Антон согласно буркнул. Ну и пусть тут сидит, присматривает за бешеным кроликом, а на мне только ужины, пропускать пары я теперь не собиралась. Молчание затягивалось, хоть Оля и пыталась заполнять тишину никому не нужными замечаниями о том, как прекрасно продвигается дело у Руслана.
— Да ладно тебе! — снова подал голос Антон, явно обращаясь ко мне и даже перебив сестру — он тоже не слушал, что она там лепечет. — Ты же не думала, что я на это соглашусь?
Я продолжала смотреть в тарелку. Должен он был мне помогать или нет — вопрос другой. Сейчас важно только то, что не помог.
— Алина! — теперь мне очень не понравилось, что он обратился ко мне по имени. — Но она такие условия выдвинула, я бы при всем желании не потянул!
Я не выдержала и все же взглянула на него, выдавливая сквозь зубы:
— Реструктуризация — это не слишком уж неподъемные условия! Ты бы даже копейки не потерял! — злость во мне нарастала вместе с тоном голоса. — И ты не стал бы помогать, даже если бы она попросила меньше!
Он резко выдохнул и развел руки в стороны, словно я сказала что-то возмутительное:
— Конечно, не стал бы! Разве я обязан?
— Не обязан! — я уже почти кричала. — Ты мне вообще ничего не должен! Как и я сейчас разговаривать с тобой! Разве нет?
— Так не разговаривай! — рявкнул он и вскочил на ноги.
— Ну так и не спрашивай меня ни о чем! — я тоже поднялась, услышав, как Ольга рядом ойкнула.
— Алина! — он достал уже, лучше бы «поварешкой» продолжал звать. — Я тебе сразу сказал, что ни в чем помогать не буду! Сама накосячила, сама разгребла — молодец! С чего вдруг ты решила, что кто-то должен решать твои проблемы? Жизненная позиция такая?
Я чуть не задохнулась от ярости. Он меня жизни учить вознамерился — древний мудрец, который старше на каких-то пять лет?!
— А у меня нет к тебе претензий, дорогой мой бизнесмен! И от тебя я вообще ничего не ждала! Оставь меня уже в покое!
— Тихо вы, — промямлила Ольга. — Руслан уснул… разбудите…
— У него звукоизоляция! — теперь Антон переключился и на нее, а я использовала этот момент, чтобы сбежать в свою комнату. Потом уберу посуду, когда все разойдутся. Или сам Господин Издатель уберет — поди, ручки-то не отвалятся.
После того, как хлопнула входная дверь, знаменующая уход Ольги, я выждала еще полчаса, и только потом пробралась на кухню. Включила свет, наслаждаясь тишиной — только посудомоечная машина тихо жужжала. А потом сидела, обхватив руками огромную кружку с чаем, ни о чем не думая.
Он зашел молча, сразу направился к холодильнику, достал оттуда две банки пива. Уселся напротив и пододвинул одну ко мне.
— И что ты сюда подсыпал? — устало поинтересовалась я.
— Ничего, — сейчас он тоже уже успокоился, даже улыбался. — Запечатана, можешь проверить.
Я с пшиком открыла свою и сделала небольшой глоток — неплохое окончание этого тяжелого дня. Но говорить с ним я не собиралась. Наверное, он это понял, поэтому начал сам:
— В общем… Руслан знает Олю с самого рождения. Они с того момента, можно сказать, и неразлучны. Она скучала по нему сильнее, чем по матери, отцу или мне, а он возился с ней, будто интереснее в жизни ничего не знал…
Я посмотрела на него с удивлением. Это его шаг к примирению — наконец-то честно рассказать о том, что я так давно хотела выведать? Антон продолжал:
— У тебя действительно нет шансов. Они нашли друг друга — может быть, единственные в своем роде: люди, вывернутые наизнанку — душой наружу. И оба достаточно умны для того, чтобы понимать, что все остальные — не такие. Поэтому никогда не искали других, не ищут и не станут искать, — он смотрел на меня, но я отвела взгляд. Антон говорил, не обращая внимания на мою реакцию: — Никто вообще не удивился, когда они встречаться начали — скорее наоборот, мы бы просто не поверили, если б они после стольких лет просто разошлись в разные стороны — не родственники, не друзья, всегда что-то большее. Как это ни странно прозвучит… они слишком рациональны в своей иррациональности. Дотошно-последовательны, понимаешь?
Он дал мне возможность для ответа, которого не дождался. Тогда добавил:
— Никто для него не будет ей заменой. Невозможно. Поэтому если можешь разлюбить его, то пора начинать.
Я все же решила спросить:
— Почему ты позволил мне думать, что влюблен в нее?
— Так было веселее, — мне импонировала его честность. — И я не хотел тебе мешать. Хоть я в них и уверен, но если их отношения вообще возможно разрушить, то пусть бы это произошло сейчас, а не через десять лет.
После провисшей паузы я поинтересовалась — просто для того, чтобы чем-то закончить этот разговор:
— И как же мне его разлюбить?
Он смотрел на меня так пристально, что я даже испугалась — не раскусил ли он меня? Пусть лучше думает, что я влюблена, чем неисправимая меркантилистка.
— Без понятия. Я вообще не верю в любовь, ну… кроме эфемерной любви эфемерных существ, типа Руслана и Ольги — но таких людей я больше и не знаю. И ты уж точно не такая. Я верю в страсть, влюбленность, свято верю в секс, даже в привычку — пожалуйста, но уж точно не в вечную любовь.
