— Папа, — сказал Томас, — я уверен.
Глава двадцать втораяВылет
Компания «Импорт-экспорт Коглин — Суарес» перевозила большую часть грузов на самолете-амфибии Груммана «Гусь»[160]. Этот самолет Эстебан Суарес приобрел у Джозефа Кеннеди, банкира, торгового представителя и кинопродюсера, еще во второй половине тридцатых — после того как Кеннеди решил завязать с бутлегерством, на котором и сколотил свой основной капитал.
Джо встречался с Кеннеди всего пару раз. Оба были Джозефы, оба ирландцы, оба из Бостона: Джо — из южной части, Кеннеди — из Ист-Сайда. Оба были бутлегерами. Оба умны и энергичны.
И они оба возненавидели друг друга с первого взгляда.
Кеннеди, насколько понял Джо, не принял его, потому что Джо воплощал собой худший тип ирландца-бутлегера и даже не пытался этого скрыть. Джо не принял Кеннеди по противоположной причине: тот ничего не имел против улицы, пока улица помогала ему делать деньги, но, возжелав подняться по социальной лестнице, стал вести себя так, будто его капитал был даром небес в награду за благочестие и высокие моральные устои.
Однако бывший его самолет служил им верой и правдой пять лет, как и авиаторские таланты Фарруко Диаса, одного из самых психованных психов на свете, но пилота настолько одаренного, что он мог пролететь на «Гусе» через водопад и не замочить крыльев.
Фарруко дожидался Джо в аэропорту «Питер О. Найт» — на острове Девис, в десяти минутах езды от центра города, через скрипучий мост, который раскачивало от ветра. После начала войны «Питер О. Найт», как и многие другие, отдал в аренду правительству почти всю свою территорию и взлетные полосы и служил вспомогательным аэродромом, как «Клиауотер», «Дрю» и «Макдилл», обеспечивая Третье соединение военной авиации США[161]. Но, в отличие от других, «Питер О. Найт» оставался под управлением гражданских властей, хотя дядя Сэм мог в любой момент взять управление на себя, о чем Джо, к несчастью, напомнили, когда он съехал с главного шоссе и увидел Фарруко, который стоял рядом с «Гусем» по другую сторону ограды.
Джо подъехал ближе, вышел. Они встретились у ограды.
— Почему мотор не заведен?
— Не могу, босс. Мне не разрешают вылет.
— Кто?
Фарруко указал на диспетчерскую вышку, торчавшую за одноэтажным сараем, который служил залом ожидания для пассажиров.
— Вон тот парень. Граммерс.
Лестер Граммерс за последние годы получил от Джо и Эстебана не меньше сотни взяток, особенно когда они перевозили с Эспаньолы или Ямайки марихуану. Но с началом войны Лестер слишком уж часто вспоминал про свой патриотический долг как воздушный страж, вольнонаемный и вообще как человек, вновь уверовавший в расовое превосходство англосаксов.
Деньги он у них, разумеется, брал по-прежнему, но при этом выказывал больше презрения.
Джо нашел его на вышке, в компании двух местных диспетчеров. По счастью, никого из военных не было.
— У нас что, встречный грозовой фронт, о котором я не знаю? — спросил Джо.
— Нет. Погода отличная.
— В чем тогда дело, Лестер?
Лестер снял ноги с края стола и поднялся. Он был рослый, а Джо — нет, потому Джо приходилось смотреть на него снизу вверх, чего, очевидно, и добивался Лестер.
— Дело в том, — сказал Лестер, — что вылет вам запрещен. В любую погоду — и в плохую, и в хорошую.
Джо сунул руку в карман, старательно следя, чтобы полы плаща не разошлись, показав заляпанную кровью рубашку.
— Сколько?
Лестер всплеснул руками:
— Понятия не имею, о чем вы.
— Еще как имеешь. — Джо жалел, что не попросил у работника Блейка, Марло, принести чистую рубашку и ему, когда посылал за одеждой для Томаса.
— Ничего не понимаю, сэр, — сказал Лестер.
— Послушай, Лестер. — Джо не нравилось выражение самодовольной радости в глазах Лестера. Совершенно не нравилось. — Пожалуйста. Мне необходимо вылететь сию минуту. Назови цену.
— Нет такой цены, сэр.
— И хватит называть меня сэром.
Лестер покачал головой:
— Сэр, приказы мне отдаете не вы.
— Кто отдает тебе приказы?
— Правительство Соединенных Штатов Америки. И оно не хочет, чтобы вы вообще отсюда летели, сэр.
Черт, подумал про себя Джо. Это Мэтью Байел из военно-морской разведки. Мстительный сукин сын.
— Ладно.
Джо неторопливо мерил Лестера взглядом сверху вниз.
— Что? — спросил в итоге Лестер.
— Пытаюсь прикинуть, какого размера тебе потребуется пехотная форма.
— Я не собираюсь вступать в пехоту. Я работаю на армию здесь.
— Что, если я лишу тебя этой работы, Лестер? Тогда ты будешь работать на армию на передовой.
Джо похлопал его по плечу и ушел с диспетчерской вышки.
Ванесса вышла в переулок из служебной двери отеля. Джо откинул полу плаща, чтобы выудить зажигалку, и она увидела, что пиджак и рубашка у него в крови.
— Ты ранен! Ты ранен?
— Нет.
— Господи! Это кровь.
Джо пересек переулок, взял ее за руки:
— Не моя. Его.
