– Послушай меня, – Фалько втиснул Рину в углубление между скалами. – По другую сторону горы есть еще один телепорт. Мы должны бежать. Теперь, когда охранные заклинания и щиты разбиты, Черные любой ценой попытаются прорваться на холм. Идем!
– Но…
– Не глупи, ты ей не поможешь! Будешь только мешать.
Она возненавидела его за эти слова. Но послушалась.
Они побежали между осмоленными обрубками деревьев. Краем склона. Обошли вершину, затянутую дымом и огнем. Видели вспышки, слышали громы и крики. А потом все осталось позади.
Появились трупы, много трупов. Сперва всадники. По крылатым шлемам Рина узнала Черных. Лежали, нашпигованные ледяными сосульками, любимыми чарами Дагоберта из Воле. Следующие тела были сожжены, из щелей в доспехах выступали обугленные кости. Боевое заклинание горящей плоти, изобретенное Йолем из Каррераса.
Потом – более привычное. Мечи и стрелы, порубленные щиты и шлемы, выгнутые доспехи, разбросанные конские и человеческие внутренности. Пыль уже без магических отсветов и громов, с прозаичными криками умирающих и лязгом оружия.
Первым живым существом, которого они встретили, был рыцарь. Серый, как и все вокруг. У него не было левой руки, но в правой он все еще держал меч. Прошел мимо них без слова. Потом из облака пыли вынырнул бородач и попытался схватить Рину за ногу. Фалько пнул его в голову и проколол клинком.
Мигом позже присел и крикнул:
– Сигиль, защита!
Прижавшись друг к другу, они припали к земле.
Вокруг застучали копыта, песок полетел им в лицо. Рина почувствовала удар в бок, выбивший воздух из тела. Что-то тяжелое упало неподалеку, царапало некоторое время землю, потом перестало двигаться.
Когда они встали, увидели две черных фигуры. Худая женщина и еще более худощавая девушка с мечом. На обеих была мужская одежда и капюшоны, обе были грязными от сажи. Рина скорчилась, видя, как они поднимают руки. Услышала первые слова заклинания и знала, что сигили это не отразят.
Это сделали птицы.
Туча воронов появилась ниоткуда и буквально смела женщину постарше. Девушка, что сопровождала чародейку, спаслась, упав на землю. Встала сразу, потому что Фалько не собирался давать ей время. Ударил двояко, мечом и черной звездой. Младшая магичка парировала клинок собственным. Огонь остановила барьером.
И это был конец игре.
Метресса погладила пальцем серебряный клюв грифона.
– Телекинез первой степени. Вот и все, что ей понадобилось. Он просто отлетел от нее, словно от стены. Опрокинулся, а она проткнула его мечом. На этот раз – не повезло. Не было воронов и сигилей. Была у него только четырнадцатилетняя девушка, что корчилась от страха в нескольких шагах дальше, – подняла медальон повыше. – И это.
Когда девушка двинулась в ее сторону, Рина принялась отползать. Подождала, пока чародейка поднимет меч, и вынула то, что прятала за спиной: черный пузатый флакон.
И разбила его о землю.
Отскочила, но все равно почувствовала боль. Поняла, что меч все же до нее дотянулся. Перестала видеть одним глазом, во рту почувствовала кровь.
Под девушкой разверзлась земля.
Нильфгаардская чародейка вскрикнула, отбросила оружие и попыталась выбраться из ловушки. Капюшон слетел с ее головы, рыжие волосы рассыпались по плечам, покрытое сажей лицо искривилось от страха.
Рина смотрела в светлые глаза серны: девушка была та же, та самая, которую днем раньше она спасла из паучьего логова. И не могла поверить.
А потом поверила.
И начала плакать.
Метресса спрятала медальон под платье и погладила Цербера, который некоторое время назад перебрался ей на колени. Некоторое время она посматривала на ученицу, наконец спросила:
– И что, дева моя, ты вынесла из рассказа?
Цирия отвела взгляд. Чародейка презрительно фыркнула.
– Быть может, экзаменационный вопрос немного прочистит твой ум. Кому может доверять чародейка?
– Себе и магии.
– «Избранные труды», Тиссайя де Врие, предисловие, страница пятая. Чудесно. А кому чародейка должна помогать?
– Себе и магии.
– Там же, страница шесть. То есть кое-что ты знаешь, – метресса подергала пса за уши. – Тогда скажи теперь, отчего, находясь под действием запретного эликсира, ты пришла в библиотеку ночью?
– Потому что…
Чародейка кивнула.
– Именно. Потому что она тебе сказала, потому что ты хотела ей помочь, потому что она просила, потому что она хотела – и много других «потому что». А если я скажу тебе, что все это она выдумала? Что эликсир был частью плана, благодаря которому самая талантливая адептка замка попадет под гнев метрессы и потеряет шанс на дальнейшее обучение? И, как следствие, перестанет быть конкуренткой? Что ты на это скажешь?
Цирия опустила голову.
– Так я и думала. Но не переживай, каждая чародейка, раньше или позже, получает этот урок. Урок одиночества. И это всегда болезненный урок. Порой он даже оставляет шрамы.
Метресса махнула рукой, гася библиотечные свечи.
– А теперь уже иди и оставь меня одну. Увидимся утром.
