Трансплантация мозга (или трансплантация всего тела) уже давно является одной из излюбленных тем в научной фантастике. В качестве примера можно привести работу марсианского хирурга Раса Таваса из романа Эдгара Райса Берроуза «Великий ум Марса» (1927) и опыт пациента Иоганна Себастьяна Баха Смита из книги Роберта Энсона Хайнлайна «Не убоюсь я зла» (1970). Однако существует множество преград, мешающих этой процедуре стать успешной в реальной жизни. Эксперименты на щенках, проведенные советским ученым Владимиром Демиховым в 1950-х годах, не имели успеха. В 1970 году американский нейрохирург Роберт Уайт (1926–2010) сумел пересадить голову одного макака-резус[20] обезглавленному телу другого, хотя иммунная система второго животного отвергла трансплантат через девять дней. Однако пересаженная голова могла видеть, слышать, обонять и чувствовать вкус. Более того, она даже пыталась укусить одного из сотрудников (Уайт уже приобрел известность в 1960-х годах за создание «собаки с двумя мозгами» путем присоединения изолированного мозга одной собаки к кровеносным сосудам другой). В 2018 году итальянский врач Серджо Канаверо и его китайский коллега Сяопин Рен предсказали, что пересадка головы от человека к человеку является «неизбежной», хотя это заявление было встречено в медицинском сообществе с большим скептицизмом. Врачи говорят, что их цель – подарить вторую жизнь неизлечимо больным пациентам вроде Дона.
Большинство специалистов по этике не одобряет этих попыток. Артур Каплан, известный американский биоэтик, написал в «Форбс», что «человек должен окончательно лишиться разума», чтобы попробовать провести пересадку мозга, используя существующие технологии. Каплан отметил, что после такой операции человеку придется принимать иммунодепрессанты, имеющие серьезные побочные эффекты. Жизнь на таких препаратах может оказаться несчастной. Отторжение пересаженного органа в данном случае будет представлять собой отдельную проблему, поскольку грозит медленной и болезненной смертью. Не стоит забывать и о вероятности значительного психологического стресса. Клинт Халлам, первый в мире реципиент пересаженной руки, в итоге предпочел ампутировать конечность, поскольку чувствовал себя «психологически оторванным» от нее. Что, если реципиент трансплантата головы тоже не будет чувствовать единства со своим новым телом? Наконец, успешное соединение спинномозговых нервов без новых технических достижений кажется маловероятным. В лучшем случае Дон окажется парализованным.
На другой же чаше весов оказывается мрачная реальность: без трансплантации Дон скоро умрет. Принцип автономии позволяет ему принимать самостоятельные решения. В конце концов, он нейрохирург, поэтому наверняка понимает все риски. Разумеется, последствия операции могут оказаться ужасающими. Возможно, Дон проснется и поймет, что находится в сознании, но при этом «заперт»[21] в собственном мозге, не имеет возможности что-либо воспринимать и коммуницировать с другими людьми. Даже если бы пациент действительно мог осознать и оценить мучения, которые влечет за собой такое существование (что маловероятно), возникает вопрос: может, некоторые формы страдания настолько ужасны, что никого нельзя подвергать риску испытать их?
23Уменьшение сексуального желания
Уоррен – 52-летний писатель, которого с молодости преследуют сексуальные фантазии о несовершеннолетних мальчиках и девочках. Многочисленные сеансы психотерапии не помогли сократить его потребности. Психиатр порекомендовал ему химическую кастрацию путем гормональных инъекций, но Уоррен узнал, что такой метод повышает риск инсульта. Он попросил местного хирурга доктора Ханникатта кастрировать его традиционным методом. Уоррен пользуется «Медикейд», программой медицинской помощи нуждающимся, и не имеет свободных денег.
Следует ли доктору Ханникатту согласиться на хирургическое удаление яичек Уоррена?
Как химическая, так и хирургическая кастрация недавно снова привлекла внимание врачей и политиков в качестве метода предотвращения рецидивизма, характерного для многих, кто в прошлом совершил преступления сексуального характера. В 1960-х годах сексолог Джон Мани из Университета Джона Хопкинса впервые стал использовать контрацептивный гормон медроксипрогестерон, чтобы уменьшать либидо у педофилов. В 1996 году Калифорния обязала небольшую группу насильников-рецидивистов пройти такое лечение. В 1997 году Джордж У. Буш, который в то время был губернатором, подписал закон, и Техас стал первым штатом, который позволил заключенным добровольно идти на хирургическую кастрацию. За последние двадцать лет во многих штатах были приняты законы, которые либо требовали определенной формы кастрации для ограниченного числа преступников, либо допускали ее.