Она посмотрела ему через плечо на Диона, сгорбившегося на заднем сиденье.
— Он жив?
— Пока что да.
Она выпустила его руки и нервно потерла шею:
— По всему городу трупы.
— Знаю.
— Нескольких ниггеров застрелили в парикмахерской. И шестерых белых — я слышала про шестерых — в Айборе. Может быть, больше.
Джо кивнул.
— Ты к этому причастен? — Она взглянула на него.
Лгать нет смысла.
— Да.
— Кровь…
— Ванесса, у меня мало времени. Меня хотят убить, и моего друга, и, возможно, моего сына, если решат, что он видел слишком много. Я даже на лишний час не могу задержаться в Штатах.
— Иди в полицию.
Джо засмеялся.
— Почему нет?
— Потому что я не разговариваю с копами. И даже если бы разговаривал, некоторым из них платят наши.
— Кто?
— Тот, кто пытается меня убить.
— Джо, ты сегодня убил кого-нибудь?
— Ванесса, послушай…
Она заламывала руки:
— Скажи мне. Убил?
— Да. Мой сын оказался в центре перестрелки. Я поступил так, как должен был, чтобы вытащить его оттуда. Я пристрелил бы их еще дюжину, если бы они угрожали его жизни.
— Ты говоришь об этом с гордостью.
— Это не гордость. Это необходимость. — Он вздохнул, тяжело и протяжно. — Мне нужна твоя помощь. Сию минуту. Песок в часах почти пересыпался.
Она посмотрела мимо него на Томаса, вставшего на колени на переднем сиденье, на Диона, съежившегося на заднем.
Когда она снова взглянула на Джо, глаза ее были печальными.
— Чего это будет мне стоить?
— Всего.
В диспетчерской башне Джо, в плаще с застегнутым поясом, стоял и слушал, как миссис Ванесса Белгрейв убеждала Лестера Граммерса сделать правильный выбор.
— Этот самолет везет не просто кукурузу и пшеницу, — говорила она. — Он везет персональный подарок от мэра Тампы мэру Гаваны. Личный подарок, мистер Граммерс.
Лестер выглядел встревоженным и огорченным.
— Но, мэм, человек из правительства ясно высказался.
— Вы можете ему позвонить?
— Мэм?
— Сию минуту! Звоните!
— Я не могу в такой поздний час.
— Что ж, я могу позвонить мэру. Надеюсь, вы объясните ему, по какой причине чините препятствия его жене?
— Я не чиню… Господи!
— Нет? — Она присела на край стола и вынула сережку из правого уха, снимая трубку с рычага. — Не могли бы вы соединить меня с городской линией?
— Миссис Белгрейв, пожалуйста, выслушайте…
— Гайд-парк семьсот восемьдесят девять, — сказала она оператору.
— Мне нужна эта работа, миссис Белгрейв. Я… у меня трое детей-школьников.
Она успокаивающе похлопала его по колену, сморщила нос, глядя на него.
— Телефон звонит.
— Я не солдат!
— Дзынь, — сказала Ванесса. — Дзынь.
— А моя жена, она…
Ванесса подняла брови, затем снова перевела взгляд на телефон.
Лестер перегнулся через ее ноги и нажал на рычаг.
Она посмотрела на него, на его руку, застывшую над ее коленом.
Он убрал руку:
— Мы освободим вторую полосу.
— Вы сделали правильный выбор, Лестер, — сказала она. — Благодарю вас.
— И что же это? — Ванесса стояла перед Джо у подножья трапа. Оба кричали, чтобы перекрыть шум и гул пропеллеров.
Фарруко помог Джо погрузить на борт Диона, его уложили на стопку собачьих подстилок, пока Томас устраивался в кресле у иллюминатора. Джо вынул подпорки из-под колес, и самолет слегка завибрировал во внезапном порыве теплого ветра с залива.
— Это? — переспросил Джо. — Это остаток твоей жизни. Это ты и я, и ребенок.
— Я почти не знаю тебя.
Джо покачал головой:
— Ты почти не проводила со мной время. Но ты знаешь меня. И я знаю тебя.
— Ты…
— Кто? Кто я?
— Ты убийца. Ты гангстер.
— Я почти вышел в отставку.
— Хватит шутить.
— Я не шучу. Послушай, — прокричал он, пока ветер с залива и пропеллеры пытались сорвать с него и одежду, и волосы, — здесь у тебя ничего не осталось. Этого он тебе никогда не простит.
В двери самолета появился Фарруко Диас:
— Босс, мне велят подождать с вылетом. Диспетчер передал.
Джо отмахнулся от него.
— Я не могу просто сесть в самолет и исчезнуть, — сказала Ванесса.
— Ты не исчезнешь.
— Нет. — Она помотала головой, изо всех сил стараясь убедить себя. — Нет, нет и нет.
— Они приказывают мне поставить под колеса подпорки, — прокричал Фарруко.
— Я старше тебя, — говорил Джо Ванессе с жаром и отчаянием, — поэтому знаю, что о сделанном в жизни не сожалеешь. Сожалеешь о том, чего не сделал. О коробке, которую не открыл, прыжке, на который не решился. И лет через десять, в какой-нибудь гостиной Атланты, ты подумаешь: «Нужно было сесть в тот самолет». Подумай. Здесь у тебя ничего не осталось, а там тебя ждет целый мир.
— Но я не знаю этот мир, — закричала она.