Хорьки не даром ели свой хлеб в домах у людей – они уничтожали полчища кротов, мышей и крыс, пожиравших зерно и другие продуктовые запасы. Натуралист Элиан во II веке отмечал, что куры, петухи и мыши приходят в инстинктивный ужас, заслышав своеобразный стрекочущий звук, который издает ласка. Хорьки (чье имя на греческом означает «хитрец», а на латыни «маленький воришка») время от времени позволяли себе лишнее и принимались воровать у хозяев домашнюю птицу и яйца. Чтобы избежать подобных неприятностей, фермеры держали птицу в клетях. Один древний автор винил домашнего хорька в гибели трех ручных щеглов своего сына. Бытовавшее в Античности представление, будто вор сможет незаметно прокрасться мимо сторожевых собак, если будет держать перед собой в вытянутой руке хвост дурно пахнущего «маленького воришки», вероятно, как-то связано с симпатической магией.
Аристотель описывал домашнего хорька следующим образом: размером с мальтийскую собаку, с густой шерстью, белым животом, вытянутым туловищем и короткими лапами. Хорек очень похож на ласку «своими хитрыми повадками, но может стать совсем кротким и ручным». Аристотель предостерегал, что хорек «очень любит мед и ворует его из ульев», и отмечал, что «хорьки также не прочь поохотиться на птиц».
Аристофан, чьи пьесы – подлинная сокровищница подробностей быта афинян в V веке до н. э., часто упоминает хорьков. В его комедиях люди покупают на рынке хорьков, и те исправно ловят мышей, но по ночам отправляются воровать мясо. В некоторых своих шутках Аристофан обыгрывает хорошо известный факт, что самцы хорьков (как и их североамериканские родичи, скунсы) испускают ужасный запах, когда встревожены.
В древности люди относились к диким ласкам с недоверием, и даже домашний хорек имел сомнительную репутацию – нелестные коннотации слов «ласка» и «хорек» до сих пор прослеживаются в современных оборотах речи. Не такой верный и ласковый, как собака (которую уже в древности называли лучшим другом человека), хорек считался в лучшем случае непоседливым и любопытным озорником – в худшем случае его имя было синонимом неумолимой кровожадности.
Разумеется, хорьки намного меньше поддавались «дрессировке», чем традиционные домашние животные, такие как собака и лошадь. Как владелица хорька, могу подтвердить сообщения античных авторов: эти гибкие маленькие хищники действительно обладают острыми зубами и когтями, издают характерный веселый стрекот, обожают мед и мороженое, имеют привычку «воровать» вещи, питают страсть к исследованию разных темных уголков, отличаются буйным темпераментом и лишены каких бы то ни было признаков «сдержанности и раскаяния», которых мы ожидаем от других домашних животных. С другой стороны, хорьки обычно нравятся людям, которые считают собак слишком раболепными, а кошек – слишком высокомерными: независимый маленький хорек в любом возрасте не теряет своей безудержной игривости.
Ласки и хорьки очень рано нашли для себя нишу в греческом фольклоре. Известный поэт и женоненавистник Семонид Аморгский с острова Самос (VII в. до н. э.) в одном из стихов сравнивает характеры женщин с разными животными. Одна из худших, по его мнению, женщина-хорек – «дрянное, ничтожное создание, не обладающее красотой и не способное пробудить желание», но исполненное похоти и вороватое. За такой следовало строго присматривать – ведь она способна тайком унести даже не тронутые огнем части жертвенных животных!
Ласки встречаются в некоторых баснях Эзопа. Одна из них – «Битва мышей с ласками» – стала популярным источником сюжетов для настенных росписей в тавернах. В этой басне армия ласок обращает в бегство толпу паникующих мышей, чьи генералы в громоздких уборах застревают в узких мышиных норках. В другой басне старая ласка, уже не способная гоняться за проворными мышами, решила обмануть их: «обвалявшись в муке, она небрежно развалилась в темном углу». После того как ласка сожрала несколько молодых мышат, имевших неосторожность пробежать возле этой «кучи муки», рядом оказалась пожилая, но мудрая мышь, сумевшая обойти не одну мышеловку и избежать когтей не одного хищника. Разгадав хитрость ласки, она воскликнула: «Я желаю тебе удачи – так же искренне, как я верю, что ты – просто куча муки!»
Еще одна очень старая легенда рассказывает о ласке-невесте. Богиня любви Афродита сжалилась над лаской, полюбившей красивого юношу. Богиня превратила ее в прекрасную девушку, и она сумела пленить сердце своего избранника. Но на свадебном пиру невеста неожиданно проявила свою истинную природу: когда по полу пробежала мышь, возлюбленная юноши спрыгнула со свадебного ложа и бросилась за ней вдогонку! Современный греческий фольклор отчасти перекликается с этой древней историей. Увидеть ласку возле дома женщины, собирающейся замуж, считается плохой приметой: говорят, что нифица («маленькая невеста») тоже когда-то была молодой женщиной и собиралась выйти замуж, но «каким-то образом была лишена своего счастья» и превратилась в ласку. Теперь ревнивое маленькое создание может испортить свадебное платье, если перед празднествами ей не принесут меда и сладостей и не споют песни, чтобы умилостивить обманутую в своих ожиданиях «ласку-невесту».
