Ведьмак снова пожал плечами, а к тому же стал нахально смотреть в потолок.
– А отчего бы и нет? Но откровенность за откровенность, согласна?
– Пф.
– Посчитаю это за «да». Ты права, это не долги – причина моих заездов в крепости. Я помогаю армии. Нашей армии. Нет, погоди, теперь я. Отчего ты странствуешь и принимаешь ведьмачьи задания? Судя по луку и стрелам, в средствах у тебя недостатка нет.
Нарси потянулась за кружкой и сделала большой глоток содденского тройного. Почувствовала приятное тепло, разливающееся под грудиной. Ее порадовала мысль, что из-за войны у Мстивоя – проблемы с поставками, и что ведьмаку меда уже не хватило. Пришлось ему полоскать глотку «Вызимским Чемпионом», который был ближе к помоям, чем к пиву.
– Всякий хочет иметь какую-то цель. То, что одним дает работа, другим наука, третьим – вера или призвание. Я помогаю людям. Да, можешь не скалиться, ведьмак, именно это я и делаю. Стахомир немного перегнул с той паникой: утопцы буянили за селом, жителям непосредственно не угрожали. А вот в Руднике было совершенно по-другому, там волки так обнаглели, что и в корчму заглядывали. Двоих детей мы нашли выпотрошенными у линии деревьев, а потому созвали всех, кто не боялся, и охотились так долго, так долго бросали факелы, пока недобитки стаи не сбежали куда-то в глубь леса.
…И что нам, ведьмака было ждать? Ждать, пока тот приедет через месяц, год, а может – и никогда, а те, кто выжил бы после нападения стаи, навсегда покинули бы свои дома, выбирая голод и нужду? Ну, скажи мне, Койон?
…Или банда раубриттеров[11], которая устраивала засады неподалеку от Вересовой. Насиловали господа-рыцари, убивали, не щадя ни женщин, ни детей. Народец боялся выступать, тихо сидели, от хат не отходили, а градодержец во Вронцах не слыхал и слыхать не хотел о проблемах странствующих ремесленников да купцов. Я и прокралась в разбойничий лагерь: охраны они не ставили, поскольку и с сопротивлением дела не имели. Были упившимися, но я решила не рисковать мечным боем. Пьяный или нет, но ведь рыцарь, рубка у него в крови. Потому я вылила водку, вино и все, что нашла в их лагере, и подожгла. А потом уже только натягивала тетиву и пускала стрелы в человеческие факелы.
…Если знала, что задание касается чего-то вроде виверны или какого упыря, то не бралась – я свои возможности знаю. Но тогда? Люди во Вересовой о ведьмаке спрашивали везде, но так его и не нашли. Нашли меня. Сколько вас, Койон? Сколько вас осталось? И как вы, проклятущее проклятие, хотите, чтобы вас уважали, когда в некоторых селах вы – только легенда?
– Это твой вопрос?
– Нет. И лучше бы тебе помнить и о моем ответе, поскольку, если отделаешься одной фразой, то можешь забыть о дальнейшем разговоре. Отчего ты помогаешь Северу? Ведь все знают, что ведьмаки – нейтральны. Что случилось с вашей бесстрастностью?
– Она чувствует себя довольно неплохо, – проворчал Койон, сделав глоток светлого вызимского. – В этом не изменилось ничего. По крайней мере у остальных. И что ты хочешь услышать? Какую-то придуманную историю о старой клятве или о чести, которая приказывает спасать завербованного в армию друга? А может, о прекрасной принцессе, которая, бросив платок, сказала, чтобы спасли ее южные волости из рук нильфгаардцев? – Койон покачал головой. – Этого не будет.
– Тогда почему?
– Потому что у всякого есть свой размер повинности, Нарси. И я понял, что ведьмаки годами – да что там, столетьями! – сужали его, поскольку так было хорошо и выгодно, потому что нас мало, как ты и говорила, а потому мы не можем гибнуть в глупых войнах глупых владык. Вот только эта война – другая, и если не остановить Нильфгаард, разрушения будут слишком велики, чтобы уберечь от их последствий новые поколения.
…А кроме того… Некто сказал однажды, что лучше сражаться с причинами, а не со следствиями. Мне понадобилось немного времени, чтобы это понять. Тут речь не только о том, что после той резни, которую устроили нам Белки и войска Черных, размножились чудовища, что мы получим настоящую проблему и в конце концов не справимся с ними всеми. Речь о том, что, просто ожидая, мы становимся похожими на фельдшеров, которые, вместо того чтобы действовать, ждут развития, поскольку за вырезание чирья возьмут больше. А даже если пациент умрет, их-то никто не обвинит: в конце концов, это же не они подсадили бациллу болезни.
…Да, Нарси. Некто сказал однажды еще, что мир распадается на части. Я считал это пустой фразой. Но теперь уже не считаю. И встану в рядах армии Севера, потому что, как один человек однажды сказал, так нужно.
– Кем она была?
– Она?
– А я не права?
Койон рассмеялся и отпил пива.
– Права. Но это не то, что ты думаешь. И этот ответ ты получила, скажем так, даром. Теперь я: откуда у тебя такие, чтоб их, стрелы? И этот лук? Да и длинный нож выглядит как произведение искусства.
