– Ну, они повзрослеют.
– Но я тоже повзрослею. И когда они догонят меня, я опять буду впереди, и нам снова будет не о чем говорить. – Он морщится. – Смотрю на них и хочу быть… таким же. Играл бы с ними, обсуждал мультики, и мне не было бы скучно. А то иногда кажется, что мне всю жизнь будет так же одиноко. Так и останусь тем, кто сидит в уголке и читает книжки.
– Тебе не будет одиноко. – Лайза ободряюще взъерошивает его кудри. – Я всегда буду рядом.
Дверь в комнату открывается, и на пороге появляется мать семейства: та же Лайза, только повзрослевшая лет на двадцать.
– Спать пора, малыши. – Леди Форбиден, улыбаясь, прислоняется плечом к дверному косяку. – Не то завтра в аквапарке долго не прокупаетесь.
Лайза послушно встаёт и, пожелав брату спокойной ночи, уходит.
Сабелла Форбиден следит, как Эш, нехотя отложив «Кодекс Форбидена» на тумбочку, залезает под одеяло. Легонько погладив сына по волосам, целует его в лоб и приказывает в пространство:
– Выключить свет.
Когда люстра под потолком гаснет, погружая детскую во тьму, леди Форбиден прикрывает дверь из матового стекла. Идёт на кухню в серебристых тонах, обставленную мебелью из пластика и металла; берёт из раковины грязную тарелку, чтобы поднести её к крану, который включается сам собой.
– Леди Форбиден…
Услышав за спиной незнакомый голос, Сабелла мигом роняет тарелку обратно и оборачивается, вскинув ладонь, к которой уже тянется по коже искристая зелёная вязь магической печати:
– Стой, где стоишь!
Ллеу Колборн – волосы длиннее, чем во время последнего разговора с Лайзой в облачном замке, лицо острее и тоньше, но в целом почти не изменившийся, – поднимает руки в ответ.
– Я не причиню вам вреда, – слова звучат шорохом бархатного плаща по снегу. – У меня мало времени… выслушайте меня, молю. Речь о жизни Лайзы.
– Ты знаешь Лайзу? – Леди Форбиден не спешит опускать ладонь, как не спешит верить словам гостя из Дивной Страны. Рука её вытянута, словно она держит пистолет, только в качестве оружия выступает её указательный палец, направленный сиду в грудь. – Кто ты? Как пробрался к нам?
– Я Коул из рода Дри, принадлежащего ко Благому двору. – На губах сида проскальзывает призрак усмешки – горькой, как полынь. – Вернее, когда-то был им.
– Значит, ты из другого мира?
– Из другого времени.
Леди Форбиден молча смотрит на него.
Ей не нужно ничего говорить, чтобы дать понять: она ему не верит.
– Я из другого времени. Из будущего, – голос Коула звучит так, словно поведанное касается его лишь отдалённо. – Когда Лайзе исполнится семнадцать, она встретит меня. Я приду в ваш мир. Я влюблюсь в неё. Я предложу ей уйти со мной на Эмайн. Она откажется, и тогда я украду её. Вы сопьётесь с горя. Ваш сын, возненавидев фейри, станет чудовищем. Лайза не сможет простить меня и повесится. Такова судьба, которая её ждёт. Я поклялся над её телом, что не допущу этого. Вот почему я здесь… чтобы вы изменили её жизнь.
Леди Форбиден молчит, не опуская руки.
– Я знала, что вы, сиды, те ещё шутники, – произносит она наконец, – но это слишком жестокая шутка.
– Я не шучу.
– В таком случае докажи. Докажи мне, что знаешь мою дочь.
Коул медлит, будто вспоминая что-то давно забытое.
– Она любит оладьи с кленовым сиропом. Ароматный чай. Петь. Остин, Бронте и Йейтса. Книги вашей прабабки – особенно ту, что про девушку-пирата, взявшую себе мужское имя. Её магическая печать проявилась в четыре года, когда вы оставили её в ванной и выбежали ответить на звонок, а она не смогла дотянуться до игрушки, которая лежала на стиральной машине. Три дня назад она впервые поцеловала мальчика, но не скажет об этом никому, кроме Эша. – Он склоняет голову, глядя сквозь лицо собеседницы. – Я могу поведать ещё многое, но не уверен, что сумею долго продержаться в этом мире. Скоро меня затянет обратно в… туда, откуда я пришёл. Прежде, чем это случится, я хочу увериться, что вы спасёте Лайзу, когда придёт время.
Леди Форбиден смотрит на него. На улыбку, едва заметно растянувшую губы сида, пока он говорил о Лайзе: тень счастья, что когда-то дурманило и кружило голову, а теперь обернулось лишь бледным призраком жизни, ныне почти забытой.
Указательный палец её чуть опускается.
– Предположим, – медленно выговаривает она, – что ты говоришь правду. Лайза… повесится?
– А ваш сын станет премьер-министром Харлера и развяжет войну с фейри. Его отравят, чтобы закончить её.
Леди Форбиден касается свободной ладонью лба, точно проверяя, не пышет ли тот лихорадкой, рождающей бредовые видения в её воспалённом мозгу.
– И я сопьюсь.
– В конечном счёте вас разобьёт инсульт. Последние десять лет своей жизни вы проведёте немым растением, прикованным к постели, из-за чего Эш будет справедливо винить фейри не только в пропаже сестры, но и в болезни матери.
