Потом он поворачивается ко мне.
— Нам известно, кто тут был последним?
— Все документы лежат в офисе галереи. Она еще не открыта, но тут есть смотритель, Стэн Уилкс. Он меня впустил. Может, конечно, я здорово ошибаюсь с идеей насчет доски объявлений, но мне так не кажется.
— Если ты права, то таким способом он мог добраться и до других девушек. Возможно, у него на прицеле уже есть следующая.
— Я знаю. Эти объявления могут висеть по всему побережью.
Уилл кивает, потом наклоняется поближе взглянуть на верхний холст, все еще стоящий у стены в кладовке. Освещение плохое, картина состарилась и покрыта пылью, но изображение все же различимо. Оно абстрактное, почти примитивное. Всего в три краски. Черное, белое и синее. Очертания резкие, угловатые, напоминают мне что-то смутно знакомое, но я не могу сообразить, пока Уилл не называет его.
— Мне кажется, это резная статуя на Мэсоник-холл.
— Вот блин. Ты прав, — говорю я, недоумевая, почему сразу ее не узнала. — Это «Время и дева». А остальные?
Он натягивает манжету рубашки на пальцы, чтобы не повредить отпечатки, и осторожно наклоняет холсты. Всего их четыре, и все они — разные версии той же сцены и в той же цветовой гамме. Толстая белая «V», подразумевающая крылья. Черный мазок косы смерти. Лицо девушки округлое и матовое, ее волосы — группа водянисто-белых завитков. Фон грубый и жирный, темно-синий даже под пылью, кажется, его размазывали мастихином, как глазурь.
— Жуть какая, — говорит Уилл.
Одержимость действительно жутковатая, должна согласиться я, хотя художники часто возвращались к одному и тому же объекту. Моне и его лилии или Дега и его танцовщицы. Отличие в том, что объект, так явно завораживавший Джека Форда — во всяком случае в период, когда были написаны эти картины, — завораживал меня всю жизнь.
— Не хочется признавать, но в чем-то они прекрасны.
— Ты имеешь в виду, не хочется признавать, потому что Джек был мудаком? — выражение лица Уилла говорит мне, что он согласен. — В любом случае нам нужно их проверить. Наверное, Калеб поможет нам их идентифицировать. Я отправлю за ним кого-нибудь из помощников.
— Я могу сходить за ним. Это пять минут. А пока пусть Стэн Уилкс отведет тебя в офис.
— Ладно, решили. Только будь поосторожней, хорошо?
— Я всегда осторожна.
Уилл искоса смотрит на меня, будто говоря: «Мы оба знаем, что это неправда».
Глава 62
От арт-центра до дома Калеба всего пара кварталов, так что я иду пешком. Мои мысли быстро возвращаются к объявлению и фотографиям, на которые я смотрела весь день. Кэмерон в крумхольце и Шеннан с оценивающим, настороженным взглядом. Мне до сих пор трудно понять, как связаны все точки, но находка студии — уже прорыв. Даже если художники в арт-центре часто сменяются, Стэн Уилкс сможет выдать нам список имен, а мы прогоним его через базу данных. Криминалисты без труда снимут отпечатки с объявления, если его не терли и не слишком часто перемещали по доске. А кроме того, у нас есть картины, определиться с которыми нам, надеюсь, поможет Калеб.
…Я захожу в ворота, замечаю свет в гараже. За квадратным окном видна крупная фигура Калеба. Когда я подхожу и легонько стучу в дверь, он стоит перед мольбертом с большим холстом. Насколько мне видно, изображение абстрактное, сплошь темные волнистые дуги. Почему-то до этой минуты я не вспоминала, что Калеб тоже художник.
— Анна, — говорит он, открывая дверь. — Что случилось?
— Прости, что так вламываюсь к тебе… — Он во многом продолжил то, на чем закончил его отец. Большие полотна. Толстые и почти варварские мазки. — Дело в том, что мы полчаса назад нашли в арт-центре картины, подписанные твоим отцом. Ты не мог бы заглянуть туда и определить их или даже помочь нам выяснить, кому они принадлежат?
— Ого. — Калеб вытирает руки о тряпку, которую держит, а потом бросает ее в пластиковое ведро на полу, даже не опустив взгляд, будто точно знает, где все стоит. Пространство за его спиной организовано безупречно. Кисти и краски на рабочем столе разложены аккуратно и даже подобраны по цветам. В те дни, когда здесь работал Джек, мастерская выглядела как логово барахольщика. А сейчас все на удивление в порядке, даже пол подметен. — А что ты там делала?
— Проверяла улику по делу Кэмерон Кёртис. Картины были полной неожиданностью. — Я переступаю с ноги на ногу, чуть ближе к его полотну, и замечаю, как он смещается, прикрывая картину своим телом.
— А зачем ты пришла в арт-центр?
Я снова бросаю взгляд на холст, на этот раз отмечая что-то определенно женственное в очертаниях, изгибах и пропорциях.
— Ерунда, случайная наводка.
— Интересно. — Его взгляд спокойно и дерзко пробегает по мне. Я чувствую, как изменился его настрой. Сейчас Калеб похож на рептилию. Он считывает атмосферу между нами, словно змея, пробующая воздух языком. Читает мои мысли. Или пытается. — Это точно картины моего отца?
Я не могу скрыть то, что он уже увидел. Что я складываю кусочки вместе. Догадываюсь о том, что упускала раньше. О том, что было у меня прямо под носом. Сейчас мне остается только доиграть пьесу до конца.