Пшемыслав Гуль
Не будет и следа
«Этот точно не станет тосковать о ведьмаке», – подумал Градден, глядя на дородного Дравко. Мощный мясник сплюнул на землю, растер плевок сапогом и громким голосом проинформировал о своих чувствах собравшуюся под хатой солтыса толпу.
– Хорошо, что этот сукин сын свалил отсюда, собачий он хвост! Видели его? От одного взгляда на него опаршиветь можно. Да чтобы его проказа да чума взяли!
– Возьмут, не возьмут – не наше это дело, – вмешался старый Космидер. – А наше дело, чтобы на селе мир был, а тута без ведьмака не управиться…
– Ну так беги за ним, дед. А как станешь ему в пояс кланяться, так вспомни ему, что мы ноне без гроша, однако ж милсдарь ведьмак сильно б нам подмог, ежели б чудовище зарубить решил, а бабы ему за то кашу наготовят, – глумился Дравко. – Еще обещать ему можешь, что новыми гвоздями сапоги ему подобьешь…
– Умный нашелся. Откуль знаешь, что он бы не согласился? Война была: еды нетути, денег нетути, ничего нетути. В Пчелах, как на них разбойнички Каэл’вера наехали, сразу семерых кнехтов позвали, что за миску каши с приправой…
– Да ты, Космидер, это всем уже понарассказывал. Хватит уже, – включился в разговор черноволосый Нильварис, местный кузнец. – Тута не Пчелы, ведьмак – не голодный кнехт, а то, что в лесу сидит – никакой там не обосранный разбойник. Прав Дравко: для ведьмака деньги надобны. Иначе мечом тот махать не станет.
– Ага, прав, но ить надобно нам что-то сделать. Ежели больше трупов будет, то молва пойдет, купцы приезжать перестанут, в лес не войдешь, потому как кто знает, что оттедова вылезет, – сказал до сей поры молчавший войт Гетслав. – Надобно нам ведьмака нанять, и надобно нам грош для него найти.
– Грош найти, собачий он хвост? Я могу тебе сказать, где ты его можешь поискать! В своей…
– Пасть закрой, Дравко, – зло обронил Градден.
Мясник напыжился, стиснул кулаки, но ничего не сделал. Боялся. Граддена боялись все в селе. Хотя вошел он уже в возраст, когда мужик начинает считать седые волосы, а на боках нарастает сало, все еще оставался на удивление справным, а драться умел, как никто другой. Мало из тех, кто пошел на войну с Нильфгаардом, вернулись в село, но меж ними Градден отличался и опытом, и лютостью. Говорили, что меч, с которым он редко когда расставался, получил он от самой Сладкой Ветреницы, и говорили еще, что клинок тот не единожды бой видывал и не из одного нильфгаардского горла кровь пил. Много чего говорили о Граддене, но мало что о нем знали.
– Войт верно говорит, что нельзя этого так оставить. Но ежели оренов нету, то и ведьмака не будет. Потому самим нам придется за это взяться…
– Да ты белены объелся, Градден. Как в лес войдешь, так и…
– Так и что? Вепрь выскочит? Стрыга? Леший? Хрен вы там знаете, что оно в лесу сидит, а портками трясете, как Наринка жопкой на Белетейн. Скажу, как мы сделаем. Пойду с Нильварсом в лес.
– Со мной? – кузнец явно не был в восторге от этого внезапного предложения.
– Нет, отца твоего с кладбища выкопаю да на загривок себе посажу. Да, с тобой. Ты ж нильфгаардца бил? Бил. С копьем да мечом управляться умеешь? Умеешь. А я с этим вот обучен, так вдвоем и пойдем.
– Можем всей кучей идти…
– Разве что в сортир. Ежели в лес гуртом пойдете, то только шуму наделаете, да каждый след затопчете. Сам-друг пойду, с тобой. Поглядим, что там в лесу сидит. Как сумеем, то забьем, а ежели нет, то ноги в руки – и в село.
Селяне замолчали. С одной стороны, хотели б, чтобы кто-то в лес пошел, поглядел, дело за них сделал. С другой стороны, знали, что нечто, что там сидит, на каждого может навести погибель – ветеран там ты или нет. Гетслав пощипывал бороду. Знал, что достаточно ему не согласиться на эту вылазку, и в лес никто не пойдет. А если даже Градден упрется, то Нильварс, по крайней мере, приказа войта послушается.
– Градден, возьми себя в руки. Пошто здоровьем-то рисковать? Жизнь потерять хочешь?
Градден повел взглядом по всем собравшимся. Сосредоточил взгляд на Гестлаве.
– Пошто? А и скажу тебе! Потому как никто другой такого не сделает. И наверняка уж – не даром.
Парень управлялся в хате – накрывал к ужину, мешал в котелке, резал толстыми кусками темный хлеб, порой же наклонялся, чтобы почесать башку псу, что все крутился поблизости от еды, но как бы ни отворачивался мальчишка, как бы ни прятал лицо, трудно было не заметить большого синяка под глазом да треснувшей губы. Градден присмотрелся, усевшись за стол.
– Явик со своими? – спросил наконец.
Парень чуть вздрогнул, покачал головой.
– Нет, ударился просто. Не заметил, да налетел на колодезный журавль.