И едва электричка тронулась, отключила телефон. Антон — самый рациональный человек из всех, что я знаю. Он разозлится, может, даже сломает что-нибудь или наорет на Ольгу. Допускаю, что в первом порыве захочет меня найти, но не сможет — я осознанно утаила ото всех информацию о своем родном поселке, а отец меня не сдаст — он сейчас ни за что не рискнет нарушить хрупкий мостик моего доверия. А потом Антон успокоится, потому что не привык тратить силы и эмоции на ерунду.
А если вдруг он дождется меня… если он только дождется, тогда это будет показателем того, что между нами что-то серьезное. Что-то, ради чего можно продолжать делать ошибки.
Глава 21. Жёлтый карлик вышел на охоту
Период отвыкания был невыносим. Поначалу меня раздражало абсолютно все — мои бывшие одноклассники, магазины с обеденными перерывами и полным отсутствием ассортимента, соседи и даже мама! Особенно когда она заводила речь об Антоне. А один раз мы поругались с ней очень сильно. Она заявила, что не переехала бы в город ни при каких обстоятельствах! Ее якобы все устраивало — и ей было бы достаточно иметь возможность приезжать ко мне раз в пару месяцев. Вот прямо так и сказала:
— Почему ты измеряешь мое счастье своими мерками? Кто дал тебе право решать, что мне нужно и как я хочу жить?
Я так сильно обиделась на нее, что ушла с ночевкой к Дашке. Посидели со старой подругой, поговорили. И я снова не нашла умиротворения. Дружба с Ольгой что-то изменила во мне — и теперь меня вовсе не устраивали местные сплетни, чтобы душа успокоилась.
Вернулась утром домой и извинилась перед матерью, хоть и до сих пор считала, что она неправа.
А лето выдалось жарким — желтый карлик в этом году не на шутку разбушевался. Днем солнце просто не давало шанса на здравомыслие, испепеляя все вокруг — Антону бы понравилось. Интересно, как он там? Уже перестал орать на Ольгу? Отсиживается ли себе за трехслойными шторами под кондиционером, проклиная это мексиканское пекло или работоспособен, как обычно? Вся сила воли уходила только на то, чтобы не включить телефон.
Я очень о многом успела поразмыслить. О том, что у каждого цинизма есть естественные ограничители, и рано или поздно любой циник столкнется со своими — и это не значит, что он станет качественно хуже или лучше… он просто станет другим. И возможно, не тем, кто способен беззастенчиво использовать других или совершать любую подлость ради собственного блага, но тем, кто может себя поставить на место другого. Как я теперь ставила себя на место Сергея или нашего прыщавого отличника. Или многих других людей, которым не посчастливилось оказаться на моем пути. Они, встретившиеся с цинизмом в моем лице, наверное, теперь стали чуть холоднее, как я — чуть теплее. Каждый двигается к золотой середине. Кроме Антона — и я до сих пор не могла перестать восхищаться его целостностью и неуязвимостью.
В голову лезли и кем-то давно вбитые представления о том, что притягиваться должны якобы только противоположности. Но как утверждал Руслан, никаких правил, если соприкасаются две разные вселенные, быть не может. Да и сам он со своей Ольгой наглядно доказывал, что исключения имеют право на существование. Если перечислить все параметры, по которым мы с Антоном должны были бы оказаться вместе, то колонка «против» однозначно бы победила. А в «за» я смогла бы вписать единственное слово: «хочу». Любить его, быть любимой им, ссориться с ним, мириться с ним, родить ему трех наглых детишек, к воспитанию которых обязательно необходимо было бы привлечь Ольгу, чтобы у тех появился хоть малейший шанс вырасти порядочными людьми… И иногда, в минуты слабости, казалось, что этого вполне достаточно.
Я много думала и анализировала каждое событие в своей жизни, но дольше всего я смотрела на календарь без единой мысли в голове. Лишь середина июля, так что жары еще будет предостаточно. Впереди еще масса времени, чтобы определить для себя направление — вернуться в состояние Снежной Королевы или научиться жить с растаявшим сердцем.
Но Антон мне не дал возможности достигнуть дзена, как всегда, нагло разрушив все мои планы на умиротворение.
Конечно, я сразу узнала его машину, когда возвращалась с очередных посиделок с Дашкой. Влетела в дом задыхаясь.
— Доча, что случилось? — мама подскочила на месте.
Я отодвинула занавеску и в вечернем сумраке увидела, что автомобиль остановился прямо перед домом — скорее всего, он не мог меня заметить, но уже провел социологический опрос среди местного болтливого населения о расположении моего дома. Отпрянула от окна, когда он вышел из машины, неуверенно оглядываясь по сторонам.
— Антон приехал, — сообщила я шепотом, хотя сердце рисковало пробить ребра изнутри. — Сиди тихо. Нас нет дома!
— Антон? — она почему-то шептать не собиралась. — Ну наконец-то! А то я уж думала, что ты тут свихнешься или меня с ума сведешь.
— Тихо ты! — я даже взвизгнула.
В дверь тут же громко постучали. Я прижала палец ко рту, призывая мать к порядку.
— Бубликова! Открывай давай!