КОММЕНТАРИЙ ЮРИСТА РФ
В России принудительные меры медицинского характера применяются в целях усиления ответственности за преступления сексуального характера, совершенные в отношении несовершеннолетних (14-ФЗ), но химическая кастрация осуществляется лишь с согласия осужденного.
Часто они действуют в сочетании с законами о «гражданских обязательствах», которые позволяют штатам держать заключенных, осужденных за преступления сексуального характера, взаперти в больницах после истечения срока их наказания из-за опасности таких людей для общества. Некоторые преступники решаются на кастрацию, чтобы уменьшить нездоровые желания или продемонстрировать свою решимость предотвратить будущие преступления. Критики осуждают такую политику за ее принудительный характер. Они также говорят о значительном медицинском риске и побочных эффектах химической кастрации, а также необратимости хирургической процедуры.
При осмысленной оценке этичности кастрации – вынужденной и добровольной, хирургической и химической – необходимо учитывать ее эффективность. К сожалению, данные об эффективности этой процедуры неоднозначны. В ходе одного известного германского исследования, проведенного Рейнхардом Вилле и Клаусом Байером, выяснилось, что среди кастрированных лиц, в прошлом совершавших преступления сексуального характера, только три процента становились рецидивистами, тогда как среди некастрированных – 46 процентов. Однако анализ, проведенный Мэри Баркер и Родом Морганом из Великобритании, поставил под сомнение эффективность такого способа лечения. Они обратили всеобщее внимание на методологические проблемы во многих исследованиях. Так, некоторые исследователи приравняли людей, осужденных за добровольные гомосексуальные отношения, к тем, кто совершил преступления сексуального характера, тем самым создав неправильную группу испытуемых. Комплексный обзор существующих исследований, проведенный Линдой Вайнбергер и ее коллегами, позволил прийти к выводу, что кастрация «одна, без сопутствующих психологических изменений, может оказаться недостаточной мерой для уменьшения склонности к рецидиву у человека, который находится в обществе и подвержен соблазнам». Противоречивые данные также могут отражать многообразие мотивов среди людей, совершающих преступления сексуального характера. Одни совершают преступления из-за педофильских желаний, а другие делают это под влиянием гнева или наркотиков. Для последних, вероятно, кастрация окажется малоэффективной. Поскольку цель Уоррена состоит в том, чтобы избавиться от своих желаний, кастрация может ему помочь, однако эта процедура необратимо изувечит его тело.
Пытаться влиять на психику физическими вмешательствами почти всегда бессмысленно.
Поскольку Уоррен пользуется «Медикейд», возникает вопрос: нужно ли налогоплательщикам оплачивать его операцию? Уоррен может добиться оплаты операции, ссылаясь на медицинские показания: его желания вызывают сильный психологический стресс, к тому же более дешевой безопасной альтернативы нет. Или же он может делать упор на общественную безопасность. Вероятность того, что он претворит свои фантазии в жизнь, низкая (они мучают его десятилетиями, но он никогда не осуществлял их), но если он все же сделает это, то последствия будут разрушительными. Предотвращение случая насилия над ребенком стоит восемнадцати тысяч долларов. Кроме того, данная сумма значительно ниже стоимости содержания насильника в тюрьме или социальной помощи жертве. Критики могут заявить, что такая операция ничем не отличается от других дорогостоящих экспериментальных процедур, которые обычно не покрывает медицинская страховка.
24Сделайте мне рог
Мэдди является активным членом городского сообщества сторонников модификации тела. У нее пирсинг в ушах, носу, бровях и многих других местах. Также у нее есть более сотни различных татуировок. Однако она очень хочет имплантировать в череп большой рог из стекловолокна, чтобы «быть похожей на динозавра».
Она записывается на прием к доктору Данике, известному пластическому хирургу. Мэдди хочет, чтобы доктор Даника имплантировал рог в ее череп хирургическим путем, и планирует оплатить процедуру наличными. Эта операция не лишена риска. Для ее проведения необходим общий наркоз, который несет в себе некоторую опасность. Кроме того, процедура может привести к большой кровопотере или инфекции. Подобные операции ранее не проводились, поэтому последствия могут быть неожиданными. Доктор Даника дает предварительное согласие на операцию, но ждет одобрения больничного комитета по этике.
Следует ли больничному комитету по этике одобрять эту новую процедуру?
У врачей всегда были сложные отношения с модификациями тела. Как защитники общественного здоровья, они отстаивают ограничения на проведение потенциально опасных процедур. Например, риск гепатита привел к тому, что в 1960-х годах группы врачей подписали петицию на запрет татуировок. В результате запрет был введен в Массачусетсе (1962–2000) и Нью-Йорке (1961–1997).