29. Трактат о существовании амазонок
Какими были амазонки – реальными или вымышленными? И если эти воительницы действительно жили когда-то в древности, было ли их общество исключительно женским? В 1685 году французский ученый и медик Пьер Пети (1617-1687) решил доказать, что воинственные женщины, известные под именем амазонок, существовали на самом деле. Оригинальная работа De Amazonibus[24] была написана Пети на латыни под псевдонимом Евтифрон («Здравомыслящий»). Иллюстрированный трактат опубликовали на французском и латинском языках и в 1685-1718 годах несколько раз переиздавали. Подзаголовок «Исторический трактат об амазонках» и аннотация поясняют, что в своей работе Пети «учитывает мнения всех авторов, древних и современных, которые высказывались как в пользу, так и против существования этих героинь, и в доказательство их существования представляет множество древних монет и произведений искусства». Такой подход к истории мне по душе!
Пети изучал медицину и античную литературу и писал стихи на латыни. В своем практичном и скрупулезном исследовании об амазонках он опирался на все литературные и археологические свидетельства, доступные в XVII веке. Его издание проиллюстрировано картами и многочисленными рисунками медалей, монет и статуй амазонок. В 2010 году мне посчастливилось ознакомиться с французским изданием Traité historique sur les Amazones[25] 1718 года из коллекции редких книг музея Гетти. Однако я заметила, что среди медальонов, которые Пети считал подлинными греческими древностями, попадаются неоклассические французские подделки – в частности, те, на которых амазонки изображены с одной грудью, чего нет ни у одного античного художника.
Для начала Пети собрал все известные ему греческие и латинские источники с описаниями амазонок. Логика, утверждал он, требует серьезно отнестись к огромному количеству древних сообщений и изображений женщин-воинов из варварских земель.
Затем Пети обоснованно отверг идею о том, что общество амазонок могло быть исключительно женским. Именно ложное представление о том, что амазонки жили без мужчин, писал он, впоследствии заставило людей полностью отрицать их историчность. Пети цитировал работы греческого медика Гиппократа (V в. до н. э.) и его описания степных кочевниц, которые ездили верхом, стреляли из луков и воевали вместе с мужчинами. (Примечательно, что философ Платон тоже связывал мифических амазонок с реальными жительницами степей.) Кроме того, Пети отметил, что и современные ему европейские путешественники имели возможность наблюдать воинственных женщин в разных культурах.
Затем Пети обращается к скептическому высказыванию географа Страбона (I в. до н. э.). Страбон уподоблял существование амазонок невозможной инверсии, где «мужчины должны были бы быть женщинами, а женщины стали бы мужчинами». Но, как отметил Пети, сомнения Страбона были основаны на биологическом детерминизме и возникли из предположений, которые мы сегодня назвали бы гендерной предвзятостью.
Пьер Пети. Исторический трактат об амазонках, в котором изложены все соображения и сомнения как древних, так и современных авторов относительно подлинности этих героинь, и приведены медали и другие древние памятники, подтверждающие их существование. Фронтиспис издания 1718 г.
Рациональные аргументы и хорошо продуманные выводы Пети звучат удивительно современно и освежающе. «Кто будет отрицать, – писал Пети, – что женщины имеют ту же природу, что и мужчины?» Поскольку мы не можем отрицать это естественное равенство, отсюда следует, что Бог наделил оба пола одинаковой способностью рассуждать и действовать. Таким образом, заключал Пети, женщины, так же как и мужчины, способны давать советы, принимать решения, управлять и сражаться.
30. Винные кубки и женские груди
Осенью 1993 года в честь начала нового художественного сезона в Сохо New York Times опубликовала в разделе «Стиль» фото светских персон, знаменитостей и меценатов, посетивших серию вечеринок и открытий галерей. На самой большой фотографии Гвендолин Фишер стоит в коктейльном платье с вырезами под грудью, напоминающими бокалы для шампанского. Ее компаньон, галерист Пабло ван Дейк, делает вид, что держит один из этих «бокалов» за ножку, причем создается впечатление, будто грудь Фишер лежит в бокале. Вокруг царит атмосфера роскоши и изысканности, однако этот образ и жест – не более чем осовремененная, элитная версия стереотипа, уходящего корнями в далекое прошлое, одновременно в низкую и высокую культуру былых времен.
