– Ты так и не научился стучаться, мальчик, – негромко говорит Ликорис, поднимаясь с колен.
– Отпусти. Мою. Сестру. Мразь.
В тихом голосе Эша ещё меньше эмоций, чем в его лице, – но мой безоружный маленький брат пугает не меньше, чем серийный убийца с бритвой в руках.
– Не думал, что придётся убивать детей. – Сейчас на лице Ликориса нет ни улыбки, ни предвкушения: лишь какая-то обречённая усталость. – Ничего личного, мальчик… Ты славный, но я не оставляю свидетелей.
Эш молчит. Только взгляд его перемещается с лица убийцы на что-то за его спиной.
Ликорис оборачивается за миг до того, как полупрозрачные руки Коула, мгновение назад возникшего у него за спиной, ложатся на его щёки – жестом возлюбленного, заключившего лицо желанной женщины в свои ладони. Убийца тут же вскидывает бритву, пытаясь полоснуть сида по горлу, но на полпути пальцы его вдруг замирают.
Разжимаются.
Бритва выпадает из его руки, звякая о доски, ещё прежде, чем голова Питера резко поворачивается, подчиняясь бледным ладоням того, кто некогда был Коулом из рода Дри. Поворачивается с характерным, жутким звуком кости, хрустнувшей в сломанной шее.
Потом тело Питера рушится на пол: руки раскинуты, словно он упал в снег сделать ангела, в мятных глазах – лёгкое удивление, на губах – призрак едва заметной улыбки.
Убийца по прозвищу Ликорис наконец-то пойман и убит.
И, похоже, Питер Джекевэй, он же Инэкинс, успел порадоваться этому за миг до конца.
Я смотрела в застывшие мятные глаза, ещё казавшиеся живыми, когда Коул подобрал с пола ту самую бритву, что должна была меня убить.
– Эш, иди вниз. Отнеси одежду Лайзы на кухню. – Ловкими сдержанными движениями сид стал освобождать мои руки и ноги от пут. – Она внизу, в гостиной.
Брат кивнул, не сводя взгляда с тела Питера.
– Жаль, что его убил не я, – всё же отвернувшись, бросил он зло.
– Убийство – не то, чем стоит гордиться, и не тот груз, что стоит нести дальше по жизни. – Разрезав верёвки, Коул перевернул меня на живот. Развязал узел на затылке, всё ещё удерживавший кляп на моём подбородке. – Иди.
Я услышала быстрые лёгкие шаги Эша. Затем меня снова повернули на спину, и Коул закутал меня в ту шуршащую простыню, на которой я лежала.
– Прости, что поздно. Безвременье не выпускало меня в этот мир. Пришлось искать уязвимое место. Я так и не смог пробиться к тебе и едва сумел выбраться к Эшу… уже после того, как Рок оставила его в лесу. Мы добрались так быстро, как только смогли. – В его глазах светилась сиреневая печаль. – Мне не следовало доверять Питеру. Но он казался… похожим на меня. То чувство вины, о котором он говорил…
…Питер мёртв. Рок мертва. Коул спас меня – он и Эш.
Всё кончено.
И в тот миг, когда я осознала это, весь пережитой ужас, боль, отчаяние предательства – всё нахлынуло вдруг, разом и вырвалось наружу звонким, истеричным, визгливым хохотом.
Один возлюбленный похитил меня, довёл до самоубийства и угробил кучу людей, исправляя это. Другой оказался маньяком, который убил мою подругу, убил шесть других девушек – и хотел убить меня.
– Везёт в любви, как леди рода Форбиден, – захлёбываясь хохотом – а может, всхлипами, – повторила я фразу, услышанную давным-давно. – Права была мама.
Сид подхватил меня на руки и понёс куда-то, пока я смеялась и рыдала, уткнувшись в его плечо. Что-то жизнь в последние дни часто вынуждает меня плакать… хотя можно ли назвать это жизнью? Рок говорила, что видит мою смерть: смерть девочки, которая где-то в другой жизни должна была покончить с собой, а потом – умереть под колёсами мобиля, а потом – быть убитой маньяком, но девочка никак не хочет умирать, и из-за этого снова и снова умирают другие.
Рок…
– Одевайся. – Сид опустил меня на твёрдую поверхность, и, открыв глаза, я поняла: он принёс меня на первый этаж, на кухню, и усадил на стул. – Одежда на столе.
Он не хотел, чтобы я заходила в гостиную. Знал, что я там увижу.
– Рок…
– Ты ничего не смогла бы сделать. – Коул отступил на шаг и отвернулся. – Одевайся.
Я поднялась на ноющие, затёкшие, негнущиеся ноги. Скинула ненавистную простыню и схватила со стола бельё, джинсы, рубашку.
…ещё одна смерть по моей вине.
Ещё одна ошибка, которую я никак не могу исправить.
Натянув одежду, я шагнула к выходу в коридор. Сид загораживал собой проём, стоя в дверях спиной ко мне, но поверх его плеча я всё равно видела открытую дверь гостиной и свой спальник, прикрывавший тело на полу.
Эш стоял на коленях рядом с Рок. Лицо его скрывали кудри, но я знала, что он не плачет.
Мой маленький брат всегда был сильнее, чем я.
– Пусти меня.
– Тебе это ни к чему. – Коул не обернулся. – Нам нужно отправляться на пристань и искать лодку.
– Пусти. Я хочу… быть с ней, когда она уйдёт.
Закат, почти угасший за окном, кутал фигуру сида в синеватый сумрак. Через несколько минут солнце окончательно скроется, оставив луну единолично властвовать на небосклоне, и я знала, что случится тогда.