— Определенно. На всех изображены «Время и дева». Ты видел что-нибудь подобное, когда Джек еще был жив?
Он немного хмурится, качает головой.
— Вряд ли. Я сейчас запру мастерскую и приду, давай встретимся там.
— Ничего страшного. Я не против подождать.
— Конечно. — Его взгляд снова мечется по мне. Кажется, его это радует. — Я прихвачу бумажник и сразу вернусь. Не уходи.
Мы выходим на дорожку, Калеб запирает гараж, потом идет к дому, а я остаюсь стоять. Он действительно собирается пойти со мной в арт-центр? Неужели он настолько уверен в себе? И если да, как мне дать знать Уиллу, что я подозреваю Калеба? Мои мысли продолжают спотыкаться, а на лицо падают первые дождевые капли. Утром было свежо и ясно, но сейчас небо мрачное и губчатое. Бросаю быстрый взгляд в сторону дома, потом подступаю к запертой гаражной двери и пытаюсь заглянуть в окно. Мне хочется еще раз взглянуть на полотно, подтвердить свое впечатление. Но в этот раз мой взгляд ловит что-то другое. Фотографию, прикрепленную над столом Калеба. Черно-белую, старую, будто вырезанную из книги по истории…
Прижимаюсь к стеклу — еще чуть-чуть, и я узна́ю — и тут вижу, как из-за гаража на белой «Тойоте»-пикапе выезжает Калеб. Выброс адреналина, я отскакиваю с дороги, думая, не собирается ли он меня сбить. Но он бьет по тормозам и кричит в открытое окно (его взгляд затвердевший, почти керамический):
— Если поедешь за мной, я ее убью.
Потом давит на газ и уносится.
Я на мгновение парализована. Все, что ускользало от меня, сейчас взрывается в голове, как бомба. Профиль Калеба, идеально подходящий к человеку, которого может перемкнуть на насилие, который может стать убийцей, чудовищем. Детство, надломленное равнодушием и хаосом, отец тиран и алкоголик. Потеря Дженни, которую он любил сильнее всех, абсолютная беспомощность, невозможность спасти ее. Оставшееся нераскрытым преступление: ее убийцу так и не нашли. Всех этих кусочков достаточно, чтобы в нем вспыхнула ярость, радикально изменив его, изогнув от самых корней, как Хэп давным-давно объяснял в роще-крумхольце.
Почему-то я не смогла опознать в Калебе эту растерзанность, эти раны — даже когда мы сидели рядышком на утесе. Возможно, спутала его историю со своей собственной или спутала его прошлое с его настоящим. Или просто забыла главное правило Хэпа: всегда держать глаза открытыми, придерживать доверие, пока оно не будет заслужено. В любом случае сожаления — роскошь, на которую сейчас нет времени. Я не могу упустить Калеба, но мне на чем его преследовать. Каждая секунда на счету.
Сразу за гаражной дверью стоит тяжелый дисковый телефон. Я со всей силы бью ногой в дверь, под ручку, и она с лязгом открывается. Когда я набираю офис Уилла, у меня дрожат руки, все мышцы напряжены и подергиваются. Мне отвечает Шерилин.
— У нас есть подозреваемый. Он выехал из города на восток, возможно, к шоссе. Он в белой «Тойоте»-пикапе. Номер начинается с «H46», остальное я не заметила. Я у дома Калеба Форда на Келли-стрит.
— Сейчас я кого-нибудь к тебе отправлю, — говорит она. — Никуда не уходи.
У меня кружится голова; я молюсь, чтобы мы успели перехватить Калеба, пока он не добрался до Кэмерон. Он угрожал, что убьет ее, если я последую за ним. Но сейчас, когда Калеб в бегах, он почти наверняка убьет ее, как только сможет.
Я слышу, как со стороны Мейн-стрит начинают выть сирены. Собираюсь выйти наружу, чтобы встретить группу, и тут мой взгляд опять ловит черно-белый снимок над столом. Теперь я знаю, почему он выглядит знакомым. На ней женщина-помо в традиционной одежде, с ребенком в плетеной корзинке; рядом кучка собранных желудей. Ее дом в форме конуса сделан из коры, тростника и планок мамонтового дерева. Как убежище, которое я видела тогда в лесу.
…Я выбегаю на подъездную дорожку. Дождь усилился, небо почти черное. Ко мне несется мигающая патрульная машина, и мне отчаянно хочется, чтобы в ней был Уилл, хотя бы во второй, едущей следом. Обе машины со скрипом останавливаются, распахиваются двери. Я высматриваю только Уилла, пока дождь швыряет капли мне на лицо и шею.
— Он возвращается в лес. — Мои слова звучат для него бессмыслицей. — Чтобы убить Кэмерон.
Глава 63
— Ты сможешь отвести нас туда? — требовательно спрашивает Уилл, когда я объясняю ему, до сих пор задыхаясь, дрожа всем телом. — Ты помнишь дорогу?
Мне нужно убедить не только Уилла, а всех федеральных и местных полицейских, срочно присланных сюда. Я в центре внимания десятков напряженных лиц. Ориентировка на Калеба и его машину уже разошлась повсюду, но к этому времени он наверняка успел где-то спрятать машину и пошел пешком к своей хижине. Я видела ее только один раз, на той длинной вылазке из своего домика, в милях от места, где вошла в лес, и неизвестно, насколько далеко от ближайшей дороги. Смогу ли я найти ее снова? Действительно ли я знаю, где она?