Джо поставил магазинный пакет к изножью кровати, а медицинский чемоданчик — на ночной столик. Снял с колен Диона шахматную доску.
— Как ты себя чувствуешь?
— С каждым днем все лучше. Слабость еще есть, но в целом терпимо. Я тут составил список людей, которым мы точно можем доверять. Некоторые из Тампы, но большинство из Бостона. Если бы ты отправился туда и уговорил их приехать в Тампу через месяц или, может, полтора, мы могли бы вернуть себе город. Некоторые из этих парней дорого возьмут за свои услуги. Например, Кевин Бёрн, которому нужно кормить восьмерых детей, он не бросит свою империю в Маттапане ради одного лишь хорошего отношения. Придется отвалить ему вагон денег. И Микки Адамс тоже обойдется недешево, но если они согласятся, их слово будет дороже золота. А если откажутся, то никогда никому не скажут, что ты приезжал. Такие парни, как они…
Джо положил шахматную доску на комод.
— Я вчера встречался с Мейером, Карлосом и Сэмми Репой.
Дион поудобнее устроился на подушке.
— Встречался с ними?
— Да.
— И как все прошло?
— Я еще жив.
Дион фыркнул:
— Не могли же они тебя пришить.
— На самом деле, — сказал Джо, присаживаясь на край кровати, — погребальный комитет был в сборе. И я добрый час провел с ним на яхте.
— Так ты встречался с ними на яхте? Ты что, спятил?
— У меня не было выбора. Когда Комиссия приказывает явиться, лучше явиться. Если бы я не пришел, они бы уже прикончили всех нас.
— Прорвавшись через такую охрану? Очень сомневаюсь.
— Это охрана Батисты. Батиста берет деньги у меня, но Батиста берет деньги и у Мейера. Это значит, что, если ему придется выбирать между нами, он предпочтет того, кто в данный момент платит больше, а там пусть Бог рассудит. Никому и не придется прорываться через охрану. Нас перебьет сама охрана.
Дион снова поерзал на постели, вытащил из пепельницы половинку сигары и заново зажег.
— Значит, ты был на совещании.
— И Рико Диджакомо был.
Дион поднял глаза поверх клуба сигарного дыма, когда сигара наконец разгорелась и табак затрещал.
— Подозреваю, он был несколько раздосадован из-за брата.
— Мягко сказано. Он пришел туда, чтобы снять мне голову с плеч.
— Как же тебе удалось ее сохранить?
— Пообещал им твою.
Дион снова заерзал на постели, и Джо понял, что он пытается заглянуть в пакет.
— Ты пообещал им мою?
Джо кивнул.
— Джо, почему ты так поступил?
— Иначе мне было бы не уйти с той яхты.
— Джо, что в этом пакете?
— Мне ясно дали понять, что покушение на тебя Рико спланировал и провел не по своей инициативе. Оно было санкционировано.
Дион сидел, обдумывая его слова, глаза у него сделались маленькими, взгляд отстраненный, лицо бледное. Он продолжал раскуривать сигару, но Джо сомневался, что он сознает это. Прошло минут пять, прежде чем Дион заговорил:
— Я знаю, что последние пару лет моя территория приносит не так много доходов. Знаю, что слишком много играю на бегах, но… — Он снова умолк, несколько раз пыхнул сигарой, чтобы она не погасла. — Они не объяснили, за что меня решили убрать?
— Нет. У меня есть несколько версий.
Джо сунул руку в пакет и вытащил коробку от Чинетти. Поставил ее на колени Диону, глядя, как последняя краска сбегает с лица его друга.
— Что это? — спросил Дион.
Джо хмыкнул.
— Что это? — снова спросил Дион. — Это из кондитерской Чинетти?
Джо открыл чемоданчик доктора Блейка и вынул шприц с морфином. Хватило бы на стадо жирафов. Он постучал им о ладонь, рассматривая старого друга.
— Коробка грязная, — сказал Дион. — Вся в кровище.
— Грязная, — согласился Джо. — Что у них на тебя есть?
— Послушай, я не знаю, что ты…
— Что у них есть? — Джо постукал шприцем по груди Диона.
— Слушай, Джо, я понимаю, на что все это похоже.
— Потому что это оно и есть.
— Но иногда все бывает не тем, чем кажется.
Джо постучал шприцем по ноге Диона. Тук-тук-тук.
— Но в большинстве случаев оказывается именно тем.
— Джо, мы же братья. Ты ведь не собираешься…
Джо приставил иглу к горлу Диона. Казалось, он даже рукой не взмахнул — в один миг шприц постукивал по лодыжке Диона, а в следующий — уже был прижат к артерии слева от адамова яблока.
— Ты уже предавал меня раньше. Из-за этого я провел три года в тюрьме. И не просто в тюрьме — в Чарлстауне. И все-таки я остался рядом с тобой. Во второй раз мне предложили выбор, и девять моих парней погибли, потому что я решил не выдавать тебя. Помнишь Сэла? Помнишь Левшу, Арназа и Кенвуда? Эспозито и Пароне? Все они мертвы, потому что в тридцать третьем я не выдал тебя Мазо Пескаторе. — Он провел иглой шприца вниз по горлу Диона, затем вверх по другой стороне от кадыка. — И вот теперь снова пришло время делать выбор. Только теперь, Ди, у меня сын. — Он ввел шприц под кожу, нажал на поршень и продолжал ровным тоном: — Почему бы тебе не рассказать мне, на чем тебя прищучили федералы?
Дион оставил попытки уследить за иглой и посмотрел Джо в лицо.