– И что же, по-твоему, я должна сделать, чтобы всего этого не произошло?
– Предотвратить нашу с Лайзой встречу. Она случится летом, когда ей будет семнадцать. В лесу рядом с Динэ. Одиннадцатого июля. Двадцать пятого я завлеку её в прореху. Увезите её из города на эти две недели, и всё будет в порядке.
Впервые за весь разговор в глазах леди Форбиден проступает удивление.
– Я-то думала, на этом месте ты предложишь сделку, – насмешка в её голосе мешается с задумчивостью. – Одну из тех, на которые ваш народ горазд… Ту, где смертные всегда в проигрыше.
– Я действую не ради своей выгоды. Только не ради неё.
Леди Форбиден переводит взгляд на оконное стекло за его спиной.
В зеркале тёмного окна, за которым остужает землю осенняя ночь, прекрасно видно отражение женского лица, стола, кухонных шкафов… всего, кроме сида, стоящего прямо перед хозяйкой дома.
– Как вы встретились? – произносит Сабелла чуть погодя.
– Лайза гуляла в лесу рядом с Динэ. Неподалёку от прорехи, ведущей на Эмайн. Пела, – негромко добавляет Коул.
– Не на голос ли её ты, случайно, клюнул?
– Верно.
Леди Форбиден усмехается со странной горьковатой нежностью:
– А если вместо тебя спустя пару лет в этом же лесу её услышит кто-то другой? Другой сид, который обольстит её?
– Об этом я ничего не знаю. Мне ведом лишь тот вариант будущего, о котором я поведал вам.
Леди Форбиден сжимает губы.
– А я так надеялась, что везение леди рода Форбиден – всё же шутка. Что дети не обречены повторять судьбу родителей, – бормочет она. – Хоть отбивай у неё желание петь где-либо и что-либо. Чтобы не привлекала внимания Сказочного Народа. Да и вообще… мужчин. Заодно избежит моих ошибок.
– Считаете это ошибкой? – бесстрастно спрашивает сид. – Любовь к тилвиту?
– А, так ты и об этом знаешь? – Женщина потирает предплечье, оголённое коротким рукавом вытертой футболки с эмблемой Queen; пальцы её касаются маленьких лаконичных букв на белой коже, слегка поблекших от времени, гласящих Still I Rise[28]. – Моя любовь – не ошибка. Тот, кого я любила, никогда мне не врал, и подарил мне больше, чем я ждала. Но дети, растущие без отца, – вот ошибка. Лайза, которая возненавидела его. Эш, которому пришлось слишком рано повзрослеть. А у истории любви простой смертной и сида с Эмайна, судя по всему, не может быть счастливого конца. Тебе ли не…
Леди Форбиден осекается, запоздало осознавая, что в кухне не осталось никого, кроме неё.
Сид исчез. Даже не растворился в воздухе, а пропал из виду мгновенно, точно плохой монтажёр склеил подряд кадр комнаты, где он есть, и комнаты, где его нет. Лишь часы на стене мирно тикали, пересыпая секунды из будущего в прошлое.
Леди Форбиден долго смотрит на них.
Следом берёт графон, лежащий на столе, и листает что-то на развернувшемся в воздухе экране.
Вскоре на том же экране появляется чьё-то очень недовольное лицо.
– Белла, ты в курсе, который час?
– Привет, Лекси, – спокойно произносит леди Форбиден. – Прости, но ты мой единственный знакомый агент по недвижимости, а у меня вдруг возникла острая необходимость продать квартиру и купить дом где-нибудь подальше от Динэ. – Она вдыхает и выдыхает – глубоко, прерывисто, словно вынырнув из воды. – Один сид только что ввалился ко мне на кухню и наплёл мне в качестве предсказания форменный бред. И при том, что я почти уверена – это бред, я хочу исключить даже ничтожную вероятность, что это случится на самом деле… а заодно избежать новых визитов незваных гостей вроде него.
В Фарге мы тоже приехали на закате.
Фарге от Эмайна отделяла узкая полоска Лебединого пролива, получившего своё название в честь детей Ллира[29]. В курортном городке с брусчатыми улочками и невысокими домишками преобладали современные постройки: из старых сохранилась лишь полуразрушенная крепость у самого моря. С высоты птичьего полёта город походил на полумесяц – его строили на огромном холме, круто спускавшемся к бухте, формой напоминавшей половинку кольца.
Нам с Питером не суждено было увидеть его с такой высоты, но я прекрасно помнила фотографии с дронов из путеводителей.
Дом номер тринадцать по Яблонной улице оказался двухэтажным коттеджем на окраине города, на отдельном участке, огороженном низким деревянным забором, с которого давно облупилась краска. Рядом с аккуратными свежевыкрашенными домами соседей это скромное жилище нагоняло уныние: казалось, дом стыдливо прячется за кронами яблонь, заполонивших весь участок. Замка на воротах не обнаружилось, как и на двери гаража; загнав мобиль в последний, мы вышли в заросший сад. Сорняки пробились даже между каменными плитками, которыми выложили дорожку от калитки до скрипучего деревянного крыльца.
Перебрав кучу ключей на связке, оставленной Эшем, я наконец подобрала тот, что отворял огромный висячий замок на двери.
– Знакомая картина, – прокомментировал Питер, когда мы оказались внутри.