— Антон! — мама предательски счастливо закричала в полный голос. — Она тут!
— Выходи, сказал! — он заорал со злостью. — Поговорить надо!
Я смотрела на мою самую любимую женщину, которая только что всадила мне нож в спину, круглыми от шока глазами. Пришлось отвечать:
— О чем?
Он рассмеялся — наверное, я преувеличила степень его ярости:
— Открой, Алин. А то я окно выбью.
— Не надо окно выбивать! — снова вмешалась неугомонная родительница. — Доча! Открой уже! Соседи слышат!
Но я не была готова! И слишком сильно радовалась тому, что он здесь.
— Как ты нашел меня? — я специально даже Ольге не говорила, откуда родом. Она бы не удержалась и после непродолжительных пыток сдала бы меня. А Антон вообще никогда об этом не спрашивал.
— Деканшу твою выловил, — он говорил теперь совсем спокойно.
— И она просто так тебе дала мой адрес? — не поверила я.
Он выдохнул так громко, что даже через дверь было слышно.
— Не просто так, а за реструктуризацию задолженности. Мы там с ней чуть не убили друг друга, когда она у меня еще и пять процентов пыталась урвать. Но я не сдался! Гордишься мной?
Я не сдержала смешок.
— Алина, открой, — теперь его голос стал даже мягким.
Сердце перестало стучаться наружу. Вообще перестало. Он приехал — он нашел меня, потому что для него это было важно. А я ошибалась, считая, что он забудет обо мне на третий день. У нас с ним будет что-то очень значимое и, возможно, не такое кратковременное, как мы оба предполагали. Настроение взметнулось до уровня «зашкаливающая вредность»:
— Не открою!
— Алин… Мне нужно тебя увидеть. Я… ну… давай, что ли, встречаться? Опять.
— Проси моей руки! — я просто не могла удержаться, чтобы не добить его. — У моей матери! Она как раз, по случаю, тут.
— А… на кой черт мне твоя рука? — он опешил. — Можно, я попрошу все остальное, без руки? Мама Алины!
Мама отчего-то ухохатывалась.
— Светлана Сигизмундовна, — подсказала я ему.
— Светлана Симигиз… — он запутался в слогах. — Теща! Не могли бы вы впечатать своей дочурке пенделя и открыть мне дверь?
— С удовольствием! — ответила та и отпихнула меня.
Он влетел в дом и тут же схватил меня, прижал к себе с силой. А я через секунду вцепилась в него — как же я соскучилась!
— Слушай, пова… Алинка! — он бубнил, а я не прерывала. — Это ж ни в какие ворота! Совсем с катушек слетела, да? И давай поженимся, что ли?
Несмотря на то что сказано это было уже совсем тихо и мне в макушку, я отшатнулась от удивления. И хоть я сама в шутку намекнула на это первой, но в его взгляде иронии не уловила.
— Что? С чего вдруг?
Он пытался улыбаться, но из глаз серьезность убрать так и не смог. Однако добавил в голос сарказма:
— А чтобы никаких подобных выкрутасов! Буагильбера бросила, моего лучшего писателя бросила, мою сестренку — да как у тебя вообще совести хватило? Я только ради них! Ну и нервы и бензин больше тратить не хочу! Ты вообще представляешь, какие расходы…
Ирония — верный признак того, что человек скрывает что-то более серьезное, чем можно проговорить вслух. Антон, который никогда не верил в любовь, не мог бы признаться в этом более искренне. Я подумала секунды полторы, а потом просто кивнула. Во мне почему-то вдруг не осталось места даже для сарказма.
Если больше меня не интересуют принцы, если я все равно не могу вырвать его из мыслей, так, значит, пора уже окончательно измениться. А с кем еще можно стать сильной и самодостаточной, как не с таким идеальным образцом для подражания? Мама уже раньше однозначно дала понять, что все мои цели, которые я оправдывала только ее интересами — были изначально неверно поставлены. А значит, все, что я делала, делаю и буду делать нельзя больше прикрывать чужими приоритетами. И если я стану счастливой — это и будет лучшим возвращением всех долгов моей матери. Я больше не буду терзаться сомнениями. Возможно, я так и останусь Снежной Королевой, но уже совсем другого уровня.
Как ни странно, маме он понравился. С логикой у этой женщины всегда была беда. Понравился, несмотря на то, что не особо стеснительно себя вел — а это положено новому гостю по правилам хорошего тона! И даже несмотря на то, что не скрывал недовольства, когда она ему постелила в зале. Но, к счастью, ему не хватило хамства, чтобы перебираться ко мне посреди ночи. Он ей настолько понравился, что она отпустила наутро меня с ним без вопросов. Или это я ей не слишком-то нравлюсь? Возможно, и она ему понравилась — раз даже этот невоспитанный чурбан довольно искренне пригласил ее в гости в следующем месяце. Жуть какая. Меня чуть не замутило от несуразности, но он спас мою психику, добавив уверенное: «На пару дней, не больше!».
Машина еще очень долго стояла возле дома, пока мы вдоволь нацеловались и пару раз поругались. Мама, кажется, все это время стояла на крыльце и улыбалась. Хорошо, что у Антона стекла затонированы!