Вечером мне позвонил Попцов.
– Эдуард, знаешь… Ты возвращайся. – В его голосе почти не чувствовались эмоции. – Я сейчас в неловком положении. Понимаешь же, что председателем ВГТРК мне уже не быть. Откажешься ты или согласишься – меня на это место уже не вернут. Но тебе я хотя бы могу доверить канал. А вдруг вместо тебя назначат непонятно кого?
– Ты прав, – я подбирал слова. – Но у меня к тебе просьба – не мог бы ты успокоить коллектив? Сказать им ровно то, что сейчас сказал мне? Чтобы мы сразу могли нормально работать.
– Конечно, скажу.
Короткий разговор. Каждый из нас чувствовал себя скверно.
Это был совершенно демонический год. К тому времени я давно уже перестал считать себя романтиком, но реальность показала: зря. Оказывается, все еще был им. А романтизм мой разбился о два предвыборных штаба Бориса Ельцина. Первым руководили Сосковец и Коржаков. Из их разговоров стало понятно: они ведут дело к тому, чтобы отменить выборы, ввести в стране чрезвычайное положение (война в Чечне в этом смысле была им на руку) и оставить Ельцина президентом на неопределенный строк. Они и меня пригласили на ВГТРК, будучи уверенными, что я поддержу их позицию.
Надо сказать, в этом они ошиблись кардинально – я был уверен, что выборы необходимы. Чувствуя мое несогласие, Коржаков высказывался в адрес ВГТРК далеко не лучшим образом. Точнее – разносил меня в пух и прах за то, что я предоставлял эфирное время и Зюганову, и Жириновскому, и Святославу Федорову. Предоставлял, кстати, как того требовал закон о выборах.
Второй штаб возглавлял Чубайс. Фактически именно этот штаб принимал все решения. И именно этот штаб выиграл выборы, используя все технологии манипулирования сознанием, какие только можно придумать.
– Денег в стране мало. Очень мало, – председатель Центробанка Дубинин отчитывался о предстоящих расходах. – Уровень жизни населения низкий. Но, если постараться изыскать средства, мы можем повысить пенсии на… – Кажется, Дубинин предлагал прибавить пенсионерам то ли по 10 %, то ли по 15 %.
– Пенсионерам? – один из членов штаба (не буду называть его фамилию) приподнялся со стула. – А вы читали книгу Солженицына «Ленин в Цюрихе»? Помните, как там Ленин, едучи в поезде, сказал своим соратникам: «Через месяц или мы будем хозяевами всей России, или нас повесят на фонарях». Вы понимаете, что сейчас ситуация – один в один? Какие пенсионеры, о чем вы? Они получат свои 10 % прибавки и даже не заметят ее – а потом стройными рядами пойдут голосовать за Зюганова. Зачем их вообще кормить? Забудьте о них, это не наш электорат! Нам нужно сделать ставку на молодежь. Поэтому все деньги! Все! Все деньги – на предвыборную кампанию «Голосуй или проиграешь». Вы поняли меня?
Я вскочил в бешенстве:
– Как вы можете так говорить о пенсионерах?!
– Эдуард Михайлович, выйдите, пожалуйста, – повернулся ко мне член штаба.
После этого случая на заседания штаба меня перестали приглашать. Впрочем, я на них и не стремился.
В 90-е годы, когда еще не появился интернет, телевидение было мощным рычагом для манипулирования сознанием. Ни один телеканал не включал в ту пору ностальгических фильмов из светлого советского прошлого. Для пенсионеров крутили иностранные сериалы про плачущих богатых, для молодежи – музыкальные клипы. Эфирная сетка тщательно выверялась.
Эта история стала уже классикой – ее можно прочитать даже в Википедии. Во второй день голосования избирательные участки с утра оказались подозрительно пустыми. Пенсионеры, которые, как правило, приходили голосовать первыми, по какой-то странной причине не пришли.
Потом выяснилось: Первый канал поставил на утро дня голосования три последние серии из бразильского сериала, который тогда смотрела страна. И сделал это специально – чтобы пенсионеры, проснувшись утром, решили сначала досмотреть сериал, а потом уже идти голосовать.
Зачем? Очень просто – пенсионеры в большинстве своем были за Зюганова. Увидев бы на избирательных участках людей своего возраста, обменявшись с ними приветствиями и ответами на вопрос «А вы за кого?», они все поставили бы галочку против фамилии Геннадия Андреевича.
А вот если пенсионеры придут на избирательные участки попозже, когда туда подтянется и молодежь, у них не возникнет такого ощущения общности. И, возможно, в последний момент они передумают и проголосуют за Ельцина.
Расчет был очень тонкий, и, судя по всему, он оправдался.
Впрочем, до выборов еще требовалось дожить – причем в буквальном смысле.
Конфронтация между двумя избирательными штабами все нарастала. И если поначалу это была лишь холодная вежливость, то ближе к первому туру, спроси меня, с кем борется Коржаков – с Чубайсом или с коммунистами, – я бы не смог ответить.
После первого тура возникла та самая «коробка из-под ксерокса»: люди Коржакова остановили политтехнологов Лисовского и Евстафьева, которые несли эту коробку, доверху набитую долларами. Кажется, 500 тысяч долларов. Коржаков поспешил доложить Ельцину о «пойманных ворах».
