— Откуда вы все это знаете?
— Я как-то дрессировал собак. В другой жизни. Я бы сказал, ей четыре или пять лет. Она похудела от жизни на улице, но в остальном выглядит здоровой. Вам нужно будет скормить ей побольше белка, и не просто сухого корма. А для шерсти и зрения хорош лососевый жир.
— Клэй… — Я пытаюсь соскочить, нащупываю новые аргументы, но его внимание снова отдано собаке. Присев рядом с ней, он проводит уверенной, знающей рукой от макушки до хвоста и обратно, и собака не возражает.
— Ага, — негромко произносит Клэй, не поднимаясь. — В некоторых породах вшито знание того, что нам нужно. Она здоровая и крепкая. И сильная. Лучшего напарника не придумаешь.
«Мне не нужен напарник», — хочет заявить голосок внутри меня, но даже я понимаю, насколько это слабое возражение. И какая откровенная ложь.
— Поверить не могу, что беру собаку.
— Ага. — Клэй усмехается. — Жизнь — забавная штука.
Он идет с нами до самого Ротари-парка, где его девушка, Ленора, ждет на скамье для пикников в той же длинной толстовке с эмблемой «Сихокс»; заросли густых светлых волос падают на ее обветренный лоб.
— А, хорошо, — негромко говорит она. — Вы в порядке.
— Спасибо, что отправили Клэя приглядеть за мной.
— Я подумала, не попали ли вы в беду.
— Нет. Все хорошо. — Смотрю на них и чувствую, что необъяснимо благодарна им за их присутствие. Мы даже не знаем друг друга, и все же мы здесь.
— Как зовут вашу собаку? — спрашивает Клэй.
— Хороший вопрос. Жаль, что она не может мне сказать.
— Ха, она может. Только не по-английски.
Я успеваю в «Мендоса-маркет» за несколько минут до закрытия. Оставляю собаку снаружи у двери, и торопливо, но бесплодно ищу лососевый жир. У них есть только консервированные сардины и анчоусы. Я покупаю оба, плюс филе лосося, ярко-розовое на фоне белой оберточной бумаги, в которую его заворачивает продавец, и собачий корм, сухой и влажный.
Все это едет на ленте к кассе, когда я замечаю Калеба. У него в руках куча продуктов.
— Привет. — Он бросает взгляд на мои покупки. — У тебя есть собака?
Я почему-то теряюсь. Почти смущаюсь.
— Я ее подобрала. Наверное, я сошла с ума, да?
— Я всегда хотел собаку, но у отца была аллергия, — почти беспечно говорит он. Под небрежной фразой кроется тень эмоционального счета, галочка в колонке, где его обсчитала жизнь. Или не жизнь как таковая, а Джек Форд.
Когда мы выходим на улицу, начинается приветственный танец — Калеб и собака здороваются друг с другом.
— Она симпатичная, — говорит он. — И умная на вид.
— Так мне и сказали.
Мы бредем к моему «бронко». Я выгружаю покупки, а собака запрыгивает на заднее сиденье, будто всегда знала свое место. Я все еще стою спиной к Калебу, когда он говорит:
— Я вчера столкнулся с Уиллом. Он сказал, ты помогаешь ему искать эту пропавшую девушку.
Я разворачиваюсь к нему, изрядно удивленная. Мы с Уиллом договаривались о моем инкогнито.
— Ничего официального, только немного поддержки.
— Ясно. Я думал, ты просто проезжала мимо…
— Я тоже. — Со стуком закрываю багажник. — Калеб, у тебя правда все в порядке? Мне ты можешь сказать.
Его взгляд скользит по мне, нигде не останавливаясь. Потом он говорит:
— Анна, я правда не обсуждаю те дни. Их легче не обсуждать.
— Конечно. Я поняла. Слушай, не хочешь выпить или еще что? Я угощаю.
— Не-а, мне нужно домой. — В качестве оправдания он приподнимает сумки с продуктами. — В другой раз?
— Ага, конечно. Скоро увидимся.
По дороге домой я опускаю стекло и включаю радио. Машину заполняет «Against the Wind» Боба Сигера[39], которая кажется убедительнее, когда на заднем сиденье машины растянулась собака, будто она всегда там лежала. Я допускаю, что нам предстоит долго приспосабливаться друг к другу, но собака, по крайней мере, выглядит совершенно расслабленной и беззаботной.
В домике она выбирает себе место у печки и терпеливо ждет ужина. Я готовлю себе половину лосося, подрумянивая филе по паре минут с каждой стороны на раскаленной сковороде, где потрескивает масло. Мы едим вместе, потом она растягивается у моих ног, когда я сажусь с «Джейн Эйр» Кэмерон, ища подсказки в подчеркнутых предложениях и загнутых страницах.
«Мне так мало осталось в жизни. Вы должны быть со мной; К счастью, душа имеет своего глашатая… это глаза; Он заставил меня опять полюбить его, хотя сам, по-видимому, даже не замечал меня; Как вы думаете, Джейн, между нашими душами есть какое-то родство?»
Книга кажется загадкой, как и все, связанное с Кэмерон, но способна ли я ее разгадать? Есть ли ключ к ее дилемме и боли здесь, на страницах потрепанной книги в бумажной обложке, или я ищу не там и не то, хватаясь за соломинку?
