– Из-за моря, слышала засранца? Взял какую-то девку из неблагородных и пытается уговорить людей, что гнилое яйцо – это какой-то экзотический фрукт.
– Следи за языком, Лютик.
– Ох, Эллен, ты прекрасно знаешь, что происхождение для меня не играет роли – только личная притягательность, какой, кстати сказать, у тебя предостаточно. И если уж мы об этом, то вот что я подумал: что нам расходиться и придумывать друг другу проблемы? Может, мы просто переберемся в одну спальню, и я уступлю тебе, скажем, половину постели. Что ты на это скажешь? Клянусь молчать, если предпочитаешь тишину.
– Ты дурень и негодник, Лютик. А молчать ты не сумел бы, даже если кто-то воткнул бы тебе в рот воняющий говном кляп.
– Ничего подобного! Ты что, считаешь, я не смогу сдержать клятву молчания?
– Ни за что на свете, Лютик. Увидимся на пиру.
Зал был огромным и белым, как и весь остальной город. Единственной цветной нотой был рисунок на потолке, представлявший лесную сцену с полуобнаженными фигурами. Хорошо воспитанные гости старались не поднимать взгляд, сидели ровно на украшенных цветами лавках, окружавших пустое пространство, предназначенное для танцев в дальнейшей части этого вечера.
– Мы собрались здесь ради принца Этайна и госпожи Ша, которых я благословляю на брак. Принимаю обручение и верю, что это соединит наши рода и хм… хмрф-ф… позволит достигнуть мира в Цидарисе, – король, похоже, сказал лишку, потому быстро поднял кубок, чтобы замаскировать неловкость. – Выпьем за молодых, а вечер наш пусть украсят песни, играемые лучшими вирш… поэтами. Перед вами Вальдо Маркс, Юлиан де Леттенхоф, больше известный как Лютик, и мамзель Эленна Давен. Станем же есть и развлекаться!
Гости послушно подняли кубки и сделали по солидному глотку.
– Уж в чем-чем, а в вине они разбираются. Кроме того, что из Туссена, на Севере нет лучшего, чем цидарийское, – сказал Лютик, отпивая из золотого кубка. – Жаркое тоже выглядит аппетитно.
На плечо Лютика вдруг легла чужая ладонь, и поэт ударил кубком в стол, проливая славное цидарийское на свой новый кафтан.
– Привет, Лютик.
– Зар-раза… Вальдо? Ты!.. Нет, не испортишь мне вечер. Я не намереваюсь глядеть на твое омерзительное лицо, отбивающее мне аппетит. Я решительно отказываюсь с тобой говорить, – процедил Лютик. – Отвернись и уйди, прошу, откуда пришел.
Вальдо улыбнулся, щурясь.
– Но Лютик, дружище. Мы должны вместе развлекать гостей. Как ты можешь хотеть, чтобы я исчез, если сам король пожелал услышать мой голос? Прошу, в сторону старые наши споры, давай сосредоточимся на музыке. Ох, это был новый кафтан? Мне ужасно жаль, – добавил и словно невольно провел ладонью по своему идеально пошитому парчовому вамсу.
– Я за себя не отвечаю!
– Лютик, – рявкнула Эллен. – Сядь на жопу и не дергайся. А теперь улыбнись, долей себе этого проклятого цидарийского и даже не думай скривить морду в оставшуюся часть вечера. Король, может, и дурак, но наверняка сдержит слово, а потому не пытайся компрометировать себя сильнее, чем уже успел это сделать.
Вальдо глянул на девушку с удовлетворением.
– Как в старые добрые оксенфуртские времена. Чудесно порой встретиться в такой компании, разве нет, Эллен? Не будит это в тебе никаких воспоминаний?
Поэтесса замолчала, но лицо ее вдруг налилось пурпуром.
– Молчи, Вальдо.
Лютик неожиданно оживился, словно забыв о старых обидах.
– О чем речь?
– Ни о чем, – поспешно сказала Эллен.
– Ах, было несколько ночек…
– Прости?! Эллен, не хочешь ли мне кое-что прояснить? Я, значит, тебя обихаживаю, предлагаю и стелюсь, а ты просто прыгнула в постель к этому дурню, и до сих пор об этом ни слова? Нет! Я не стану доливать себе цидарийского! Да в гробу я видал это цидарийское! Иду петь, и пусть никто из вас не пытается меня удержать!
Обиженный Лютик надвинул на лоб шляпу и встал, подхватив лютню. Минутой позже раздались звуки баллады о верном муже и призраке, который соблазнил его жену.
– Не переживай, его попустит. Старые истории, правда? – кивнул Вальдо.
Эллен глянула на стол, плотно заставленный едой, которую постоянно доносили пажи, и вдруг захотела и себе налить этого проклятого цидарийского. Впилась взглядом в графин, словно могла притянуть его силой воли.
– Ну ничего, Эллен. Предлагаю тебе спеть последней, всегда хорошо засыпать под твой сладкий голос. Ну, не будь такой надутой, я ведь все еще тебя люблю.
– Без взаимности, Вальдо.
Мужчина улыбнулся издевательски и привстал, чтобы уйти.
– Погоди.
Вальдо снова упал на сиденье, будто только и ждал этих слов девушки.
– Да, сладенькая.
Эллен скривилась.
– Расскажи, что тут происходит. Ты знаешь.
– О чем же?
– Ты хорошо знаешь, о чем я. Стражник у ворот довольно прозрачно намекал, что я должна быть осторожной. Что тут происходят странные вещи. Принц Этайн женится на некоей девке низкого происхождения. Все тут какое-то подозрительное. Что, готовится какая-то война?
