– Нагал заменил мне семью, Аня, – помедлив, начал он. – Спасал мою жизнь чаще, чем собственную. С первого дня нашего знакомства мы не расставались больше чем на день. Если Хораун что-то сделает с Нагом, я не уверен, что выживу один.
Тейн поправил торчащую за ухом прядь волос, и Аня только сейчас поняла, что на нем куртка его товарища.
– Отец умер, когда мне было семь, – продолжал Тейн, становясь мрачнее с каждым словом. – Маленькая деревушка на краю Патила, клоака цивилизации. Я был еще достаточно юн, чтобы верить в светлое будущее, но уже видел многое, чтобы перестать надеяться на чудеса извне. Я хотел вытащить мать из нищеты, хотел, чтобы моя жизнь что-то стоила, а не была жалким, бесцельным существованием. И, конечно, первое, что приходит в голову каждому фомору, это подпольные спарринги в Нараке.
– Ты сказал, тебе было всего семь, – недоверчиво уточнила Аня.
– И что? На детских боях в столице платят особенно хорошо. Я не выделялся силой или талантом держать меч, но зато был быстрым и ловким, с этим тоже можно добиться успеха. Но оказалось, еще я был трусом. Да и остался, наверное. Когда увидел бой, услышал жалобные крики, кровь и ликующую от наслаждения при виде всего этого толпу зрителей… Я просто сбежал.
Землянка молчала.
– Несколько дней бродил по городу, зарываясь в отчаяние. Потом голод победил, и я раскрыл другой свой талант – воровать. Вот где началась светлая полоса в моей жизни. – Тейн рассмеялся, но в его голосе не было ни намека на веселье. – Залезть в самый дальний карман, вскрыть замок зубочисткой – я мог почти все. Я чувствовал, что могу все. И я делал все, пока меня не поймали.
Аня слушала откровенный рассказ, боясь сделать лишний вздох и прервать его. Однако Тейн совершенно не обращал внимания на своего одинокого слушателя, он глядел в пустоту, полностью погрузившись в воспоминания.
– По закону я обязан был заплатить штраф в три миллиона маричи или подписать пожизненный контракт на службу в царском полку. Тогда как раз начиналась вся эта заваруха с даитьянами, и брали всех без разбора. Денег у меня, естественно, не было.
В армии оказалось не так уж плохо: толстенные перины на койках, еда трижды в день. Паршивая, но все лучше, чем добыча вора. Там-то я и встретил Нагала. Как-то вечером компания пьяных солдат решила, что неплохо отработать удар на новичке, задержавшемся на плацу.
– Наг был один из?..
– Нет. Нет, он шел мимо и увидел меня, корчащегося от боли под сапогами. В одиночку вырубил шестерых, представляешь? Если бы не он, я бы сейчас не дышал. Я сбился со счету, сколько раз с тех пор Наг вытаскивал меня из передряг. Он всегда был рядом, ворчал, ругался и снова ворчал, зашивая мне в очередной раз разбитую бровь, – Тейн удрученно опустил голову. – И он был рядом, когда до меня дошла новость о смерти матери. Даже не назвал слабаком, когда я рыдал ночь напролет в подушку.
Тейн замолчал, и, даже не видя его лица, Аня поняла, что он глотает слезы. Она хотела было сказать что-нибудь, поддержать, но не нашла нужных слов. Как получается, что среди триллионов выражений не существует одного универсального? Способного унять душевную муку.
– И именно Наг познакомил меня с Лиром и Чарной, – спустя минуту добавил Тейн, немного успокоившись. – Ох, про эту парочку ходили такие легенды… Можно написать целую книгу.
– Какие легенды? – раздался голос за спиной неожиданно.
Аня вздрогнула и одновременно с Тейном обернулась. Лир, опершись плечом о дверной косяк и скрестив на груди руки, с ухмылкой смотрел на них.
– Какие легенды про нас ходили, Тейн? Продолжай, раз начал.
– Какая разница. – Тот потер глаза и, немного повеселев, улыбнулся. – Теперь-то я знаю, что все те сплетни были пустыми россказнями самовлюбленного Хэллхейта.
– Ну почему же? По-моему, это были первоклассные сплетни, – театрально рассматривая ногти на руке, заметил Лир. – Я потратил немало сил, создавая их. Практика показала: только плохие слухи разлетаются сами, а вот над хорошими приходится потрудиться.
– И над чем же ты трудился? – поинтересовалась Аня, тоже скрестив перед собой руки. Лир и правда выглядел чересчур довольным, хотелось хоть чуточку испортить его приторно идеальное настроение.
Сын Крейна загадочно пожал плечами.
– Тейн, расскажешь? У тебя это отлично выходило всегда.
– Какую историю ты хочешь услышать? – язвительно спросил тот. – О том, что… Как там было дословно? «Хэллхейт-младший может одним щелчком пальцев отправить соперника в кому!» Или что «прекрасная и опасная Регинслейв» переломает ноги и оставит умирать в канализации любого, кто посмеет бросить косой взгляд в ее сторону? Или нет! Как насчет той байки, где вы вдвоем якобы обезглавили две сотни кочевников-каннибалов, которые напали на вас в Белой пустыни на пути из Му-Ли?
– О-о, эта моя любимая, – засмеялся Лир. – И как только верят в подобный бред, да?
– Ты виртуозно врешь.
– Нет, я виртуозно скрываю правду.
