Хотя англичане одержали победу в войне, ныне известной как Первая англо-сикхская, они понимали, что по-прежнему уступают противнику в численности. Хотя солдаты Хардинга вошли в Лахор победителями, им требовалось укрепить свои позиции и для этого был необходим Далип Сингх. Таким образом, англичане выбрали хитрую стратегию. Они заверили побежденный Лахор, что не только оставят махараджу на троне, но даже будут защищать его интересы.
Подписывая Лахорский договор с ребенком 9 марта 1846 года, британцы поклялись, что останутся в Пенджабе только до достижения Далипом Сингхом шестнадцатилетнего возраста, при этом от него требовалось согласие на присутствие резидента или губернатора, имеющего полное право решать все государственные вопросы. Когда Далипу исполнится шестнадцать и он станет достаточно взрослым, чтобы править самостоятельно, англичане уйдут как друзья. Чернила договора еще не успели высохнуть, когда англичане разместили свой гарнизон в Лахоре и начали вносить изменения в документ.
Подразумевалось, что британские войска защищали мальчика-короля, и поскольку они формально служили ему, Далип вынужден был оплачивать их содержание. Фактически же ему приходилось платить оккупационным силам за вторжение в свое королевство, в то время как резидент трудился над сокращением численности сикхской армии. В дарбаре поначалу все выглядело по-прежнему: Далип оставался на троне и аристократам его двора разрешили сохранить должности. Только регент, мать Далипа Сингха, рани Джиндан, казалось, единственная осознавала, что делали англичане.
Джиндан была в ярости от пассивности своих советников, она швырнула им свои браслеты, обвинив в том, что они слабее женщин, и упрекая в глупости. Разве они не видят, что происходит ползучая аннексия? Рани Джиндан могла лишь посылать бессильные проклятия, пока британцы разделывали королевство ее сына на части и готовились распродавать земельные участки для выплаты репараций. По мере того как ее мальчику навязывали все новые поправки к первоначальному соглашению, Джиндан, подобно Кассандре, умоляла знатных сикхов осознать, что короля свергают прямо на их глазах. Первая и вторая статьи договора говорили о дружбе и о праве Далипа на царствование, но уже третья статья передавала британцам контроль над крепостями. Статьи четыре и пять касались репараций, которые опустошили казну Далипа, а статьи семь и восемь обязывали его уменьшить армию и отдать все тяжелые пушки. Когда полководцу-предателю Теджу Сингху пожаловали джагир[207] Сиалкот, район у подножия Кашмирских гор, Джиндан не выдержала: новый титул позволит ему получать все доходы от округа и щеголять фактически королевскими привилегиями. Джиндан не могла позволить, чтобы ее сына унижали таким образом, и подговорила Далипа бросить вызов британцам и унизить полководца-предателя перед всем Лахором.
Для получения титула джагирдара Сиалкота Тедж Сингх должен был получить благословение махараджи: Далип должен был нанести на его лоб знак смесью шафрана и киновари. Джиндан, отдавая себе отчет в том, что она демонстрирует неповиновение, убедила сына не делать этого, невзирая на уговоры его британских советников.
На публичной церемонии в Лахоре, когда Тедж Сингх преклонил колени, чтобы получить свой знак, Далип Сингх решительно отказался окунуть палец в сосуд с краской, которую держали перед ним. Действия мальчика оскорбили Теджа Сингха и привели в ярость британцев. Сэру Генри Лоуренсу, новому резиденту в Лахоре, выпала задача приструнить непокорного регента. Он писал и отсылал письма, в которых все активнее жаловался на «антианглийское» поведение Джиндан и на «ее скандальную расточительность». В итоге было принято решение, заставшее Джиндан врасплох: англичане решили, что регента нужно полностью удалить из Лахора и полностью изолировать от сына. Чтобы оправдать этот шаг, они пытались подобрать моральные аргументы. Они спасали Далипа, устраняя его мать: «ее проступки и привычка к интригам были достаточным оправданием разлуки с сыном… Британское правительство, защищая интересы махараджи, имеет право спасти его от пагубного влияния порочных привычек матери…»[208]
В декабре 1847 года, когда махарадже едва исполнилось 9 лет, его отправили в сады Шалимара. В то же время громко вопящую и упирающуюся Джиндан вытащили из дворца. Она умоляла окружающих сикхов-мужчин опомниться и дать бой. Ни один человек не пошевелил пальцем, чтобы помочь рани Джиндан.
В декабре 1847 года, когда махарадже едва исполнилось 9 лет, его отправили в сады Шалимара. В то же время громко вопящую и упирающуюся Джиндан вытащили из дворца. Она умоляла окружающих сикхов-мужчин опомниться и дать бой. Ни один человек не пошевелил пальцем, чтобы помочь рани Джиндан.
