Валерия КомароваКогда зажигают огни
Когда зажигают огни
– Мама, а Новый год же наступит? Его не закроют на карантин? Его же многие ждут…, – прошептал мальчик в яркой оранжевой шапке, крепко сжимая лямку чехла со скрипкой.
– Конечно, наступит, Севочка. Он не может заболеть, он же не человек. Идем скорее, а то опоздаем на занятия!
Мама поспешила по ступенькам эскалатора вниз. Мальчик поправил лямку чехла и медленно пошел за мамой мимо усталых людей. Некоторые из них недовольно бурчали себе под нос, когда Сева задевал их строгие серые костюмы и пальто.
– Мама, а ему сделали прививку, как мне в больнице?
– Сева, быстрее, заходи в вагон. Анна Леопольдовна не любит, когда опаздывают.
– А я не люблю кошек…, – прошептал мальчик так, что, казалось, его никто не мог услышать.
Мама посадила Севу рядом с девушкой в разноцветном пальто, а сама достала телефон и, закусив губу, начала с кем-то переписываться. Между ее аккуратных бровей пролегла глубокая морщина.
– Знаешь, я тоже в детстве не любила кошек и занятия музыкой, – неожиданно на ухо Севе прошептала девушка и подмигнула.
Мальчик удивленно посмотрел на ее лицо, все усеянное веснушками, но не решился что-то ответить. Тогда она протянула ему свою сухую узкую ладошку и сказала:
– Меня зовут Анюта. А тебя как?
– Сева, то есть Всеволод. Но мама не разрешает мне разговаривать с незнакомыми людьми, – вдруг вспомнил мальчик.
– Так мы уже познакомились. Целая минута прошла, а это 60 секунд, почти вечность. И посмотри, разве она против?
Мама Севы, не обращая ни на кого внимания, переписывалась в телефоне. Морщина между бровей стала глубже, а руки печатали все быстрее и быстрее. Кажется, что даже сход поезда или появление в вагоне Филиппа Киркорова не смогло бы ее отвлечь от мерцающего экрана. Поэтому мальчик коротко кивнул и протянул маленькую мозолистую ладошку.
– А сейчас вы любите кошек?
– Конечно, они настоящие друзья. Когда мне грустно, они молча лежат рядом и ласково обнимают лапками. А когда мне весело, шумят и играют со мной, – улыбнулась девушка и опять подмигнула Севе.
– Когда я вырасту, я тоже полюблю кошек?
– Как захочешь. Все зависит от тебя.
Сева замолчал на целые две станции. За семь лет и семь месяцев никто не говорил ему, что от него что-то зависит, а тут сразу «все». Мальчик посмотрел на хмурую маму, потом на непонятно чему улыбающуюся Анюту, потом опять на маму и наконец решился.
– И Новый год? Он тоже зависит от меня?
Девушка на секунду задумалась, а потом тихо рассмеялась и кивнула. Сева не сомневался, что она врала, как часто это делают взрослые в разговоре с детьми, но почему-то поверил ей.
– А когда он приходит, правда, что все плохое остается в прошлом году?
– Конечно, если ты не захочешь брать плохое с собой, то можешь оставить его здесь.
– И бабушку? И Анну Леопольдовну? – вдруг жалобно спросил Сева, с трудом сдерживая слезы.
– А разве бабушка – это плохо? – вдруг серьезно спросила Анюта. В эту минуту она показалось Севе совсем старой, старше мамы.
– Она так долго болела, кашляла так, что стены дома тряслись, а врачи не хотели ее брать в больницу, говорили, что она старая, а у них для молодых коек не хватает. А потом рядом с ее домом открыли госпиталь, большой, коек на миллион. Там бы ей точно хватило места. Папа повез ее туда, и там тоже сказали, что она старая и все равно умрет, зачем на нее тратить койку. Бабушка три месяца дома лежала, к ней врач каждую неделю приходила, а в больницу не брали. Таблетки выписывали, а они не помогали. Мама меня не пускала к ней в гости, говорила, что я тоже могу заразиться. А потом бабушку наконец увезли, на такой большой желтой “Скорой”. Только обратно она уже не вернулась, хотя обещала, что встретим Новый год вместе, я ей даже подарок уже сделал, – шмыгнул носом Сева и замолчал на целую станцию.
Когда в вагоне объявили следующую остановку, мама Севы вдруг занервничала, кинула телефон в сумку и коротко сказала:
– Сева, не спи, на следующей выходим.
Мальчик лишь кивнул и опять посмотрел на Анюту. Она подняла голову, тряхнула косичками и опять подмигнула.
– Я уверена, что твоя бабушка обязательно сдержит обещание. Ты только не забывай ее. Ведь если забудешь, то ее как будто бы и не было. Вот держи, это поможет тебе, – девушка протянула ему маленький, переливающийся всеми цветами, шарик.
– Ага… Скажите, я могу сам решить, когда придет Новый год? Ведь вы сказали, что АБСОЛЮТНО все зависит от меня. Вы соврали или это действительно так? – решился спросить Сева, убирая шарик в карман школьных брюк.
– Конечно, ты сам сможешь выбрать, когда начнется твой Новый год, – кивнула Анюта. – Это абсолютно точно. А теперь иди, тебя ждет мама.
Сева кивнул, пошел к выходу, но потом вспомнил, что забыл сказать «спасибо» Анюте. Он оглянулся, но место уже пустовало, как будто девушки и не было.
