Коул без возражений протягивает инструмент своей спутнице. Та проводит пальцами по идеально гладкой, без единой щербинки, без единого стыка поверхности, хотя в её руках — не простая дудочка, а настоящая поперечная флейта, с шестью отверстиями и деревянным мундштуком.
— Это потрясающе. Эта магия… люди и правда никогда такого не смогут. — Качнув головой, девушка возвращает флейту фейри. — Но ты говорил, что вы поёте, когда колдуете.
— Нам нет нужды петь вслух. Поют наши души. И слышит песню лишь то, к чему она обращена. — Коул возвращается обратно к воде. — Итак, музыка есть. А теперь…
Он опускается на корточки подле тихих волн озера, лижущих его босые ступни. Кладёт на воду прямую ладонь, едва касаясь поверхности кончиками пальцев. Некоторое время сидит, сощурившись.
Затем поднимается на ноги и отступает назад, к девушке, внимательно наблюдающей за его действиями.
— Вэрани, — сжимая в одной руке флейту, другую фейри протягивает своей спутнице, — позволите вашу руку?
— Зачем?
— Вы видели ещё далеко не всё из того, что я хотел вам показать.
Колеблясь, девушка всё же вкладывает пальцы в его ладонь.
— Закройте глаза и следуйте за мной.
— А это зачем?
Фейри лишь улыбается, крепко сжимая её ладонь в своей — и, вздохнув, девушка покорно смежает веки.
Коул делает шаг. Какое-то время просто идёт вперёд в молчании, ведя её за собой.
— Можете открывать, — наконец говорит он. — Только не отпускайте моей руки.
Когда её ресницы поднимаются вверх, девушка недоумённо смотрит перед собой: на бледное лицо Коула и берег озера, почти неразличимый во тьме. Оглядывается на буковый лес, оставшийся далеко позади, отделённый от неё широкой полосой тёмной воды.
Догадывается взглянуть себе под ноги.
Они стоят на воде, касаясь сухими босыми ступнями гладкого зеркала, в котором сияют отражённые звёзды.
Когда девушка поднимает голову, её глаза сияют восторгом, что ярче звёзд.
— Ты… как?..
Фейри протягивает руку с флейтой в сторону, разжимает пальцы — и та остаётся висеть в воздухе, словно её удерживает невидимая рука.
— Воду можно просить не только о том, чтобы она нагрелась.
Спустя мгновение флейта начинает играть. Взявшийся из ниоткуда ветер перебирает волосы обоих, не тревожа озёрной глади; и, не отпуская девичьи пальцы, Коул склоняется в лёгком поклоне.
— Вэрани, не подарите ли мне один танец?
Она опускает глаза.
— Я не умею танцевать. Не те танцы, что танцуете вы.
— Это неважно. Не со мной. Не для меня.
Она поднимает глаза, посмотрев на него из-под длинной чёлки. Во взгляде фейри — тягучий, завораживающий мёд, пьяный вереск и закатная сирень; и плечи девушки расправляются сами собой ещё прежде, чем она кивает.
Флейта плетёт мелодию из душистого тёплого ветра и звёздного света, когда фейри и его смертная спутница делают первый шаг. Они идут, едва смыкая кончики пальцев, очерчивая широкий круг на воде; под их босыми ногами расходится рябь, ломая отражения звёзд, и когда круг замыкается, они делают шаг навстречу друг другу, чтобы под пение флейты закружиться в странном подобии вальса. Повороты быстрые, но ни он, ни она не сбиваются со стремительного ритма, не путают шагов. Её движения столь же изысканны, выверены и изящны, сколь и его, в глазах — бархат той же завороженности. Они танцуют сквозь звёздный сумрак, оба одинаково нездешние, и неважно, что она в джинсах вместо летящего платья — глядя на них сейчас, никто бы не смог сказать, что на воде не двое фейри.
Когда флейта затихает, они не спешат разомкнуть объятие танца. Просто замирают на неподвижной воде, и девушка запрокидывает голову назад, глядя в фиолетовое небо, расцвеченное звёздной пылью.
— И что, каждый может так танцевать под флейту фейри? — спрашивает она негромко.
— Нет. Не каждый. — Коул не сводит взгляда с её лица, залитого жемчужным блеском звёздного света. — Но и не каждый сможет петь, как вы.
Девушка по-прежнему смотрит вверх.
— Эта песня… я ведь пела её, когда встретила тебя. Откуда ты её знаешь? Или запомнил тогда?
— Это песня фейри. Её сочинил один дин ши. Уместнее было бы спросить, откуда её знаете вы.
— Я…
Она замолкает. Выдыхает глубоко и прерывисто.
Улыбнувшись чему-то, наконец снова поднимает голову, глядя на фейри.
— Спасибо, — говорит она вместо ответа. — Достойная оплата моих услуг экскурсовода.
Он тоже улыбается.
— Самое удивительное в этом мире я увидел ещё прежде, чем вы решились стать моим проводником.
— Да? И что же?
— Вас.
Хмурые морщинки исчезают с её лица, и она смеётся: громко и заливисто, как маленькая девочка.
— Удивительно во мне разве что легкомыслие. Благодари его, что я пустила незнакомого фейри ночевать в своей комнате, а теперь уже неделю выгуливаю его по всему городу. И позволяю посреди ночи утаскивать себя невесть куда, чтобы посмотреть «истинную магию». — Отсмеявшись, она снова улыбается. — А самое удивительное, что я совсем об этом не жалею.
Коул легонько касается её волос, убирая непослушные пряди с лица.
