Логин втайне надеялся, что алмаз заберут у него как можно быстрее и продадут по самой высокой цене. По его подсчетам, это дало бы достаточно средств для пополнения британской военной казны и еще осталось бы достаточно средств «для улучшения ситуации в стране, откуда происходит Кох-и-Нур»[219].
Когда Дальхузи ясно дал понять, что все, до последней монеты и безделушки, должно быть отправлено в Англию и ни копейки добычи не потрачено на местных жителей, Логин почувствовал большую неловкость. Это не только противоречило его чувству христианского милосердия и справедливости, но вызвало у Логина сомнения, были ли у Дальхузи какие-либо юридические или моральные оправдания начать Вторую англо-сикхскую войну.
Генерал-губернатор до того обвинял «злодея Мулраджа» в развязывании конфликта. Правителя Мултана изображали как хитрого и безжалостного воина, желающего уничтожить англичан любой ценой. Угроза, исходящая от такого злодея, казалось, оправдывала действия британцев. Однако Логину дали ключи не только от сокровищницы, но и от подземелий цитадели, где в одной из камер находился самый разыскиваемый человек по всей Индии Мулрадж, закованный в цепи. Джону Логину поручили заботиться о заключенном и содержать его под стражей до момента, когда будет назначена дата его судебного разбирательства.
В письме жене Джон Логин признался, что Мулрадж совсем не походил на кровожадного мятежника, о котором она могла прочитать в газетах, на человека, который убил их друга, а походил на «довольно слабого парня с отвагой цыпленка, боявшегося делать правильные шаги, и находившегося всецело в руках нескольких решительных злодеев, которые его окружали. Я не думаю, что Мулрадж действительно намеревался причинить какой-либо вред дорогому Пэту Вансу Агню…»[220].
У Джона Логина не было времени раздумывать о своих дурных предчувствиях, поскольку, помимо ответственности за тошахану, теперь ему приходилось заботиться и о Далипе. Нужно было сделать необходимые приготовления, и маленького мальчика необходимо было расположить к себе. Логин решил действовать одной лишь добротой. Он считал, что невинного ребенка наказали за поступки других. И Джон Логин не был одинок в своем чувстве.
Сэра Генри Лоуренса, резидента в Лахоре, проигнорировавшего до того умоляющие письма от рани Джиндан, также тронула судьба Далипа Сингха. Он с самого начала был против военной кампании и предпочел бы оставить Далипа на троне, заключив взаимовыгодный союз с местными властями. Лена Логин позже вспоминала: «Решение генерал-губернатора [Дальхузи] [аннексировать королевство] было большой печалью для великодушного Резидента и крушением многих заветных надежд и проектов»[221].
У британской прессы не было таких опасений, и она поддерживала аннексию, изображая мальчика-короля Далипа виновником собственного несчастья. «Делийская газета» сообщала: «…этот знаменитый алмаз (самый большой и самый драгоценный в мире), которого правитель Лахора лишился благодаря своему предательству, [находится] сейчас под охраной британских штыков в крепости Гоиндгхур… Мы надеемся, что в скором времени он, как один из великолепных трофеев нашей воинской доблести, будет доставлен в Англию как свидетельство славы нашего оружия в Индии»[222].
Далип, как и его Кох-и-Нур, находился «под охраной британских штыков», а Дальхузи мало сочувствовал мальчику. Генерал-губернатор описал махараджу как «незаконнорожденного, отродье [водоноса], который является сыном старого Раджита не больше, чем королева Виктория…»[223] Несмотря на свои оскорбления в адрес мальчика и попытки поставить под сомнение его легитимность, Дальхузи приходилось отвечать на претензии по поводу его поведения в отношении несовершеннолетнего. В качестве ответа он пожимал плечами: «У него большая территория, но он мальчик… Мне жаль его, бедный малыш, хотя подобное сострадание здесь излишне…»[224] Даже потеря Кох-и-Нура, как утверждал Дальхузи, имела бы небольшое значение для мальчика, который со временем, когда вырастет, будет благодарен за все, что для него сделали англичане. «Он [Далип] ни на грош не обеспокен [судьбой Кох-и-Нура], он будет регулярно и пожизненно получать хорошее жалованье («без подоходного налога»), и Далип умрет в своей постели, как джентльмен, на что он вряд ли мог бы рассчитывать при иных обстоятельствах»[225].
Mining Journal, сухое техническое издание, точнее описывало положение Далипа, нежели генерал-губернатор: «Недавняя война в Мултане и беспорядки в Пенджабе вынудили британского резидента в Лахоре взять в качестве заложника махараджу, мальчика-короля Далипа Сингха, и заодно захватить Кох-и-Нур»[226].
И Далип, и его бриллиант теперь в равной степени полностью находились во власти англичан.
