— Послушай, Антон. Так ничего не выйдет. Ты будешь курить, даже если придется для этого раскошелиться, отказаться от… поцелуев или вообще не появляться на работе. Потому что нет ни одной причины, кроме твоего «хочу»! Так что или перестань хотеть, или кури на здоровье. Но не думай, что кто-то тебе поможет, кроме тебя! А я пойду звонить Руслану и Ольге — пусть возвращаются и тоже прекращают делать из этого события всемирный потоп!
По-моему, речь вышла достойная, но он отчего-то только зло расхохотался. Правда, схватил пачку и с силой смял ее. А потом и уверенно выбросил в мусорное ведро, подтверждая этим твердость своего решения. Я сделала вывод, что честно заработанные деньги могу теперь и не отдавать — все же мне тоже требовалась компенсация морального ущерба! К тому же, эффект, как говорится, налицо!
Все так бы чудесно и закончилось, но чудеса случаются только в сказках. Поэтому, по большому секрету и сильно забегая вперед, я открою страшную тайну — Антон снова закурил через три недели. Окончательно от этой вредной привычки он откажется потом, гораздо позже, а я, по случаю, снова окажусь рядом. Но это все будет потом. А пока мы с ним погрязли во вредных привычках, и речь, к сожалению, шла не только о сигаретах.
Глава 12. Провал Нашего Величества
По тем же правилам идеального сосуществования мы с Антоном продолжали взаимодействовать, наполняя жизнь друг друга необходимыми эмоциями.
— Почему сегодня ужина не было?! Тебе за что деньги платят?
— Я же предупредила… у меня типовые!
— Знаешь, куда я имел твои типовые, поварешка?
— Пожри в кафешке, припадочный! Поди не отравишься!
— Пожрал! И кто мне возместит теперь финансовые затраты?
— Моя мама просит вторую книгу Руслана. Где купить можно?
— Я тебе принесу, в издательстве несколько экземпляров осталось.
— Принесешь? Да ла-адно!
— И по себестоимости продам!
Принес. Даже с автографом автора — словно мне самой теперь было сложно заполучить этот автограф. И простейшие поиски в интернете показали, что его «по себестоимости» ровно в два раза выше, чем розничная цена! На мой злобный упрек он только расхохотался, но деньги, конечно, так и не вернул. Вместо этого я получила массаж плеч, когда мы позже уселись перед телевизором.
— ААААААА! Бубликова не накрашена!!! Мне срочно нужна операция по пересадке глаз!
— По пересадке мозга бы тебе операцию…
— Алинк, а, Алинк! А почему мне так нравится с тобой целоваться?
— Без понятия. Не отвлекайся.
Он наклонился к уху:
— А может, я загляну к тебе сегодня на ночь, а? Продолжим наши… эм-м… поцелуйчики? — и без пояснений было понятно, что речь пойдет не только о них.
— Обнаглел?
— Немного, — Антон смеялся еле слышно. — Я вот уверен, что если твоей меркантильной душонке предложить достаточную компенсацию, то на постельку мы легко договоримся.
Завопить возмущенной белугой или озвучить сумму компенсации? Но вслух целесообразнее было заметить:
— Остынь, мачо! Я и без того не знаю, зачем с тобой целуюсь.
— Иди ко мне, хватит болтать.
— Это я-то паразитка?! Ты сам тут сидишь на шее у Руслана!
— Это кто у кого на шее сидит?! Половина квартиры вообще-то пока на меня записана, — как выяснилось позже, он не врал. — Я только после свадьбы на Ольгу перепишу, так что пока только ты тут паразитка!
— Вот же… все равно паразит!
— На ужин рыбки пожарь мне, поварешка!
— Бубликова, пошли, обдолбимся? Че-т тоскливо мне. А в бар неохота…
— Ну уж нет. Мне еще после последнего обдолба разгребать и разгребать…
— Ай, неприятная ты змеюка. Пошел я тогда в бар.
Вот так и жили. И, кажется, обоих все устраивало.
— Антон, я умоляю! — я позвонила из института на номер Руслана, и к счастью, его идиотичный приятель оказался поблизости.
— Я тебе такси, что ли, поварешка? Совсем зазвездилась?
В какой-то суматохе я забыла дома зачетку, что на меня вообще не похоже. Вызубрила курсовую наизусть, морально подготовилась — мне ж нужна только пятерка, и на тебе — специально оставила на столе зачетку, чтобы не забыть — и забыла. Другого выхода, кроме как попросить Антона мне ее привезти, причем очень быстро, не было. Этот старикашка-препод на пересдаче уже выше четверки не поставит.
— Антон, я прошу! — снова услышала отрицательное бурчание в ответ. — Антон, я заплачу!
Да уж, забыла, с кем разговариваю.
— Сколько? — весело оживился он.
— Говори, сколько хочешь, нищий, — я смирилась, выхода-то не было.
— Поцелуй… — я чуть не подскочила на месте от радости, что так легко отделалась, но не успела этого сделать, расслышав продолжение: — и тысяча рублей.
— Офонарел? — на самом деле, это я в тот момент офонарела. И ведь знает, гад ползучий, что может диктовать свои условия. — Ладно, вези, только побыстрее.