— Это нисколько не удивительно. Вы бы никогда этого не сделали, если б я вас не очаровывал.
Она удивлённо смотрит на него.
Продолжая улыбаться.
— Ты… очаровывал меня?
— И очаровываю сейчас. Почти невольно, на самом деле: людей всегда влечёт к нам, как бабочек на огонь. Но вы очаровали меня первой. — Фейри кладёт узкую ладонь на её щёку, и мёд в его глазах темнеет. — В тот же миг, как я услышал ваш голос и увидел ваше лицо.
Кончиком большого пальца он касается её скулы, проводит им короткую и ласковую линию; её лицо идеально ложится в его ладонь. Она улыбается, даже когда его лицо оказывается недозволенно близко, и только голос срывается в порывистый, с хрипотцой шёпот:
— Странно, и почему я совсем не злюсь…
Когда его губы касаются её губ, она перестаёт улыбаться.
Но, судя по тому, как её тонкие руки обвивают шею фейри, отсутствие улыбки вовсе не означает, что ей не нравится.
— НЫНЕШНЕЕ ВРЕМЯ ~
Печать вспыхнула на моей коже одновременно с тем, как одержимые стражники потянулись за револьверами.
— Кварт эир, ан кварт эган дэн, — выбросив правую руку вперёд, лихорадочно выпалила я, — косэн дум!
Крохотный комок прозрачного марева, зародившегося на кончиках пальцев, в секунду расширился до круглого щита, закрыв меня целиком.
Звуки выстрелов громом ударили по ушам.
Промахнуться с такого расстояния было невозможно, но пули, врезавшись в защитный барьер, осыпались наземь, обиженно звякая по асфальту. После въевшейся в ноздри могильной гнили запах дыма был даже приятен.
Кажется, оба разрядили в меня всю обойму. Во всяком случае, кинулись перезаряжать — и судя по быстрым умелым движениям, никаких навыков одержимые не теряли. Когда пустые гильзы упали наземь металлическим градом, я на миг позволила себе оглянуться: ребята застыли позади меня, явно не зная, что делать.
— В мобиль, быстро! — вновь повернувшись к стражникам лицом, я стала отступать спиной назад. — Меня защищать не надо!
Концентрация, концентрация. Не думать о ногах. Не думать о том, что в любой момент твоё тело могут прошить сразу пять-шесть пуль. Думать только о барьере, ощущать, как твоя сила перетекает в прозрачную стену, контролировать её количество; отдавать не меньше, чем нужно, можно даже чуть больше, ведь нет нужды делать это долго…
Стражники шли за мной, и чернота их взглядов пиявками впивалась в моё лицо.
Снова грохот выстрелов. Щит возмущённо дрожал, но держался, отползая назад вместе со мной: со стороны казалось, наверное, что меня закрывает огромный кусок стекла. И я подошла к мобилю как раз в момент, когда стражники вновь кинулись перезаряжать револьверы.
А вот мозгов у твари, видимо, было не очень много. Иначе бы она не допустила, чтобы у одержимых уже во второй раз одновременно кончились патроны.
Мысленно помолившись богам на удачу, я сжала ладонь в кулак, оставив распрямлённым лишь указательный палец. Когда щит мигнул и исчез, направила палец на недругов, словно дуло револьвера.
— Дархадас, баглуэшерту орхим!
С кончика моего пальца — один за другим, как пули — сорвались крохотные сгустки темноты. В ту же секунду, как до моих ушей донёсся характерный щелчок, с каким возвращается на место заряженный барабан.
Магам не нужно оружие, чтобы стрелять. И промахнуться с такого расстояния, как я уже заметила, было невозможно.
Мои проклятия попали врагам в грудь. Полыхнуло холодное чёрное пламя, и каждого отбросило метра на три: они упали спиной на асфальт, да ещё проехались немного по пустой дороге. Обычного противника это бы вырубило надолго, но на примере Гвен и её семьи я уже убедилась, что магия для твари — лишь незначительная помеха.
Я запрыгнула в мобиль через заднюю дверцу, которую ребята заботливо оставили открытой, Эш тут же надавил на педаль, и мобиль, взвизгнув, сорвался с места.
Когда я обернулась, посмотрев на заднее стекло, стражники уже были на ногах. Они стояли под фонарём, быстро обращаясь в маленькие фигурки на пустой улице, пока в доме напротив кладбища всё так же мирно сияли окна.
А ведь наверняка кто-нибудь высунется узнать, что за выстрелы…
Эш завернул за угол, и только тогда я ощутила, как бешено колотится моё сердце и как холодны мои дрожащие руки.
— Ну вот, — вздохнула я, повернувшись к Питеру и Роксэйн: они сидели рядышком, отделённые от меня грязной лопатой. — С боевым крещением меня.
К моему лестному удивлению, те молча, не сговариваясь, зааплодировали.
***
Эш немного снизил скорость лишь после того, как свернул с шоссе на маленькую дорожку в лес, приведшую нас к обещанному озеру.
Про озеро Горм я слышала, но ни разу там не была. По слухам, где-то возле него располагался холм с прорехой, которая вела на Эмайн Аблах. Поскольку подавляющее большинство обитателей Харлера не горели желанием случайно пройти сквозь неё и выпасть из жизни на пару десятков лет, озеро не пользовалось особой популярностью. Мама, как и всякий маг, знала, что «случайно» сквозь прореху никак не пройти, но предпочитала водить нас с Эшем в аквапарк или вывозить на какой-нибудь морской курорт.