[381]. Сама Джеральдина не имела вкуса к конфронтации – она молча, не поднимая головы, спокойно продолжала свое дело. «Многие мужчины ожидали, что я не справлюсь, но мне не пришлось лезть из кожи вон, чтобы доказать, как они заблуждаются, – рассказывала она впоследствии, – я просто делала то, что умею, а что не умею – тому училась. Когда мужчины высказывали свой скепсис, я отвечала тем, что воздерживалась от ответа»[382].
При том, что конкуренты – в основном мужчины – отнеслись к ее идее с пренебрежением, Джеральдине удалось добиться расположения прессы. «Многие универмаги годами “прихорашивают” свое хозяйство, – писала одна из газет, – а вот по-настоящему новые подходы к дизайну и планировке можно пересчитать по пальцам», – и далее автор называет Улицу лавок «сенсацией»[383]. В таких маленьких помещениях легче совершать покупки, – соглашались эксперты, – да и товар в камерной обстановке выглядит куда привлекательнее.
Белая мощеная дорожка придавала Улице лавок пышную солидность, выгодно расширяла пространство под высоким потолком, а множество магазинчиков, каждый из которых имел свое лицо, внушали покупателю чувство приключения, путешествия в неведомое. Визуальный ряд – не единственное, что доставляло удовольствие посетителю: воздух вокруг был наполнен приятными звуками (из фонтана струилась вода, а из динамиков – легкая музыка) и запахами (каждые 15 секунд включался распылитель, который поддерживал в магазине свежий цитрусовый аромат). «Ждем вас на прогулку по новой торговой улице», – приглашала реклама в «Нью-Йорк Таймс», называя «Генри Бендель» «безмятежным прекрасным миром»[384]. Атмосфера универмага позволяла знаменитостям непринужденно посещать его наряду с обычной публикой, среди позднейших завсегдатаев числились такие фигуры, как модель Кристи Бринкли, ходившая сюда за покупками вместе с матерью, или актриса Мэри Тайлер Мур – они спокойно фланировали по универмагу, не опасаясь назойливости.
Джеральдина перестроила не только главный зал. На пятом этаже она создала «Лавку для невест», состоящую из пяти салонов, обставленных в аристократическом стиле прошлых веков, но каждый – с собственным дизайном. Они веером расходились от главного холла с администратором, которая направляла каждую клиентку в свой салон, где ее ожидал индивидуальный «свадебный консультант».
В центре детского отдела красовался воздушный шар, в его корзине стояли манекены, демонстрирующие новейшие фасоны, а сбоку располагалась бело-розовая секция комплектов для новорожденных, там же – прилавок с мороженым, кресла и дерево с леденцами.
Что касается примерочных, основы основ любого универмага, при Джеральдине на смену мелким комнаткам, разбросанным по всему магазину, пришли просторные помещения с диванами, а некоторые – даже с письменными столами, где покупательницы могли расслабиться в ожидании продавщицы с одеждой для примерки. В «Бенделе» все было проникнуто взаимным доверием и дружелюбием, здесь царил дух безмятежности, где клиентам предлагали индивидуальный подход и уникальные товары.
По мере появления свежих идей Джеральдина продолжала дополнять Улицу разными новшествами. Через год после открытия она создала отдел косметики под названием «Золоченая клетка» – ее оформление было навеяно дизайном птичьей клетки XVIII века. Проход в отдел был декорирован изящными медными решетками от антикварных клеток, пол застелен ковриками аметистового цвета, зеркальные стены драпированы собранным в складки розовым шифоном. Прилавки в форме старинных швейных столов освещались свисающими с потолка паникадилами. Все это вместе производило впечатление, «словно ты оказался внутри сказочной розовой жемчужины», – писал «Вименз Уэр Дэйли», отмечая поражающий воображение ассортимент – 160 оттенков губной помады и 90 разновидностей теней для век[385]. Продавщицы в «Золоченой клетке» «необычайно милы в розовых хлопчатобумажных блузах, своими мягкими, любезными голосами они умеют тонко подметить, какой детали не хватает вашему макияжу», – восхищалась «Нью-Йорк Таймс»[386].
«Золоченой клеткой» управляла Хелен Ван Слейк, стройная блондинка, которая до «Бенделя» служила редактором в разделе косметики журнала «Гламур». Она продолжит движение по карьерной лестнице – сначала ее повысят до должности директора по рекламе, потом она перейдет в рекламное агентство, и в итоге Макси Джармен назначит ее главой «Хаус Оф Фрейгранс» – она станет второй, после Джеральдины, женщиной на посту руководителя одного из его предприятий. А сам Макси еще больше укрепит свою репутацию ментора бизнес-леди, когда, через два года после назначения Хелен в «Хаус Оф Фрейгранс», посадит новую протеже по имени Милдред Кастин в кресло президента только что приобретенного им «Бонвит Теллер» – много лет спустя со дня ухода оттуда Гортенс. «Женщины, заинтересованные в карьере и имеющие женский взгляд на вещи, – говорил Макси, – обычно обладают хорошей интуицией и практической сметкой в делах рекламы и продвижения товара»[387].