– Клинок я забрала со стены. Висел в столовой и напоминал во время еды, что мой дед с мечом не управлялся. Но поддерживал торговые контакты с краснолюдами, – Нарси разогрела горло чудесным медом. Его тепло подняло ей настроение. – Забрала еще коня, но он и так был моим, а потому – не в счет. А вот деньги – в счет, – девушка болтнула кружкой и одним глотком допила остатки. – Обокрала отца и двух братьев, часть денег отдала за лук и стрелы, нашла их на рынке в Цидарисе. Остальное пошло на оплату уроков фехтования одному наемнику из Вольной Компании. На сколько тех уроков хватило, ты и сам видел неоднократно. Достаточно. Теперь мои вопросы. Почему ты позволяешь мне зарабатывать? Почему меня учишь? Почему я с тобой путешествую? Без меня ты мог бы лучше помочь своей любимой армии.
– Ты потеряла свой шанс, моя дорогая Шушерка, – Койон оскалился в ухмылке, а Нарси почувствовала, что это прозвище ее почти задело. Сама о себе имела право говорить, что хочет, но он…
– Не скажу тебе ничего, кроме того, что сказал ранее: хотел иметь компанию, в идеале – того, кто не слишком бы напрягался от такого спутника. Кроме того… – мужчина только сейчас перевернул карты, которыми выиграл последнюю раздачу. Нарси шире открыла от удивления глаза: на столе лежали двойка треф и пятерка пик, – …с шушерой ты можешь добиться куда большего, чем тебе кажется.
– Если ты не заметил, я вовсе не душа компании, – девушка покраснела. В том числе и от выпитого меда.
– Ох, я заметил. И все же ты… – Койон заколебался, – …нормальная. Что ты так смотришь? Ну, теперь я. Может, наконец, чтоб ему, узнаю. Зачем тебе эти стрелы? Они ведь должны были стоить целое состояние. Я никогда таких не видел. Если ты столько бродила дорогами и до сих пор имеешь их в колчане, значит, они тебе для специального случая, я ведь не ошибаюсь, верно? Или они как раз на случай, если встретится настоящий ведьмак?
– Нет, – буркнула Нарси. – Не на этот. Тут бы мне пришлось импровизировать.
– А значит?
Девушка упрямо молчала.
– Кто-то влез тебе…
– Конец разговора, – Нарси встала и отодвинулась от стола.
– Эй!
– Что ты хочешь услышать? – девушка неуверенно осмотрелась, но к этому времени зал был почти пуст. Уже собиралась уйти, когда Койон взял ее за руку. Легко, аккуратно. И это разозлило ее больше всего. Ладно, пусть услышит, пусть насытит свое любопытство.
– Я ношу их вот уже два года. Ждут они трех негодяев: Повороза, Ральфи и Бертольда фон Клеппке. Ты наверняка о них не слышал, таких бандюганов в этом гребаном мире – полно. А знаешь, почему я их ищу? Почему иду от села к селу? Потому что они меня изнасиловали. Все трое, – с удовлетворением посмотрела на вдруг побледневшее лицо ведьмака. – Я просила отца и братьев, чтобы они не ехали тогда на торг. Я боялась, все девушки, как я, жившие под стенами Оксенфурта, боялись, поскольку банда Повороза много чего уже имела на совести. Но деньги должны крутиться, верно? Купеческий расчет вместо сердца, неписаный девиз рода Саттенбах, – почувствовала боль, когда ногти проткнули кожу ладони. – Знаешь, что я услышала после всего? Естественно, когда они перестали страдать над разоренным домом и потерянными украшениями? Что все инвестиции в мое образование пошли на хер, потому что дело получилось громкое, и теперь никто из оксенфуртских богачей не захочет меня в жены. А еще радовались, что городская стража в последний момент успела добраться до нас и вспугнула банду Повороза, а потому не пропало слишком много родового богатства.
…У меня уже нет семьи, Койон, я обокрала чурбаны, а не людей. Одна подпись в приемной банка Чанфанелли – и все. Думала, что станут меня преследовать, но они, похоже, боятся людских языков, что вдруг что-то пойдет не так. Разве не забавно? Только теперь гордость стала для них важнее денег.
Девушка со злостью взмахнула рукой и перевернула деревянную кружку ведьмака. Остатки пенного пива разлились по столу. Нарси отошла от стола и, не оглядываясь, пошла на второй этаж. Под ним не скрипнула и ступенька, она вообще его не услышала, пока он не отозвался.
– Обещаю тебе…
– Да отстань уже, Койон. Просто отстань.
Несколько следующих месяцев было как раньше. По крайней мере так казалось Нарси, которую там и тут уже называли Шушеркой. Тем временем ведьмак проводил все больше времени в местах вербовочной комиссии, заходил в корчмы и, как знать, может, и в другие заведения. Девушка перестала этим интересоваться. Предпочитала в одиночестве отрабатывать уходы, блоки и удары, которым он ее научил. Длинным краснолюдским ножом она пользовалась все ловчее – и знала, что это может ей не единожды еще пригодиться.
Была права.
– Можете начинать, господин коронер. А вы – слушать и записывать, потому как если на colloquium[12] увижу, что вас внезапно охватывает dementia[13], то так воспользуюсь моей дисциплиной