Глава 3Переезд в Англию
Новая жизнь Далипа началась 6 апреля 1849 года, когда его официально представили новому опекуну в Лахоре. Логин в их первую встречу нервничал больше, чем ребенок, и испытал значительное облегчение, когда знакомство прошло лучше, чем он осмеливался надеяться: «Малыш, по видимости, был очень мною доволен, и мы славно с ним пообщались… Он кажется очень благонравным мальчиком, умным и красивым»[227].
В письмах к жене Логин описал десятилетнего Далипа как «очень милого»[228] и стремящегося угодить. С большими темными глазами, окаймленными длинными загнутыми ресницами, он унаследовал прекрасные черты лица матери. Далип любил рисовать и читать книги, но его страсть к персидской поэзии и ястребиной охоте, безусловно, выдавали в нем царское происхождение. В отличие от многих других детей время от времени Далип погружался в себя, предпочитая одиночество и спокойствие. Логин приписывал такие моменты созерцательной природе махараджи, а не грусти. Оба усердно избегали говорить о его матери или о Кох-и-Нуре.
На одиннадцатый день рождения своего подопечного – он же первый после того, как Далип потерял свое королевство, – Логин решил устроить большой и красочный праздник. «Хотелось бы созвать по этому поводу как можно больше детей»[229]. Стараясь сделать день как можно более запоминающимся, Логин поинтересовался у британского правительства, может ли он выбрать из собственных драгоценностей Далипа камней общей стоимостью в «лакх рупий», чтобы «выбрать и подарить мальчику»[230].
Если бы Далип все еще правил своим королевством, подданные подарили бы ему сказочные изумруды, рубины, бриллианты и шпинели, чтобы отметить праздник. Логин хотел сделать то же самое, но мог достичь этого, лишь вернув некоторые из драгоценных камней, изъятых у ребенка, которые сам же описал в свое время в тошахане. Если бы Дальхузи дал согласие, Далип получил бы в свой день рождения драгоценные побрякушки в подарок и у него был бы шанс выглядеть царственно, и никому не нужно было напоминать, что эти безделушки принадлежали малышу всего несколько недель назад.
Хотя Дальхузи непреклонно утверждал, что драгоценности Далипа теперь являлись трофеями, их было так много, что генерал-губернатор мог позволить себе быть щедрым. Джон Логин сам составлял каталог «набора разнородных предметов», описывая их как настолько многочисленные, что к ним часто относились с небрежностью. Однажды он рассказал жене: «Один из самых крупных изумрудов, когда-либо мною виденных, я случайно обнаружил вделанным в луку седла! Седло уже готовились сломать или выбросить, когда увидели кусок, как предполагали, зеленого стекла, установленный там, где сикхские вельможи часто устанавливали зеркало, когда выезжали при параде, чтобы убедиться – с тюрбаном и убранством все в порядке»[231].
Просьба о нескольких символических безделушках была удовлетворена, и махарадже должным образом подарили набор драгоценных камней. Хотя он и был королем без королевства, но на свой день рождения выглядел как махараджа. Если целью Джона Логина было отвлечь мальчика от больших потерь, то его уловка не совсем сработала. Как Логин сообщал жене, «Далип невинно заметил, что на свой прошлый день рождения он носил Кох-и-Нур на руке»[232].
Джон Логин боялся любых упоминаний об этом камне. Некоторое время он испытывал неловкость из-за способа, каким был присвоен Кох-и-Нур. Ничто не демонстрировало более красноречиво падение Далипа, чем потеря легендарного драгоценного камня, и Логин стремился отдалить мальчика от его унижения. Через несколько недель после дня рождения Логин услышал новости, которые его обрадовали: «С момента отправки последней почты пришло сообщение, что к чести “нашей дорогой маленькой королевы”, она отказалась принять Кох-и-Нур в подарок в обстоятельствах, в которых он был ей предложен; я буду чрезвычайно рад, если это окажется правдой, и уверен, многие из ее подданных обрадуются вместе со мной»[233].
Если целью Джона Логина было отвлечь мальчика от больших потерь, то его уловка не совсем сработала. Как Логин сообщал жене, «Далип невинно заметил, что на свой прошлый день рождения он носил Кох-и-Нур на руке».
Логин надеялся, что опасения королевы Виктории по поводу алмаза совпадали с его собственными и что они вынудят британское правительство заплатить за алмаз, если оно захочет его забрать, что сделало бы отправку камня в лондонский Тауэр, с его точки зрения, чуть менее несправедливый: «Я уверен, можно было бы легко собрать достаточную сумму для его покупки, и в глазах королевы имело бы бо́льшую ценность, если бы алмаз был преподнесен ей ее народом в знак уважения и почета…»