По словам Доркас, когда я спал в палатке доктора Талоса, я был совершенно одинок. Теперь я чувствовал, что гигант испытывает то же самое. По мнению Балдандерса, на поляне не осталось никого, кроме него, да, может быть, нескольких наскучивших ему зверушек.
– Он дорого заплатил за свой гнев, – заметил я. – Кажется, на нем живого места нет.
Доктор кивнул.
– В сущности, больше всех повезло именно Балдандерсу. Иеродулы направили лучи ему под ноги и пытались удержать на расстоянии, хотя могли сразу убить его. Благодаря их милосердию он жив и скоро поправится.
Доркас пробормотала:
– Значит, ты его вылечишь? Хорошо бы. Не могу выразить, как мне его жалко.
– У тебя мягкое сердце. Пожалуй, даже слишком. Но ведь Балдандерс все еще растет, а дети выздоравливают быстро.
– Растет? – удивился я. – Но ведь у него уже заметна седина.
Доктор залился смехом.
– Стало быть, у него растут седые волосы. А теперь, друзья мои, – он поднялся с земли и отряхнул штаны, – теперь настал час, когда, как говорят поэты, судьба разлучает людей. Северьян, мы устроили привал на этом месте не только потому, что устали, но и из-за близости к развилке: здесь расходятся дороги к Траксу, куда держишь путь ты, и к нам на родину – к озеру Диутурна. Мне претила сама мысль миновать это место – во всяком случае, пока у меня оставалась надежда встретиться с тобой и отдать твою долю. Но теперь дело сделано. Надеюсь, ты подтвердишь, что я честно обошелся с деньгами, если тебе придется вступить в сношения с твоими покровителями из Обители Абсолюта?
Кучка хризосов все еще лежала передо мной на земле.
– Здесь в сто раз больше, чем я когда-либо рассчитывал получить, – удивился я. – Да, конечно. – Я сгреб монеты и положил их в ташку, а женщины обменялись взглядами, и Доркас сказала:
– Если Северьян идет в Тракс, я отправляюсь вместе с ним.
Иолента протянула руку доктору, явно рассчитывая, что он поможет ей подняться.
– Мы с Балдандерсом пойдем одни, – объявил он. – Придется провести в пути всю ночь. Нам будет не хватать всех вас, но пришло время расстаться. Доркас, дитя мое, я счастлив, что ты нашла защитника. (Рука Иоленты легла ему на бедро.) Балдандерс, нам пора.
Великан с трудом встал, и, хотя он не издал ни звука, я видел, как он мучается. Его повязки насквозь пропитались потом и кровью. Я знал, что должен сделать.
– Нам с Балдандерсом надо поговорить с глазу на глаз. Могу я попросить вас отойти шагов на сто?
Женщины послушались: Иолента пошла по одной тропинке, Доркас – по другой. Но доктор Талос не тронулся с места, и я повторил свою просьбу.
– Ты хочешь, чтобы я тоже оставил вас? Но это бессмысленно. Балдандерс расскажет мне все, как только я вернусь. Иолента! Иди сюда, дорогая.
– Она ушла по моей просьбе, и я хочу, чтобы ты сделал то же самое.
– Да, но она пошла не той дорогой, а мне этого не нужно. Иолента!
– Доктор, я только хочу помочь твоему другу… рабу, или кем там он тебе приходится…
Неожиданно раздался низкий, заглушенный повязками голос Балдандерса:
– Я его хозяин.
– Совершенно верно, – согласился доктор, собирая монеты. Кошель он опустил в карман великана.
Иолента, прихрамывая, вернулась. По ее прекрасному лицу ручьем текли слезы.
– Доктор, неужели мне нельзя пойти с тобой?
– Конечно, нет, – ответил тот холодно, словно отказывая ребенку, который попросил лишний кусок сладкого пирога.
Я взглянул на великана.
– Балдандерс, я могу облегчить твои страдания. Недавно я помог своему другу, а у него были такие же ожоги, как у тебя. Но я не могу сделать этого на глазах у доктора Талоса и Иоленты. Давай отойдем немного – на тропу, которая ведет в Обитель Абсолюта.
Великан медленно покачал головой.
– Он знает, какое лекарство ты для него приготовил, – захихикал доктор. – Ему не раз приходилось испытывать его на других, но он слишком любит жизнь.
– Я предлагаю жизнь, а не смерть.
– Неужели? – Доктор поднял бровь. – А где же тот твой друг?
Великан собирал пожитки.
– Балдандерс, – снова обратился я к нему, – ты знаешь, кто такой Миротворец?
– Это было давно, – угрюмо отвечал Балдандерс. – И неважно. – Он тронулся по тропинке – не по той, по которой ушла Доркас. Доктор Талос вместе с Иолентой, уцепившейся за его руку, догнали его. Потом доктор остановился.
– Северьян, судя по тому, что ты мне рассказывал, ты умеешь сторожить заключенных. Придержи-ка вот это существо, пока мы не отойдем на приличное расстояние, за один хризос.
На меня навалилось ощущение неимоверной усталости – и от страданий Балдандерса, и от собственной неудачи. Я выдавил из себя:
– Как член гильдии я имею право работать лишь по приказанию лиц, облеченных законной властью.
– Тогда мы убьем ее, как только ты скроешься из виду.
– Это твое дело, – сказал я и двинулся вслед за Доркас. Не успел я догнать ее, как раздались вопли Иоленты. Доркас встала как вкопанная и вцепилась в мою руку, спросила, что это было. Я передал ей слова доктора.