Многих восхищали отношения Макси с Джеральдиной и другими его дамами-менеджерами. В своей статье «Макси и девушки» журналистка из отдела моды «Нью-Йорк Геральд Трибьюн» Юджиния Шеппард писала: «Макси Джармен известен как активный член Южной баптистской конвенции, закоренелый республиканец и неутомимый путешественник, исколесивший всю страну… Среди его важных качеств есть одно, которому любой средний мужчина позавидует, пожалуй, больше всего остального. Макси Джармен понимает женщин. Он любит их и умеет с ними работать». Автор приводит слова Джеральдины о том, что ее ментор убежден: «если женщина талантлива, то это именно потому, что она женщина, а не вопреки этому факту». Макси, – добавила она, – «один из немногих мужчин, которые понимают: если она записана к парикмахеру, то это – святое»[388].
Джеральдина и Хелен Ван Слейк дружили долгие годы, ведь в их жизни было очень много общего: обе начинали редакторами в «Гламуре», обе работали в «Бенделе», обе руководили подразделениями «Дженеско». Когда Хелен, покинув косметический бизнес, стала писать любовные романы, одним из источников материала для нее послужили отношения между Джеральдиной и Макси. В результате в 1971 году на свет появился роман «Богатство и добродетель», придуманный на основе сплетен вокруг реальных лиц под вымышленными именами. Сюжет вращается вокруг Бриджет Маннинг, «весьма энергичной деловой женщины, – согласно аннотации на задней стороне обложки, – которая никогда не смешивает бизнес и чувства до тех пор, пока не обнаруживает их к своему самому опасному конкуренту». Прототипом совершенно явно послужила президент «Бенделя», но та отнюдь не обиделась, а наоборот – организовала презентацию книги. Бриджет в романе работает на Джо Хэйлоу, модного магната, который – как и Макси – весьма религиозен и воздерживается от алкоголя и табака. «Когда работаешь с людьми, то волей-неволей проникаешься их индивидуальными особенностями», – сказала Хелен, отвечая на вопрос о том, что вдохновило ее на этот роман[389]. Джо – это фигура отца и наставника, их отношения с Бриджет – как и в случае с Макси и Джеральдиной – носят чисто платонический характер. «Люди этого не понимают, – говорит Бриджет в книге. – Им проще и интереснее считать, что привязанность между мужчиной и женщиной непременно проявляется в физической близости. А настоящая истина слишком скучна… или слишком проста»[390].
Как и в романе, «Макси был очарован Джерри, – вспоминала Карол Кемпстер, управлявшая “Золоченой клеткой” после Хелен. – Она могла попросить у него все что угодно, она умела с ним обращаться… Он ее понимал»[391]. В другой главе «Богатства и добродетели» Хелен описывает Бриджет словами, которые запросто можно было бы отнести к Джеральдине: «Бриджет несла свой успех просто, естественно и со вкусом. Она не имела склонности к беспричинным вспышкам гнева, мелкой мстительности или непредсказуемому поведению – всему тому, в чем обычно обвиняют женщин на высоких постах. И свои поражения, и победы она воспринимала с одинаковым спокойствием и без эмоций. Она была как Джо Хэйлоу – непоколебима, но справедлива»[392].
В ходе перекройки «Бенделя» под свое ви́дение Джеральдина все же сохранила некоторые атрибуты старых добрых лет. Главным из них был швейцар Бастер. Джеймс Джаррет-младший – так звали Бастера на самом деле – устроился сюда еще подростком в 1906 году, и с тех пор бессменно стоял под козырьком у входа. «Когда я пришла в “Бендель”, – писала Джеральдина в своем эссе для “Нью-Йоркера”, – это был маленький увядший “белый слон”[393] с ярким прошлым – обаятельный магазин для клиентов на своих экипажах и авто в 10-е годы, небольшой, но шикарный универмаг с международной репутацией в 20-е и 30-е, центр притяжения для престарелых светских львиц и совсем молоденьких аристократок в 40-е и 50-е. К 1960 году остались лишь два знаковых символа, напоминающие о тех благословенных и славных днях. Один – фирменное мыло Бенделя, сваренное по рецепту, восходящему к временам, когда Генри был еще мальчиком. А другой – Джеймс Джаррет-младший… крошечный, всегда с иголочки одетый в свою форму на медных пуговицах, в своей фирменной шляпе, как и полагается Бастеру Брауну[394]»[395]