Я вытаращилась на него, с ужасом узнавая в его словах свои озвученные мысли!
— Что? — он, конечно, заметил изменение выражения моего лица.
Я только покачала головой, с улыбкой и искренним интересом разглядывая мужскую версию меня самой — по всем основным достоинствам и недостаткам: переизбыток цинизма, целеустремленность, расчетливость и очень узкий круг оберегаемых лиц, ради которых он пойдет на что угодно, но клал на всех, кто в этот узкий круг не входит. И… если бы вдруг так случилось, что сегодня ему, а не мне, потребовалась бы помощь после вчерашнего — я бы тоже отказала. С чего бы вдруг мне разгребать чужие проблемы? А я ничего так получилась бы, даже если б родилась мальчиком — любо-дорого взглянуть.
— Ничего, Антон, — ответила я, вставая, чтобы уйти. — Я больше не злюсь на тебя, если ты из-за этого переживал.
— А я и не переживал, — услышала это уже в спину. — Переживала Оля — ей сильно не понравилась наша ссора.
Даже не сомневалась в этом, Антон, даже не сомневалась.
Глава 7. Столица королевства
Обжилась на новом месте я довольно быстро, прикидывая в уме, сколько теперь смогу сэкономить на аренде. Даже с Антоном нам удавалось выдерживать хоть какой-то нейтралитет, правда, всегда с подачи Ольги. Уверена, если б не она, то мы бы уже давно разодрались. Но все было прекрасно — теперь я уже сама молча пододвигала ему солонку до того, как он откроет рот. К сожалению, рот он открывал не только для того, чтобы придраться к моим ужинам:
— Не выгоднее было бы нам нанять повара, чтобы готовил и обеды? — вопрошал он самого себя.
— Антош, не будь такой какой, — одергивала его сестра, но не особо успешно. — Кстати, а почему бы тебе не подвозить Алину до института? Все равно ж по пути.
Она, вероятно, решила, что если силой заставить нас больше общаться, то мы как-нибудь найдем общий язык. Не знаю, всерьез ли она вознамерилась создать из нас парочку или просто добивалась мирного сосуществования, но стратегия ее была обречена на провал — мы с Антоном жили прекрасно. Особенно, когда друг друга не видели.
Подвозить меня до института он действительно мог, но ответил предсказуемое:
— По какому еще пути? Там крюк на два квартала!
Ольга не унималась — ей с таким характером в Африку дуть надо, детишек больных лечить:
— Антош! — более строго. — Я прошу!
Он не очень любил спорить с сестрой — и делал это только по принципиальным вопросам, поэтому, подумав, выдал, обратившись ко мне:
— Мадам! Не соизволите ли вы завтра присоединиться ко мне, дабы я мог доставить вашу бесценную тушу в высшее учебное заведение?
Сложно было поверить, что он так быстро сдался, но и скромную фифочку из себя строить я не умела:
— Соизволю, мсье! Только «мадемуазель».
Он кивнул, обозначая подписание транспортного договора, но не удержался и буркнул себе под нос:
— С таким-то шнобелем — уж конечно, «мадемуазель».
Утром он даже дверь автомобиля передо мной открыл под счастливым взглядом Ольги, которая вышла нас проконтролировать. Довез до ближайшей троллейбусной остановки и вежливо обозначил: «Выметайся», даже не особо-то меня этим удивив. Не побегу же я к его сестре теперь с доносом? Так что он и ей угодил, и два квартала себе сэкономил.
Сама Ольга была непроницаема для моего равнодушия, поэтому оставаться равнодушной к ней у меня уже не получалось. С чего-то вдруг стало проще отвечать на ее вопросы и задавать свои. Мы так, неровен час, еще и подругами заделаемся! Но игнорировать ее настойчивость, ее искренний интерес к моей учебе и жизни я в себе сил больше не находила. Она проводила тут практически каждый день, даже на ночь часто оставалась, в то время как ее брат постоянно по вечерам где-то шлындал. Теперь даже пришлось взглянуть на нее более объективно — она не разыгрывала ангелочка, она им и была — совершенно беззлобное и неприспособленное к жизни существо, которое только и делало, что создавало вокруг себя атмосферу праздника и миролюбия. Просто Вудсток какой-то! Внешность ее не была такой же броской, как у старшего брата, но Ольга обладала не очень заметным с первого взгляда изяществом, утонченностью, которым нельзя научиться, если с рождения этим не обладаешь. Наверное, принца моего она захомутала даже не глубокими карими глазами — единственным, что в ней было бесспорно красиво, а этой своей мягкой улыбкой и тоненькими запястьями… и наклоном головы, когда она расстроена чем-то наподобие поведения брата… и уютным, как байковая ткань, голосом, особенно, когда она произносила «Руслан». И тем, что в любом человеке поблизости она пробуждала непонятную, но непоколебимую спокойную радость, как бы тот ни сопротивлялся.
Через несколько дней и величайший писатель всех времен и народов «вышел в свет» — присоединился к нам за трапезой. Он снова выглядел, как герой старого вестерна, и вполне был способен адекватно разговаривать с остальными — будто перещелкнулся на предыдущую версию. Сказал, что книгу скоро закончит, чему ни Антон, ни Ольга не удивились — они этого и ожидали.