В этот момент в дверном проеме из-за спины Лира показалась Дафна. Она увидела валявшуюся под окном вазу, внимательно посмотрела на всех трех собеседников, но, очевидно, не найдя ничего, за что стоило бы тревожиться, расслабилась.
– Как холодно здесь, – поежившись, возмутилась даитьянка и вздернула молнию на своей мантии до самого подбородка. – Лир, ты идешь? У нас были планы на вечер.
– Да, идем. – Он обнял Дафну за плечи и, уже уходя, обернулся: – Тейн, расскажи Ане то, с чего начался твой рассказ. Про свою мечту. Нагал никогда не называл ее глупой.
Даф с Лиром исчезли, а Тейн, покачав головой, опять уставился в небо.
– Так что там насчет мечты? – спросила Аня, вложив в свой голос столько мольбы и надежды, сколько могла, когда вторая минута прошла в неподвижной тишине.
– Я хотел быть художником, – едва слышно ответил Тейн.
Ничего не добавляя, он ушел в дом, но вскоре вернулся с прямоугольной металлической пластинкой в руках. Крутанул ее между пальцами, как фокусник, готовящийся исполнять карточный трюк, и протянул Ане.
– Художники на Да’Арии отличаются от земных. Они… Мы пишем картины не красками, а эмоциями. Чувствами, мыслями, идеями. Историями.
Аня повертела блестящую карточку в руке, но ничего, кроме искаженного отражения звезд, на той не было видно.
– Зажми между ладонями, – пояснил Тейн, – и представь, что читаешь обычную книгу. Позволь картинке самой появиться в твоей голове.
Закрыв глаза, Аня сделала, как было велено. Наверное, со стороны это выглядело чертовски нелепо: стоять с протянутыми, как в молитве, руками, надеяться увидеть какой-то образ без помощи глаз… Но с другой стороны, разве это безумнее, чем перемахнуть через половину планеты с одним маленьким адри в кармане? Или узнать чужое прошлое, всего лишь прикоснувшись к кому-то?
Вдруг пальцы слегка кольнуло током.
– Только не пугайся, – услышала она голос Тейна, ставший подозрительно отдаленным.
В следующее мгновение Аня нащупала что-то шероховатое и горячее и в замешательстве открыла глаза. Сердце екнуло. Рука лежала на толстенной шее дракона с фиолетовой, отливающей серебром чешуей.
Дракон выпускал клубы дыма из носа и смотрел на нее одним из своих больших умных глаз.
– Похож? – раздался голос Тейна откуда-то из-под крыла невероятного существа.
– Очень, – завороженно выдохнула Аня. Хотя откуда ей было знать, как должен выглядеть мифический зверь? Но выглядел он как живой.
Дракон великодушно кивнул, приглашая забраться к себе на спину. После секундного колебания Аня вскарабкалась по его плечу и уселась между двумя мощными крыльями. В тот же миг вдвоем они взмыли ввысь.
Ветер засвистел в ушах, горы внизу превратились в неясные точки, застеленные пеленой облаков. И вот на уровне глаз повисли звезды, они, как фонарики на гирлянде, были связаны между собой тонкой золотой нитью.
Аня чувствовала морозный холод, хотя ей было тепло, слышала вой ветра, хотя волосы ее оставались неподвижны, и видела языки синего пламени, вырывающиеся из пасти чудовища, хотя не ощущала жара огня.
И тут на задворках сознания она уловила мысли дракона. Печальные мысли. В них дракон был одинок, потерян во мраке, метался и никак не мог найти выход.
– Все хорошо, – прошептала Аня и положила руку ему на лоб, желая успокоить. – Все хорошо, ты не одинок. Я рядом.
Огромный дракон в ответ издал щемящий душу стон, точно маленький скулящий щенок, оставленный под дождем.
И растворился.
Утром, когда Аня вышла из спальни, солнце стояло уже высоко, и все уже были в сборе. Лир с Ирнеем сидели за столом, с серьезным видом обсуждая что-то.
– …То со сдвигом часовых поясов, в Нараке как раз будет еще ночь. В это время здесь, – Лир ткнул пальцем на один из чертежей, разложенных перед ним, – меняется караул, и если нам повезет, мы проскользнем незамеченными через вот эти двери…
Ирн в ответ лишь недовольно хмурился, хотя продолжал слушать.
Никк же с Дафной утрамбовывали «Книгу Судеб» в сумку, на которой красовалась наспех сделанная заплатка. Аня хотела помочь им, но передумала, вспомнив, как дружелюбно реагирует артефакт на ее с Никком одновременные прикосновения.
– А где Тейн и Шандар? – спросила она, еще раз сонно озираясь по сторонам.
– Шандар, надеюсь, уже в Сутале, – сказал Лир, не поднимая глаз от чертежа. – И задержит старейшин на какое-то время. Тейн его провожал до доков, должен вернуться с минуты на минуту.
В этот момент что-то с грохотом рухнуло на пол, из-за плиты выкатилась алюминиевая тарелка, а вслед за ней показалась кудрявая голова Гротты.
– М-да, семейные узы не выбирают… – загадочно проворчала она, глянув вслед укатившейся от нее емкости и встав во весь рост. Ее оживленные глаза пробежали по постояльцам. – Так вы уходите? И ничего мне не сказали?
– Говорим сейчас, – пожал плечами Никк. – И мы, между прочим, до сих пор не знаем, что включает в себя плата за проживание.