— Да на чем они обычно прищучивают таких, как мы? Улики. Они прослушивали телефон, когда я приказывал продырявить коленку тому говнюку в Пайнлласе в прошлом году. У них есть мои фотографии сорок первого года. Мы разгружали присланный тобой из Гаваны груз.
— Ты поехал на разгрузку? У тебя что, с головой не в порядке?
— Я поступил неосмотрительно. Я повел себя как идиот.
Джо с трудом удержался, чтобы не всадить ему иглу прямо в глаз.
— Кто вышел с тобой на связь?
— Сотрудник Анслингера.
Федеральное бюро по борьбе с наркотиками под руководством неистового Гарри Анслингера было единственным правительственным органом, способным отличить шляпу от собственной задницы. И давно уже возникло подозрение, что именно Анслингер завел себе осведомителя в их кругах.
— Я бы никогда не выдал им тебя, — сказал Дион.
— Правда?
— Правда. Ты же знаешь.
— Разве?
Джо протянул руку и вывалил Диону на колени испорченный торт.
— Какого черта ты творишь?
— Тсс. — Джо вынул конверт, который накануне нашел под тортом. Бросил его на кровать, и конверт ударил Диона в подбородок. — Открой.
Пальцы у Диона дрожали, когда он открывал конверт. Он вытащил пачку банкнот — две тысячи сотками — и клочок бумаги под ними. Развернул его и закрыл глаза.
— Покажи мне, Ди. Покажи мне имя, которое там написано.
— Если бы они спросили, это не значит, что я бы сказал им. Я много раз не говорил.
— Покажи мне имя. Покажи мне, кто их следующая добыча.
Дион развернул к нему бумажку.
Коглин.
— Я бы ни за что…
— Сколько еще раз, по-твоему, я могу верить в ложь? Сколько еще, по-твоему, будут продолжаться эти пляски? Ты все время твердишь, что не стал бы делать того, никогда бы не сделал сего, не смог бы сделать еще чего-то. Ладно, хорошо, я согласен. Ты человек принципиальный, который лишь прикидывается человеком без чести и совести. Я же болван, который лишился всего — дома, положения, могу лишиться еще и жизни — ради спасения крысы.
— Ты спасал своего друга.
— Мой сын сидел в той машине. Ты взял моего сына на встречу с долбаными федералами. Моего сына.
— Которого я люблю как…
Джо резко рванулся к нему, нацелив иглу шприца под левый глаз Диона.
— Только не повторяй слова «любовь». Не в этой комнате.
Дион тяжело дышал, раздувая ноздри, но сидел молча.
— Думаю, ты продавал людей, потому что это в твоей природе. Это щекочет тебе нервы. Не скажу наверняка, но подозреваю, что так. И если делаешь что-нибудь постоянно, то сам становишься таким. Все остальные твои качества просто чушь собачья.
— Джо, послушай. Просто выслушай меня.
Джо ощутил себя униженным, когда увидел, как теплая слеза покатилась по лицу Диона, и понял, что она упала из его глаз.
— Во что мне предлагается поверить на этот раз? А? Что-то еще осталось?
Дион не ответил.
Джо шумно втянул воздух через нос.
— В нескольких минутах ходьбы отсюда есть сахарная плантация.
Дион заморгал:
— Я знаю. Вы с Эстебаном показывали ее мне лет пять назад.
— Через пару часов нас будет ждать там Энджел Балименте. Я передам тебя ему с рук на руки, и он вывезет тебя отсюда на катере. К полуночи тебя уже не будет на острове. Больше я не желаю слышать о тебе, а если услышу, что ты где-то высунул голову, я сам ее отрежу. Как взбесившемуся козлу. Это ясно?
— Послушай…
Джо плюнул ему в лицо.
Дион зажмурил глаза, теперь он тоже плакал, грудь тяжко вздымалась.
— Я спросил, ясно ли тебе?
Дион, не открывая глаз, взмахнул рукой перед лицом:
— Ясно.
Джо поднялся с постели и зашагал к двери.
— Сделай все, что нужно. Уложи вещи, попрощайся с Томасом, пообедай — все, что угодно. Если высунешься из дома раньше, чем я приду за тобой, у охраны приказ стрелять.
И он вышел из комнаты.
Озадаченный Томас стоял на каменном крыльце.
— Когда мы снова увидимся?
— О, — сказал Дион, — конечно скоро. Ты же знаешь.
— Я не знаю. Не знаю.
Дион опустился рядом с ним на колени. Для этого пришлось постараться, а встать, наверное, будет еще труднее.
— Ты же знаешь, каким делом мы занимаемся с твоим отцом.
— Да.
— И что это за дело?
— Незаконное.
— Ну да, только все здесь не так просто. Мы называем его нашим делом, потому что оно и есть наше. Несколько человек, вроде меня и твоего отца, принимают участие — как бишь это называется? — в предприятии. И это предприятие только наше. Мы не беспокоим никого со стороны, мы не вторгаемся в твою страну, не крадем твою землю только из-за того, что глаза у нас жадней живота. Мы делаем деньги. И мы защищаем своих, тех, кто делает деньги так же, как и мы. А если вдруг попадаем в неприятности, то не зовем на помощь мэра или полицию. Мы разбираемся с неприятностями сами, как полагается мужчинам. Иногда эта пилюля слишком горька, чтобы ее проглотить. Да, потому-то я должен уехать. Ты же видел, что было в Тампе. Ты уже видел, что бывает, когда у нас случаются разногласия. Все может обернуться довольно серьезно, понял?