Женщину заключили на десять дней в крепость Лахора, а потом перевезли в крепость в Шейхупуре, примерно в двадцати пяти милях оттуда. Находясь в камере, рани Джиндан умоляла британцев вернуть ее единственного ребенка: «Почему вы закулисным способом завладели моим королевством? Почему вы не сделали это в открытую?.. Вы были очень жестоки ко мне!.. Вы забрали у меня сына. В течение девяти месяцев я носила его в своем чреве… Во имя Бога, которому вы поклоняетесь, и во имя короля, чью соль вы едите, верните моего сына. Я не могу вынести боль нашей разлуки. Лучше убейте меня…»[209]
Она апеллировала к гуманности Генри Лоуренса: «Мой сын очень юн. Он не способен ничего делать сам. Я покинула королевство. Мне не нужно королевство… Я не возражаю. Я приму то, что вы скажете. С моим сыном никого нет. Ни сестры, ни брата. У него нет дяди – ни старшего, ни младшего. Отца он потерял. На чье попечение оставили моего сына?»[210]
Лоуренс явно беспокоился. Одно дело – засадить в кутузку надоедливых мятежников, совсем другое – разлучить ребенка с матерью. У его начальника, сэра Генри Хардинга, не было таких опасений. «Мы должны были ожидать подобных писем в разных формах, – заверил он Лоуренса, – тех, которые женщина сильного ума и страсти сочтет подходящими либо для удовлетворения своей мести, либо для достижения своей цели…»[211]
Избавившись от Джиндан, англичане могли делать все что угодно, от имени махараджи. В 1848 году они назначили нового губернатора вместо уставшего от войны Хардинга. Его звали Джеймс Эндрю Браун Рамзи, граф Дальхузи. Этому назначению суждено было определить судьбу махараджи и всего его королевства.
Дальхузи, в свою очередь, назначил сэра Фредерика Карри новым резидентом при сикхском дворе. Одной из первых инициатив Карри стало повышение налогов для пополнения истощенных средств компании. Мера оказалась непопулярной, и больше всего от возросших аппетитов британцев пострадали отдаленные районы Пенджаба. Мултан, один из крупнейших и старейших городов Пенджаба, стал рассадником недовольства. Зная, что Диван Мулрадж, губернатор Мултана, всегда был безусловно предан Ранджиту Сингху и его семье, британцы решили заменить его чиновником, более отзывчивым к их проблемам. Они выбрали Сардара-хана Сингха, малоизвестного чиновника лахорского двора, считавшегося наиболее покладистым.
Мулраджу приказали сдать управление городом 18 апреля 1848 года. Хан Сингх появился у ворот вместе с британским политическим агентом Патриком Вансом Агню и лейтенантом Андерсоном из Ост-Индской компании. Изначально казалось, что город сдастся мирно, но группы зевак внезапно превратились в разъяренную толпу. До сих пор неясно, было ли дальнейшее заранее спланированным действием или просто реакцией униженных жителей Мултана. Ясно одно: на Ванса Агню и Андерсона напали и в конце концов зарубили. Это событие дало британцам формальный повод для объявления войны и привело в конце концов к полной аннексии Пенджаба и потере Кох-и-Нура.
Мулрадж, обвиненный в организации акта насилия, стал тем врагом, которого искала Ост-Индская компания, и особенно лорд Дальхузи. Британцы объявили войну, и их войска быстро сконцентировались в Пенджабе. Мулраджа изобразили как кровавого деспота, намеревавшегося свергнуть Далипа Сингха и его союзников-британцев. Очерняя Мулраджа как врага махараджи, британцы надеялись, что остальная часть Пенджаба будет держаться подальше от конфликта, но уловка англичан не прошла: солдаты из старой императорской армии присоединились к мултанским повстанцам и конфликт распространился по всему королевству.
Лейтенант Герберт Эдвардс, британский политический агент в Банну, находился в то время возле Мултана и послал свои нерегулярные части, состоявшие из пуштунов, и несколько сикхских полков отбросить повстанцев. Они встретились с армией Мулраджа в битве при Кинейри 18 июня 1848 года. Британский резидент Карри приказал немногочисленному контингенту из состава бенгальской армии осадить город Мултан, желая раз и навсегда сокрушить центр неповиновения. В ноябре армии Ост-Индийской компании также присоединились к военным действиям.
Битва при Чиллианвале стала наиболее кровавой за все время конфликта. Сражение, произошедшее 13 января 1849 года, в конечном итоге привело к гибели почти 2000 солдат Ост-Индской компании. Битва произошла в 250 милях к северо-востоку от Мултана, в том же регионе, где царь Пор, индийский правитель Пенджаба, когда-то был побежден Александром Великим в 326 году до н. э. Подобно войскам Пора, сикхи бились насмерть, и их свирепость ошеломила многих в британской армии. Один из очевидцев позже сообщал: «[Они] сражались, как дьяволы, свирепые и необузданные… Я никогда не видел такой массы людей, и они были отважны, как львы: они бежали прямо на штыки, и даже будучи пронзенными рубили своих врагов…»[212]
Битва при Чиллианвале закончилась ничьей – ни одна из сторон не сумела захватить поле боя и обе объявили о своей победе, – другие сражения были более результативными. Все больше и больше британских войск и солдат из Ост-Индской компании день за днем перебрасывались в Пенджаб. Мултан пал, и в конце концов все отряды мятежников были либо уничтожены, либо вынуждены сдаться. Финальная решающая битва произошла при Гуджарате: 21 февраля 1849 года силы британской Ост-Индской компании, превосходящие противника в огневой мощи, уничтожили остатки армии Сикхской империи.