Откладываю книгу, чувствуя, как жжет глаза, и смотрю на собаку. Кончик ее темного носа почти уперся в стену, бока ритмично поднимаются и опускаются, и, как бы она ни жила раньше, сейчас это ни в малейшей степени ее не беспокоит. Она спит так мирно, что вся комната кажется светлее и теплее.
Глава 35
— Мы займемся этим, — говорит Уилл следующим утром, перед приездом из Сакраменто техника с полиграфом для Лидии и Дрю Хейгов. — Ты сказала, что собираешься поговорить с Греем и Стивом Гонзалесом, чтобы они привлекли поддержку для центра поисков, да?
— Они весь день будут в школе. Я могу помочь тебе здесь.
— У нас здесь хватает рук. Отдохни немного, а потом свяжемся.
— Отдохни? — недоверчиво переспрашиваю я. — Когда у нас две пропавших девушки, а может, и три?
Его взгляд говорит, что мне нужно остановиться.
— Это всего на несколько часов. Я свяжусь с тобой позже. — Уилл разворачивается и уходит, оставив меня гадать, не наказание ли это за Петалуму и Рода Фрейзера. Может, он все еще сердится из-за нехватки ресурсов и живой силы, а может, тут что-то серьезнее: наши разногласия по поводу результатов полиграфа Эмили, или его слова в «Паттерсоне», что я слишком эмоционально вовлечена в расследование и это мне не на пользу… Какими бы ни были причины, он провел четкую линию, оставив меня на другой стороне.
Я снова залезаю в «бронко», стараясь сдержать раздражение.
— Ты хочешь отдохнуть? — спрашиваю собаку, когда она приподнимает голову с заднего сиденья.
Она дергает ушами, широко раскрывает глаза, прислушивается.
— Ага, я тоже.
Первым делом мы едем к отрезку дороги, который граничит с землей Кёртисов. После разговора с Эмили я не могу избавиться от теории, что Кэмерон сама отключила сигнализацию, выскользнула из дома через окно и пошла через лес на встречу с человеком, который ее ждал. С человеком, который пообещал ей что-то ценное — возможно, любовь или свободу от стрессов и потрясений у нее дома. Человеком, которого она ошибочно приняла за спасательный жилет, когда чувствовала, что тонет.
Этот отрезок дороги достаточно удален от города и проходит мимо большого незастроенного луга в несколько милях от Каспара, где обитает всего горстка жителей. Дома, которые я вижу, когда ставлю машину на обочине, укрыты за высокими заборами. Даже если похититель Кэмерон долго сидел в машине, ожидая ее появления, было уже поздно, темно, и вряд ли кто-нибудь его вообще заметил; что уж говорить о марке и модели машины…
Я вылезаю вместе с собакой и все равно иду искать следы — вмятины, масляные пятна, отпечатки шин или подошв. Мы тщательно прочесываем обе стороны дороги, потом возвращаемся через луг и лес, продолжая выискивать что-то необычное. Он мог сразу скрутить ее и утащить в какое-то место поблизости. Он мог спрятать ее тело в папоротниках или прикопать. Я перебираю мрачные варианты, поскольку это моя работа. Ищу тело, понимая, что мы, возможно, никогда его не найдем. Но есть еще одна, иррациональная часть меня, которая не может отказаться от мысли, что Кэмерон все еще жива. Эти две части постоянно сражаются. Разум верит, что девушки больше нет. Сердце не может этого принять. Не желает.
Уже почти полдень, и я прекращаю поиски. Джинсы промокли до колен, ноги устали. Возвращаюсь к машине, сажусь за руль и просто сижу, размышляя, что делать дальше. И тут меня осеняет. Ясновидящая.
Тэлли Холландер отыскать нетрудно. Я нахожу ее в телефонном справочнике города, нахожу адрес — и через двадцать минут я уже в Комптче, съезжаю на дорожку, отмеченную большой раскрашенной вывеской, где написано: «Изобильная ферма. Здесь продают шерсть и молоко альпак». Большинство ясновидящих и медиумов, с которыми я работала за годы, были неброскими, даже непривлекательными людьми. Но ферма альпак… Кто бы мог подумать, что они дают молоко?
У выгнутой дорожки стоит современный фермерский дом с широкой верандой, охватывающей две стены, и покатой гофрированной крышей. С одной стороны расположился трейлер с растянутым над входом красно-белым навесом. Там же торчит грифельная доска, на которой мелом написаны клички животных и цены на разные товары, молоко, сыр и шерсть, мед, джем и свежие цветы. Мне начинает казаться, что такие женщины бывают только персонажами фильмов.
Я вылезаю из «бронко»; собака выпрыгивает следом, как верный спутник, кем она и является. На переднее крыльцо выходит женщина в длинном льняном платье, поверх которого повязан фартук, и войлочных башмаках с деревянной подошвой. Ее малиновые волосы подстрижены коротко: рваная стрижка с забавной асимметричной челкой.
— Могу я вам помочь? — спрашивает она.
— Надеюсь. Я Анна Харт, детектив, работаю с департаментом шерифа в Мендосино. У вас есть несколько минут?
— Конечно. — Она складывает руки на бедрах в открытой, солнечной манере. — И вы привели подругу… Давайте все зайдем в дом.
В кухне Тэлли уютный беспорядок и полумрак. Само помещение в форме буквы L, повторяющее веранду. На деревянной столешнице расставлены горшки с растениями вперемешку с книгами, которые явно не принадлежат одному читателю: книга о климатических изменениях стоит между Агатой Кристи и стихами Александра Пушкина.