Герой древнегреческих мифов Геракл установил алтарь, чтобы воздать почести превращенной в ласку женщине из Фив по имени Галинфиада, подруге его матери, Алкмены. Когда Гера пыталась помешать рождению Геракла с помощью колдовства, Галинфиада не позволила ее проклятию осуществиться – она обманула богиню, убедив ее, будто Алкмена уже родила сына от Зевса. Разгневанная Гера превратила златокудрую Галинфиаду в ласку. Позднее богиня колдовства Геката взяла Галинфиаду себе в помощницы. Благодарная Алкмена говорила, что чувствовала себя спокойнее всякий раз, когда замечала подругу возле своего дома в Фивах и видела, что она осталась «такой же быстрой и полной сил, как всегда» – и по-прежнему была блондинкой! Домашние хорьки часто имеют светлый мех. По словам одного средневекового автора, мех ручных хорьков по цвету напоминает «шерсть, окрашенную мочой».
Афиняне насмехались над фиванцами и их версией истории о судьбе Галинфиады. В Афинах считали, что дело обстояло совсем иначе. По их мнению, Галинфиада была блудницей из Фив, которую ведьма Геката превратила в ласку из-за ее необузданной похоти. И афиняне настаивали, что неожиданно пробежавшая по полу ласка просто напугала Алкмену, из-за чего у той начались роды. Греческий писатель-путешественник Павсаний посетил Фивы во II веке до н. э. и восхитился высеченным на камне рельефом с изображением ведьм, посланных Герой, чтобы задержать роды. Ему также показали ставший туристической достопримечательностью покой, где Алкмена произвела на свет Геракла (см. главу 41).
С тех пор как Геката сделала Галинфиаду своей помощницей, ласки стали ассоциироваться с ведьмами и со способностью менять облик – такую же роль позднее, в Средние века, начали играть кошки. Некоторые страшные истории Древней Греции рассказывают о чародейках, которые могли превращаться в ласок и творили ужасные дела, например, откусывали уши и носы спящим мужчинам или мертвым телам.
В Древних Афинах законодательные собрания на холме Пникс приходилось отменять, если там замечали ласку. Считалось, что, если ласка перебежит человеку дорогу, – это к несчастью, хотя дело можно было поправить, бросив через дорогу три камешка. В Македонии, наоборот, увидеть ласку считалось хорошим предзнаменованием, хотя македонцы и винили нифицу в порче одежды, хранившейся в шкафах. Некоторые люди считали, что, если после мытья волос у них болит голова, значит, в таз с водой перед этим заглянула ласка.
Ласки в греческих мифах обычно женского рода и часто связаны с браком, рождением и сексуальной магией. Римский натуралист Элиан отмечал, что фиванцы поклонялись ласке, потому что она помогала Алкмене во время родов. Но Элиан слышал и другую версию, гласившую, что ласка когда-то была женщиной-чародейкой, наказанной за свои «ненасытные плотские желания». Элиан считал стройного хищника «злым» животным и утверждал, что амулет с лаской может помешать зачатию или разрушить дружбу.
Элиан также сообщал, что стрекот ласки предвещает ливень, а если вы заметили, как мыши и ласки вместе покидают дом или селение, это указывает на приближение неминуемой катастрофы. Последний раз подобное наблюдали в 373 году до н. э. перед тем, как землетрясение и цунами разрушили город Гелике в Коринфском заливе. Незадолго до землетрясения люди видели, как ласки вместе со своими заклятыми врагами, змеями, в компании мышей, жуков и многоножек убегали по дороге прочь из города.
Некоторые древние авторы упоминают о неприязни ласок к змеям. В одной басне Эзопа рассказывается о том, как ручной хорек сражался со змеей, вторгшейся в его дом, но битва внезапно закончилась, когда они оба заметили мышь. Мораль Эзопа такова: даже политические противники оставляют споры, чтобы сообща уничтожить более слабого общего врага. Элиан называет и змею, и ласку «злыми существами», но заявляет, что ласка смелее, вероятно, потому, что она жует руту, прежде чем нападать на змей, которые терпеть не могут эту горькую траву.
Кроме хорька к родственникам ласки относятся горностай, куница, соболь, барсук, илька (куница-рыболов), мангуст, норка и росомаха. Сегодня маленькую коричнево-белую ласку в Греции называют нифица, а более крупную лесную куницу – кунави. Могу сообщить, что оба вида были замечены во дворе у моего друга, живущего на острове Эвбея. В древности различали несколько видов хорьков: североафриканских или испанских, степных, европейских, а также более мелких и более светлых домашних хорьков.
В Средние века ласкам приписывали способность убивать злобных василисков. Говорили также, что одолевать своих врагов-змей и восстанавливать жизненные силы им помогает волшебная трава рута. Ласка в зимней шубке – горностай – стала символом чистоты и королевского достоинства в европейской геральдике.
В ходе раскопок археологи обнаружили останки представителей семейства ласковых на древнегреческих стоянках. Доисторические предки