Помедлив, Коул всё же отступил, давая мне пройти:
– Потом сразу едем на пристань.
У меня не осталось сил ни думать, ни возражать. Так что я молча кивнула и шагнула вперёд. Добравшись до гостиной, опустилась на пол рядом с Эшем; уставилась на спальник, на котором расплывалось тёмное пятно, сейчас казавшееся чёрным, и сумерки вокруг густели, пока небо за окном прощалось с умирающим закатом.
Я не знала, сколько прошло времени. Мы просто сидели и молчали в наступающей темноте, и минуты казались часами. Но в какой-то момент спальник дрогнул, встрепенулся, и пятно на нём исчезло.
Из-под плотной ткани выплеснулась чернильная дымка, обернувшаяся облаком призрачных, полупрозрачных, мерцающих в темноте бабочек. Дымчато-синих – цвета глаз, что когда-то увидели на улице Мулена мою смерть. Бабочки с лёгким шелестом взмыли ввысь и растворились во тьме.
Какое-то время мы с Эшем ещё сидели, глядя, как оседает на пол спальник, под которым теперь не было ничего, даже крови.
Баньши не нуждались в похоронах. Они и при жизни были призраками: мёртвые девочки, ожившие под светом взошедшей луны. И после смерти тела их просто исчезали – под той же луной, что дала им жизнь. Без следа.
Я сидела и думала о том, что там, за гранью, Роксэйн сейчас костерит меня на чём свет стоит. А может, и нет. Мне хотелось верить, что она сможет меня простить.
Я должна была ненавидеть Питера. И я ненавидела его: того монстра, который склонялся над Рок с бритвой в руках. И вместе с тем мне хотелось думать, что где-то в потустороннем мире Рок треплет по голове маленького мальчика с мятными глазами. Мальчика, который улыбнулся собственной смерти. Мальчика, который долго жил в плену своего внутреннего монстра, но в конце концов освободился.
Мальчика, любовь в чьей душе всё же победила другое чудовище – пусть и за секунду до гибели.
Может, это оскорбление памяти Рок и тех шести девочек, которые сейчас лежат в земле и к которым я должна была присоединиться. Но ненавидеть Питера Инэкинса-Джекевэя я не могла. Только Ликориса.
Только убийцу, для которого мёртвое тело Питера стало вечной клеткой.
– Пора.
Я не слышала, как подошёл Коул, но голос его прозвучал прямо за моей спиной. Эш тут же поднялся с колен и, тронув меня за плечо, протянул руку, помогая встать.
– Я отвезу Лайзу на пристань, – сказал Эш. – Лодку до Эмайна, видимо, придётся у кого-нибудь позаимствовать.
– Я с вами, – произнёс сид. – Я не рискну уходить обратно в безвременье. Кто знает, выберусь ли я оттуда ещё раз. Отныне я с вами до конца.
Я посмотрела на брата: если тому и было интересно, о чём мы, он никак это не проявил. И вопросов задавать не стал.
Умница, как всегда.
– Кто теперь о тебе позаботится? – спросила я беспомощно.
– Я сам о себе позабочусь. – Эш потянул меня за рукав. – Идём, Лайз.
– Но…
– Я справлюсь. Правда. Со мной всё будет хорошо. – Брат говорил серьёзно и очень убедительно. – Давай сделаем так, чтобы с тобой наконец-то всё было так же.
Я не могла сопротивляться, спорить, возражать. Просто переставляла ноги, позволяя вести себя прочь от дома. Добредя до Французика, села назад и смотрела в окно, пока Эш выезжал за ворота. Он не стал запирать дом на замок, только на ключ: видимо, хотел вернуться сюда после того, как отправит меня на Эмайн. В конце концов, наш дом в Мойлейце сгорел, а ему надо где-то жить – или хотя бы переночевать, прежде чем отправляться в распростёртые объятия стражи…
Я уйду на Эмайн, а мой маленький брат останется один. Конечно же, отправится в приют: никто не разрешит двенадцатилетнему мальчику жить одному, даже такому, как Эш. Родственников, которые могли бы взять его в семью, у нас нет.
Я брошу его, оставив в одиночку разбираться со всем, что мы наворотили. Оправляться от случившегося. Выживать.
Я, когда-то обещавшая ему, что всегда буду рядом.
– У нас есть план? – спросил Эш, ведя мобиль по узким, озарённым фонарями улочкам Фарге.
– Добраться до пристани, взять первую попавшуюся лодку и увезти Лайзу на Эмайн. – Коул занял переднее сиденье рядом с братом и смотрел в окно. – Твоя задача – доставить нас на пристань. Остальным займусь я.
– Хорошо бы только ни с кем не столкнуться по дороге до лодки, – пробормотал Эш, выводя мобиль на центральную улицу.
Я скользила взглядом по пёстрым витринам, людям, спешившим по тротуарам, невысоким разноцветным домам с черепичными крышами. По последним вещам, что я видела в Харлере.
Неужели через какой-то час я…
Когда Французик остановился, я не сразу поняла, в чём дело.
– Это нехорошо, – мрачно проговорил Эш.
Я перевела взгляд на лобовое стекло.
За ним расстилалась большая площадь с кучей припаркованных машин. Вдали сияла огнями набережная, врезавшаяся в тёмное море длинными пирсами, облепленными пришвартованными катерами и лодками… а между площадью и набережной высился ряд аккуратных железных столбиков, намертво вмурованных в землю, не позволявших подъехать прямо к пирсам.