– И ты оставил ее?
– Я ему не поверил.
Мы бросились назад. Не успели мы сделать и дюжины шагов, как крики смолкли. Наступила столь глубокая тишина, что был слышен шелест увядающей листвы. Мы побежали дальше. К тому времени, как мы достигли перекрестка, я почувствовал, что уже слишком поздно, и, по правде говоря, поспешил дальше лишь для того, чтобы Доркас не разочаровалась во мне. Я ошибся. Иолента бежала нам навстречу. Колени она держала сомкнутыми, будто ей мешали пышные бедра, скрещенными руками она придерживала груди. Великолепные золотисто-рыжие волосы разметались по лицу, тонкий шелк платья висел клочьями. Бросившись в объятия Доркас, она потеряла сознание.
– Эти негодяи ее избили, – в ужасе пролепетала Доркас.
– Еще мгновение назад мы думали, что они ее прикончили. – Я осмотрел кровоподтеки на спине красавицы. – Похоже на следы докторовой трости. Ей еще повезло, что он не натравил на нее Балдандерса.
– Что же нам делать?
– Можно попробовать вот это. – Я достал из сапога Коготь и показал ей. – Помнишь, мы нашли его в моей ташке? Ты еще сказала, что это не настоящий драгоценный камень. Вот что это было. Он способен залечивать раны – иногда. Я хотел полечить им Балдандерса, но он отказался.
Я подержал Коготь над головой Иоленты, потом провел им по ссадинам на спине, но камень не засветился ярче, а Иоленте не стало лучше.
– Не действует, – разочарованно произнес я. – Придется ее нести.
– Перекинь ее через плечо. Чтобы не касаться самых больных мест.
Доркас взяла «Терминус Эст», а я взвалил Иоленту на плечи и почувствовал, что она весит не меньше мужчины. Мы успели проделать немалый путь под пологом бледно-зеленой листвы, прежде чем Иолента наконец открыла глаза. Но и тогда она не могла ни идти, ни стоять без посторонней помощи, ей трудно было даже поднять руку, чтобы откинуть с заплаканного лица свои удивительные волосы.
– Доктор не хочет брать меня с собой, – прошептала она.
Доркас кивнула.
– Похоже, действительно не хочет. – Она говорила с Иолентой так, будто та была гораздо моложе ее самой.
– От меня ничего не останется.
Я спросил, почему она так говорит, но Иолента только покачала головой. Через некоторое время она попросила:
– Можно мне остаться с тобой, Северьян? У меня нет денег – Балдандерс забрал все, что дал мне доктор. – Она искоса взглянула на Доркас. – У нее тоже есть деньги, она получила больше, чем я, – столько же, сколько и ты.
– Он знает, – проговорила Доркас. – А еще он знает, что все, что у меня есть, будет принадлежать ему, если понадобится.
Я сменил тему:
– Думаю, мне следует предупредить вас обеих, что я могу направиться и не в Тракс. То есть не прямо в Тракс, если мне удастся разузнать, где искать Орден Пелерин.
Иолента взглянула на меня так, будто я повредился в уме.
– Я слышала, что они странствуют по всему свету. Кроме того, они принимают одних женщин.
– Я не собираюсь вступать в Орден – просто хочу найти их. В последний раз мне говорили, что сейчас они продвигаются на север. Но я должен встретиться с ними любой ценой – даже если для этого придется повернуть обратно на юг.
– Я пойду за тобой куда угодно, – заявила Доркас. – Мне все равно, в Тракс или нет.
– А мне идти некуда, – вздохнула Иолента. Теперь она достаточно окрепла, чтобы идти самой, но заметно отставала от нас. Через некоторое время я оглянулся: она больше не плакала, но я с трудом узнал в ней красавицу, которая когда-то сопровождала доктора Талоса. Та всегда шествовала, расправив плечи, гордо, даже надменно, откинув голову, а ее поразительные глаза сияли, как изумруды. Сейчас ее плечи поникли от усталости, взгляд не отрывался от земли.
– О чем ты разговаривал с доктором и великаном? – спросила меня Доркас.
– Я же тебе говорил, – отозвался я.
– Нет, один раз, когда ты заговорил громче, я расслышала: «Ты знаешь, кто такой Миротворец?» Только я не поняла, спрашивал ли ты потому, что сам не знаешь, или же хотел выяснить, знают ли они.
– Лично я знаю совсем немного – почти что ничего. Мне приходилось видеть картины, на которых он будто бы изображен, но эти изображения были слишком уж не похожи одно на другое.
– Есть еще легенды.
– Да, но чуть ли не все, что я слышал, – это какая-то нелепица. Жаль, что здесь нет Ионы. Он бы позаботился об Иоленте, и он уж наверняка знает о Миротворце. Иона – это тот человек, с которым мы повстречались у Врат Скорби, верхом на мерихипе. Все это время он был мне верным другом.
– А где он теперь?
– Тот же вопрос мне задал доктор Талос. Я не знаю и не хочу об этом говорить. Расскажи мне лучше о Миротворце.
Это, наверное, прозвучит глупо, но как только я произнес слово «Миротворец», тишина леса вдруг стала тяжелой и зловещей. Легкий шелест ветра в самых верхушках ветвей вызывал в воображении вздохи умирающего, а бледно-зеленые от недостатка света листья напоминали истощенные личики вечно голодных детей.