Глаза Вальдо взблеснули, он раздвинул губы в хищной ухмылке.
– Так ты ничего не знаешь? Ха! О кракене тоже наверняка ничего не слышала? А как думаешь, откуда взялся герб невесты? Так я тебе скажу: она мало того, что никакая не дворянка, так и вообще навряд ли человек.
– Откуда такая мысль? – песенка Лютика взлетела к потолку, рассказывая о мести и ненависти.
– А оттуда, что нашли ее на корабле, что ни с того ни с сего вынырнул из моря.
Эллен исподлобья глянула на мужчину.
– Шутишь, Вальдо?
– Как бы я посмел! Лютика – я бы охотно обманул, но тебя? Никогда, сладкая!
Эллен подняла голову и поглядела туда, где на помосте сидели будущие муж и жена. Принц, который прекрасно выглядел в скроенной по фигуре одежде, имел орлиный нос и темные волосы. Казался довольным, разговаривал с какой-то женщиной, со значением ей улыбаясь. Рядом с принцем сидела бледная девушка с узкими плечами и с невыразительным, обрамленным светлыми волосами лицом. Она непрестанно переводила полный обожания взгляд на своего избранника. Вальдо проследил, куда смотрит Эллен.
– Они не кажутся слишком счастливыми, верно?
– Тогда зачем все это? Весь этот вертеп, если он мог бы жениться на симпатичной графине.
Вальдо улыбнулся, сверкая двумя рядами безупречных зубов.
– Видишь ли, в этом месте и появляется кракен.
– Кракен?
– Чудовище из бездны океанской, чье щупальце длиннее корабля. Прости за поэтическую фразу, но поверь, в ней немного преувеличения. Кракен в силах одним движением раздавить весь флот, а в последнее время у побережья Цидариса корабли тонули слишком часто, чтобы считать такое случайностью. Видишь ли, король весьма суеверен, потому вбил себе в башку, что Ша была послана кракеном, и если Этайн возьмет ее в жены, чудовище уплывет и оставит город в покое.
– Это безумие.
Вальдо пожал плечами и удобней уселся на лавке.
– Возможно. Я поэт, не мне ставить под сомнение чудеса этого мира. Я с них живу.
Лютик гневно ударил в струны, заканчивая песенку. Раздались громкие крики, поэт встал и поклонился, пытаясь лютней прикрыть пятно от вина.
– Мне пора, сладкая. Налей себе этого цидарийского, вижу, что тебе хочется.
Эллен открыла рот, чтобы обронить какое-то резкое замечание, но в голову ей ничего не пришло. Лишь проследила взглядом за Вальдо, который как раз разминовывался с Лютиком.
– Считаю, что это было хорошее выступление. Чудесное. Прекрасное. И не говори мне, что было иначе, – буркнул Лютик, падая на свое место.
– Я и не считаю иначе. Это было хорошее выступление.
Трубадур что-то проворчал себе под нос, хотя было заметно, что ее слова его удовлетворили.
Вдруг взгляд Эллен метнулся ко входу в зал, где она заметила вспышку красного и серую шерсть. Лютик тоже повернулся туда.
– Что-то мне кажется, что ты пришлась по вкусу нашему уродливому приятелю. Только не думай, что если я это говорю, то между нами все в порядке. Я все еще обижен, как ты понимаешь.
В тени дверей и правда стоял широкоплечий мужчина, которого нельзя было спутать ни с кем другим.
– Ну, ступай, поприветствуй его. Не обращай внимания на старого друга Лютика, как не обращала и до этого времени. Смелее. Я посижу тут да погляжу в потолок, на эти фривольные сцены. Пусть и у меня будет немного радости в жизни.
Эллен и правда встала, игнорируя Лютика. Таинственная фигура исчезла за дверьми, но когда девушка вышла, заметила мужчину в тени колонны. Стражник сделал шаг к Эллен, но из тени не вышел.
– Спасибо, – сказал, протягивая в ее сторону неестественно большую ладонь, на которой лежал сложенный вышитый платок, помеченный инициалами «Э.Д.». Эллен взглянула на него и покачала головой:
– Ничего, у меня есть другой. Можешь оставить его.
Мужчина заколебался, но потом сжал ладонь в кулак и забрал платок.
– Как тебя зовут?
Стражник долго молчал, и Эллен начала подозревать, что он уже не отзовется. Но он заговорил:
– Кавокс. А ты – Эллен Давен, – это не был вопрос, потому поэтесса только кивнула. – Благодарю тебя, Эллен Давен, – сказал он и отвернулся. Пес шел за ним следом, и скоро оба исчезли во тьме коридора.
Когда несколько растерянная поэтесса снова оказалась в набитом до отказа зале, Вальдо как раз играл любовную балладу. Взглянул на Эллен над лютней, отбросив со лба волосы. Лютик, довольно сильно охмеленный прославленным цидарийским, сидел, окруженный разноцветными, словно попугаи, дамами.
– И я тогда рубанул его мечом прямо в краденый кафтан! Вот так! – он взмахнул кубком и ударил им в немалых размеров бюст одной из дам, которая захихикала в ответ. – Сказал: ничего тебе тут не светит, мерзавец, не задирайся со мной!
– Снова рассказываешь глупости, Лютик? – обронила Эллен, занимая свое место на лавке. Дамы взглянули на поэтессу возмущенно. Та, не обращая внимания, потянулась за кубком и наконец налила себе немалую порцию прославленного цидарийского.