Чубайс был в бешенстве.
– Борис Николаевич, это провокация! Провокация и против нас, и против вас! – кричал он.
Ельцин уволил Коржакова, Сосковца, министра обороны Павла Грачева, директора ФСБ Михаила Барсукова. Чубайс тогда произнес свою знаменитую фразу: «Сегодня вбит последний гвоздь в крышку гроба коммунизма».
Но было и другое.
Кандидат, за которого россиян призывали «голосовать сердцем», сам мог получить сердечный удар. Последний удар собственного сердца.
После первого тура голоса распределились таким образом: у Ельцина – 35 % голосов, у Зюганова – 32 % голосов, у Лебедя – 14 % голосов.
Генерала Лебедя Ельцин тут же назначил секретарем Совета Безопасности, тем самым перетянув себе почти все голоса «лебедевских» избирателей. Вообще Лебедь, конечно, был находкой. Если бы не он, возможно, в первом туре больше голосов набрал бы Зюганов. Но Лебедь, не замаранный скандалами прошлых лет, боевой генерал с пудовыми кулаками и умением решать проблемы методом «упал – отжался», влюбил в себя миллионы россиян, тосковавших по «крепкой руке», но еще помнивших, что при коммунистах им жилось не слишком радостно.
Да, Лебедь – это был очень качественный политтехнологический проект. Первый – но далеко не единственный.
Казалось бы, итоги первого тура должны слегка успокоить Ельцина: он, пусть и с минимальным отрывом, впереди. Лебедь будет агитировать за него. Все под контролем.
Между первым и вторым турами у Ельцина случился инфаркт.
Я до сих пор не знаю, как должен был поступить. Как журналист – я обязан был дать эту информацию в СМИ. Как человек, всеми силами желавший, чтобы коммунисты не вернулись к власти…
Не знаю.
Я не боялся Зюганова у власти – понимал, что он никогда не будет политиком такого же масштаба, как Ельцин. Понимал, что с управлением страной (тем более – страной, какой она стала в середине 90-х годов) он не справится. Мне говорили: «Да что такого? Ну изберут Зюганова. Ну побарахтается он четыре года. Ну поймут люди окончательно, что коммунисты себя исчерпали, и через четыре года выберут нормального кандидата».
Но не было бы никакого «потом». Никаких выборов через четыре года. Я понимал: если Зюганова выберут, он придет к власти не один. Вместе с ними будут Варенников, Шеин «и другие официальные лица» – люди-ястребы. Причем – обиженные и голодные ястребы. Они не оставили бы камня на камне от демократии.
И я тогда смолчал. Не дал информацию об инфаркте ни в газеты, ни на радио, ни на телевидение. Нас было очень мало – тех, кто знал о реальном положении дел со здоровьем Бориса Николаевича. Перед вторым туром в Барвихе построили декорации избирательного участка. Ельцин был настолько слаб, что даже не смог бы доехать до участка.
Поэтому сделали имитацию. Я смотрел на него и думал: «Выкарабкается. Все-таки выкарабкается. У этого человека звериная жажда жизни, он силой воли вытащит себя».
И он правда вытащил.
Во втором туре, по официальным данным, Ельцин набрал 53 % голосов, Зюганов – 40 %. Впрочем, до сих пор живет версия, что на самом деле второй тур выиграл Зюганов. Не могу ее ни подтвердить, ни опровергнуть. Мне все-таки кажется, что победа была за Ельциным. Впрочем, и эту версию я тоже не могу подкрепить никакими доказательствами.
Сразу после выборов Борис Николаевич быстро пошел на поправку. Затем ему сделали операцию на сердце – и он руководил страной вплоть до 2000 года.
Глава пятнадцатаяСвятослав Федоров
В предыдущей главе я говорил, что предоставлял эфирное время одинаково и Зюганову, и Жириновскому, и Федорову. Буду честным – не одинаково. Святослав Николаевич Федоров получал на ВГТРК чуть больше эфирного времени, чем его политические конкуренты. Я пытался изловчиться как мог: при малейшей возможности давал связанные с ним сюжеты в новостные выпуски, мотивируя это «информационным поводом».
Федоров меня об этом не просил. Более того – он об этом даже не знал. Я считал, что это мой гражданский… нет, не гражданский, а человеческий выбор даже: дать возможность как можно большему числу россиян узнать, кто это такой – Святослав Федоров.
Мы знали друг о друге с 80-х годов – телевизионный мир притягивал к себе людей нестандартных, а Федоров был не просто нестандартным. Он был уникальным.
Но настоящее наше знакомство случилось в начале 90-х: я тогда вел передачу на ТВ-6, приглашая в эфир знаменитостей. Среди них были и Святослав Николаевич Федоров, и его жена Ирэн Ефимовна.
После записи программы мы остались пообщаться в неформальной обстановке… и я понял, что просто так отпустить этого человека из своей жизни не могу. Перед началом передачи я попросил его положить ключи от моей квартиры в свой карман, чтобы они не брякали во время эфира, – и как бы случайно забыл их.
Федоров позвонил через пару часов:
– Эдик, ты забыл в моем кармане свои ключи!
– Ох, как же так? – изобразил я удивление. – Святослав Николаевич, куда за ними подъехать?