– Сева, быстрее, не задерживай людей, – потянула его за руку мама, которая опять достала из сумки телефон и что-то печатала одной рукой.
– Мама, а как мы понимаем, что Новый год действительно пришел?
– Сева, не болтай глупостей. Ты же знаешь, что следующий год начинается 1 января.
– Знаю… Мам, а Новый год может раньше прийти, не 1 января, а сейчас, в декабре?
– Сева, ну что ты в самом деле? – устало сказала мама и обняла сына. – Новый год приходит 1 января, так весь мир решил.
– Но ведь китайцы же встречают Новый год в феврале! – напомнил Сева.
– Ох, выдумщик ты мой, с чего ты решил встречать Новый год пораньше?
– Чтобы все плохое в этом году осталось, и вирус этот, и смерть бабушки, и Анна Леопольдовна, и твой телефон, а в новом обязательно все будет хорошо. Ведь все зависит от меня. Мам, ты представляешь, АБСОЛЮТНО все! Мне Анюта сказала, что я сам могу решить, как все будет, – крепко обхватил руками маму мальчик и зажмурился.
– Если бы так можно было, – грустно сказала мама и опять посмотрела на телефон. – Сева, мы опаздываем, Анна Леопольдовна уже заждалась, наверно! И не такая уж она и плохая, ты придираешься.
– Я не при-ди-ра-юсь, просто не люблю кошек, – вздохнул мальчик и поспешил за мамой, скользя по тротуарной плитке.
Зима в этом году не спешила в город. Выпавший в ноябре снег уже растаял, и недели две шел мелкий противный дождь. Ночью он замерзал, образуя жесткую корку. Сева уже забыл, когда на Новый год шел снег. За всю свою жизнь он встречал лишь три снежный новых года. При том один из них – в деревне у папиной бабушки много-много лет назад. Вот и сейчас, 24 декабря не было ни одного намека на снежинки. Сева еще раз потрогал в кармане шарик, всем сердцем желая, чтобы к Новому году обязательно выпал снег.
* * *
– Всеволод, не отвлекайтесь, вам надо прилежнее заниматься, если хотите выступать на концерте в январе, – подняла голову от большой тетради сурового вида женщина с ярко-рыжими волосами. – Ваша мама и я очень бы хотели, чтобы вы всё-таки вошли в основной состав.
– Я попробую, Анна Леопольдовна, – вежливо сказал мальчик и склонился над нотами.
– Не попробую, а сделаю, молодой человек! Музыка – это вам не в телефоне играть, она требует усилий, – подняла она вверх указательный палец.
– Я очень постараюсь сделать, – пробормотал мальчик и перелистнул страницу.
На целых десять минут в комнате повисла тишина. Сева так старался угодить учительнице, что в какой-то момент ему самому понравилось, что он делает. Анна Леопольдовна же подошла к окну и немного покачивала головой в такт музыке, думая о чем-то далеком. В этот момент она показалась Севе совсем еще молодой, даже моложе мамы, и еще немного похожей на Анюту. Мальчик закончил урок и положил скрипку, но учительница никак не отреагировала на поселившуюся в комнате тишину.
– Анна Леопольдовна, я закончил.
– Да, конечно, ты хорошо играл сегодня. Я рада, что не ошиблась в твоём таланте, – тихо сказала учительница, возвращаясь к своему столу. Севе показалось, что за стеклами больших очков блеснули слезы.
– Спасибо. Вы плачете?
– Всеволод, неприлично задавать людям такие вопросы… просто вечер сегодня такой. Я думала, что успею на концерт, но, наверно, нам стоит еще немного позаниматься, чтобы закрепить навык, – задумчиво сказала Анна Леопольдовна.
– А что за вечер? Я думаю, что вам совсем необязательно из-за меня не идти куда-то. Особенно на концерт. Мама скоро придет, а я могу подождать ее в подъезде.
– Сева, ну как же я тебя оставлю в подъезде. Там холодно, и вообще, нет, нельзя так, тем более в Сочельник.
– А можно я пойду с вами?.. Я правда не буду мешать, вы меня и не заметите! – умоляюще посмотрел на учительницу мальчик.
– Сева, а как же твоя мама? Она вряд ли будет довольна. Тем более, что нам придется идти пешком.
– А мы ей позвоним и спросим! Пожалуйста, Анна Леопольдовна, я никогда не был на «сочельнических» концертах. И вы же сами сказали, что мне надо больше слушать живую музыку.
Анна Леопольдовна покачала головой и ушла в коридор к телефону. Безумно рыжий кот, который до этого спал, лениво побежал за ней. За эти пять долгих минут Сева успел прочитать про католическое Рождество в интернете, на всякий случай поплакать, если мама вдруг не отпустит его, и даже повторить стих, который задали на завтра. Когда мальчик решил зареветь во второй раз, вернулся сначала кот, а потом и Анна Леопольдовна с верхней одеждой Севы.
– Всеволод, собирайтесь. Не забудьте посетить ванную комнату перед выходом. Я буду готова через пять минут.
И действительно уже через пять минут или 300 секунд учительница в пальто и аккуратной шляпке ждала у входа, пока мальчик пытался одновременно натянуть варежки и ботинки. Анна Леопольдовна ни словом, ни жестом не показала нетерпения, но Севе почему-то стало жутко стыдно, что он заставляет женщину ждать, поэтому, наплевав на шапку, он вылетел из квартиры и побежал вниз по старинной мраморной лестнице.