Он был в институте уже через пятнадцать минут. Успел вовремя, даже с запасом — передо мной оставалось еще два человека. Протянул открытую ладонь, на которую я положила приготовленную тысячную купюру, а только потом отдал зачетку. Ничего, переживу, главное сейчас — сдать. Нас, оставшихся в коридоре студентов, уже потрясывало.
Антон обнял меня сзади и положил голову на плечо — его прикосновения и запах стали уже настолько привычными, что даже успокаивали.
— Ты чего так психуешь, Бубликова?
Я потерлась виском о его щеку.
— Мне ж на пятерку надо… А препод уже уставший, раздраженный…
Он так и стоял, прижав меня к себе, до самого момента моей очереди, немного этим приводя мои нервы в порядок — все же иногда важно знать, что тебя поддерживают — особенно те, кому на тебя наплевать. Я ведь даже себе отчета не отдавала в том, как мы выглядим со стороны, как на нас смотрят удивленные одногруппники, видимо, решившие, что я привела в институт своего бойфренда, с какой хитрой мордахой проплыла мимо декан.
Оказалось, что переживала я зря — преподаватель после двух троечных работ и четырех студентов, которые и двух слов не могли связать, ко мне отнесся весьма лояльно — так, прошелся по поверхности, даже не особо углубляясь, и поставил мне заслуженное «отлично».
Я еще больше обрадовалась, когда заметила, что Антон так и не ушел — это было бы полностью в его духе. Влетела в его поздравительные объятия и получила свой поздравительный поцелуй. Надеюсь, он не потребует с меня еще тысячу за дорогу домой? У этого придурочного среднего состояния не бывает: он или прелесть, которую только чмокать и чмокать, или беспросветный негодяй.
Первая ласточка в мою голову влетела, когда мы разговаривали с мамой по телефону.
— Дома точно никого? — после происшествия с подслушанным разговором она этот вопрос задавала в обязательном порядке.
— Точно-точно! — теперь и я, прежде, чем включить динамик, сначала оббегала все жилье вдоль и поперек, чтобы убедиться, что там никто не прячется. — Ну так и чего ты там про Анютку с Никитой говорила?
— Так не разводятся они уже, говорила… Не поймешь их, — маме были больше интересны мои дела. — А у тебя как с Русланом? Предпринимала еще что-нибудь, аферистка моя любимая?
Я была вынуждена ответить грустно-однозначное:
— Ни-че-го! Возможно, ты и права была насчет Ольги… Обидеть ее… да это ж все равно, что конфетку у ребенка отобрать! А если она заплачет — я, наверное, и сама разрыдаюсь… У меня рука не поднимается отбирать у нее конфе… тьфу, Руслана.
— Или потому, что Руслана ты при всем желании у нее не отберешь? — мама продвигалась в расследовании дальше.
— Или потому, — согласилась я, хотя теперь имели значения обе эти причины. Вздохнула. — Похоже, надо подыскивать другого кандидата. Да вот боюсь, мам, что остальные состоятельные мужики младше сорока окажутся скорее, как Антон, чем как Руслан… А мне такого счастия не надобно!
Она вдруг заметно оживилась:
— Ты ж обещала мне фотографию своего Антона выслать!
— Да зачем тебе? — я и в прошлый раз удивлялась этой непонятной просьбе точно так же.
— Просто интересно! — уже не впервые мне кажется, что она как-то меняется, когда речь заходит об этом ласковом отморозке. — Ну ладно, доченька, как прошел твой день?
Выдала то, что первым пришло в голову:
— Антон меня сегодня из института забрал — у него какие-то дела были поблизости, пообедали вместе в кафешке. Вот там был номер! Я ему говорю — если он за меня не заплатит, то я готова очень громко петь очень матерные частушки — с меня не убудет, а его там каждая официантка знает. Заплатил, господин буржуин, никуда не делся, дабы избежать скандальчика! Один-ноль, мусьё Лалетин! И сказал, что больше со мной в приличное общество не пойдет. Он вчера снова в Москву летал — утром улетел, ночью уже вернулся, привез мне какого-то гнома с огромным носом — сказал, что нашел мою точную копию. Он набирает себе в издательство новых редакторов, расширяться будет, заключил договоры еще с парой авторов, даже не местных…
Осеклась, услышав мамин смех.
— Ты чего там? — я поинтересовалась осторожно.
— Ничего, настроение хорошее, — ответила она, явно что-то скрывая. — А отдыхаешь как?
— Да как тут отдыхать? Куда-то ходить времени нет, — на самом деле, скорее нет денег, но лучше не акцентировать лишний раз на этом внимание. — Втыкаем в телек с полчасика по вечерам — вот и весь расслабон. Вчера с Антоном третью Матрицу смотрели — так он сказал, что у меня вши! Потребовал, чтобы я принесла от педикулезного доктора антипедикулезную справку! Я таких кретинов раньше не встречала!
Она вдруг выдала с ненормально веселым возмущением:
— А что Антон искал у тебя в волосах?
— Так вшей и искал!
Мне показалось, что у нее приступ — она будто кое-как сдерживалась, чтобы не начать кататься с хохотом по полу. Чертовщина какая-то!