Оригинальное коктейльное платье Фишер с откровенными вырезами, словно бы поддерживающими грудь, напоминает известную фотографию, сделанную 20 годами ранее другой знаменитостью из мира искусства – Хельмутом Ньютоном, прославившимся своими изощренно декадентскими художественными образами. На фото 1973 года создательница ювелирных украшений Палома Пикассо, одетая в дизайнерское коктейльное платье, стратегически прикрывает одну обнаженную грудь высоким стаканом-хайболом. Пикассо как будто поднимает тост за собственную грудь – по композиции это удивительно похоже на жест ван Дейка, делающего вид, будто он произносит тост в честь груди Гвендолин Фишер. Бокал в ру ках у Пикассо высокий, цилиндрической формы, но визуальное подобие снимков вызывает одинаковые ощущения – в обоих случаях мы видим причудливую выходку с эротическим подтекстом и женскую грудь в бокале. Строгий бокал с прямыми стенками перекликается со смелыми, угловатыми линиями золотых и серебряных украшений Пикассо. Но для нас важнее то, что форма бокала с прямыми стенками прямо противоположна плавному силуэту фужера для шампанского, что позволяет Ньютону вложить в традиционное сочетание женской груди и винного бокала андрогинную двусмысленность. Если бокал для шампанского на ножке словно водружает грудь на пьедестал, а его форма сама по себе напоминает женскую фигуру, то с помощью высокого, похожего на колонну бокала Ньютон обыгрывает ожидания зрителя в непредсказуемом ключе. Рассматривая грудь Паломы Пикассо сквозь бокал, мы можем различить в игре бликов и теней призрачную форму классического бокала для шампанского, при этом темный сосок у верхнего края бокала подсознательно воспринимается как вишенка в игристом коктейле.
Платье с вырезами в виде бокалов для шампанского на меценате Гвендолин Фишер и «тост» галериста Пабло ван Дейка. Сохо, Нью-Йорк, 1993 г.
Рисунок Мишель Энджел по фотографии в New York Times
Фотография платья Фишер в New York Times заставила одного из читателей, Ларри Винника, броситься к своей подборке эфемер[26] в поисках других примеров модных решений, визуально ассоциирующих женскую грудь с бокалом шампанского. В письме редактору Винник вспоминает более остроумную версию бродвейского художника по костюмам Майлза Уайта в мюзикле «Джентльмены предпочитают блондинок» (1949), где девушки из подтанцовки одеты в «бюстгальтеры в форме бокалов шампанского с красной атласной вишенкой и пузырьками из блестящих пайеток».
Но ассоциация между бокалами для вина и женской грудью намного древнее, чем предполагал Винник, – она присутствовала в языке, литературе, художественном и прикладном искусстве задолго до появления социально приемлемого бурлеска, такого как мюзикл «Джентльмены предпочитают блондинок». Среди ценителей вин принято считать, что предшественником фужера-шале (в отличие от флюта или тюльпана, который называют «перевернутой балетной пачкой») был знаменитый сервиз из четырех розово-белых чашек севрского фарфора, в точности повторявших форму груди королевы Марии-Антуанетты. Эти чашки были выставлены в Ла-Летри (Молочном храме) в Рамбуйе в 1787 году. В эпоху эмансипе и «ревущих двадцатых» говорили, что культурные джентльмены предпочитают женскую грудь, по размеру идеально соответствующую фужеру-шале.
В 1950-х годах эти представления были вытеснены стандартами журнала Playboy, предъявлявшего к идеальной женской груди собственные развернутые требования. Расцвет журнала совпал с периодом, когда американские мужчины увлеченно оценивали желанность женщины по размеру чашки ее бюстгальтера. Другие периодические издания из категории «для опытных мужчин» высказывались еще откровеннее: например, основанный в 1960 году журнал Gent называл себя «Дом чашки D». Выбор чашки (от латинского cuppa и немецкого kopp – сосуд для питья) в качестве единицы измерения в данном случае достаточно предсказуем, учитывая давнюю тенденцию отождествлять женскую грудь с емкостями для напитков. В английском слово coupe, обозначающее фужер для шампанского в форме блюдца с высокими краями на тонкой ножке (шале), также происходит от слова cuppa. Шкала размеров чашек бюстгальтеров возникла в 1930-х годах, вскоре после того, как в конце 1920-х годов был изобретен бюстгальтер с раздельными чашками и вытачками.
В ХХ веке в магазинах приколов и забавных подарков можно было найти, в числе прочего, большой пластиковый сосок, предназначенный для надевания сверху на пивную банку. Эта грубая метафора, перенесенная в более изысканную обстановку и упакованная в эстетически приемлемую форму, превращается в сопоставление женской груди с бокалом для вина или шампанского. Периодические появления этого давнего стереотипа на открытиях элитных галерей, в элегантных фотографиях и на подмостках жизнерадостных бродвейских шоу можно рассматривать как попытку апроприировать и облагородить грубые образцы британского и американского сленга, с XVIII века до наших дней уподоблявшего женскую грудь разнообразным сосудам («бидоны», «молочники», «сливочники», «крынки» и т. п.).
Возможно, в попытке дистанцироваться от вульгарных ассоциаций одна школа элитных поклонников шампанского уже давно утверждает, что именно высокий, сужающийся книзу фужер-флют обладает подлинной сдержанной элегантностью, в отличие от деклассированного фужера-шале, который вошел в моду у среднего класса в начале Викторианской эпохи. Причины предпочтения меньше похожего на молочную железу флюта, обычно связывают с его физическими свойствами, динамикой пузырьков газа, букетом и другими энологическими требованиями. Но высказывания литературного критика Джорджа Сэйнтсбери в 1920 году раскрывают истинную подоплеку такого отношения. Р