пару хлопчатобумажных чулок, а иногда украшает себя золотой тканью и драгоценными камнями… Мне кажется, когда я вижу странные индийские фигуры, что это “язычники вторглись во владения мои»[298].
Далип, который не мог не знать об этих сплетнях, не поддался им. Вместо этого он решил купить матери дом в престижной части Лондона, напротив Гайд-парка, по адресу Ланкастер-Гейт, 1. Сам Далип жил сразу за углом, в роскошной резиденции под номером 3. Прохожие часто прижимали носы к окнам таинственного дома рани Джиндан, привлеченные экзотическим запахом пряных блюд, кипящих в кухонных чанах.
Вскоре после возвращения в Лондон махараджа начал сомневаться в условиях договора, который его заставили подписать много лет назад. Это были неуклюжие послания, вызывавшие испуг на самом высоком уровне. Сэр Джон Логин, бывший «Ма-Баап» Далипа, получил одно такое письмо от молодого человека: «Я очень хотел бы поговорить с вами о моей частной собственности в Пенджабе и об алмазе Кох-и-Нур»[299]. Осознавая всю деликатность ситуации, Логин сразу направил письмо в Букингемский дворец.
К этому времени Виктория была слишком погружена в траур по умершему мужу, чтобы проявлять большой интерес к происходящему, поэтому письмо попало к советнику, хранителю денег на личные расходы королевы, сэру Чарльзу Фиппсу, для разрешения ситуации. Фиппс ответил Логину, вторя его беспокойству: «Мне очень жаль слышать ваши новости о махарадже – ничего не может быть столь разрушительным для него, как поддаться влиянию матери или любому другому туземному воздействию. Он слишком хорош, чтобы его потерять…»[300] Фиппс призвал Логина разрушить чары Джиндан над ее сыном, приняв более активное участие в жизни махараджи. Далип когда-то доверял Джону больше всех – теперь он снова его послушает. В то же время Фиппс заверил Логина, что существуют планы по женитьбе махараджи. Если бы у Далипа была жена и собственная семья, влияние матери уменьшилось бы. Министерство по делам Индии зашло так далеко, что определило загородное поместье вдали от Лондона, которое могло быть идеальным местом для новой жизни махараджи.
За кулисами также ходили разговоры об отправке Джиндан назад в Азию, возможно, даже о ее повторном заточении. Впрочем, 1 августа 1863 года, раньше, чем англичане могли претворить свои планы в действие, рани Джиндан мирно умерла в своем доме в Лондоне. Ей было всего сорок шесть, но выглядела она намного старше.
Если британцы думали, что их проблемы закончились со смертью матери Далипа, то они ошибались. Джиндан успешно посеяла семена сомнения в разум сына, но только после ее смерти они взошли и расцвели. Внешне Далип все еще следовал пожеланиям дворца, но все происходящее теперь казалось немного искаженным. Молодой человек 7 июня 1864 года покорно женился и завел семью, к большому удовлетворению Министерства по делам Индии и людей вроде Фиппса. Его выбор, однако, был, мягко говоря, странным: «Бамба Мюллер была красивой шестнадцатилетней незаконнорожденной малообразованной дочерью немецкого купца и абиссинской рабыни. Она жила в уединении в стенах христианской миссии в Каире с момента своего рождения и не знала ни слова по-английски. Далип отклонил предложение королевы Виктории, которая прочила ему дочь свергнутого индийского короля, как и он, принявшую христианство, принцессу Гоурамму из Курга. Вместо этого он приложил массу усилий, чтобы найти женщину, которая меньше всего впишется в придворную жизнь. Он начинал чувствовать себя изгоем и хотел быть с женщиной, которая бы понимала и даже разделяла его чувство отчужденности. Без ведома Виктории Далип связался с христианской миссией в Каире, которую он посетил, когда его корабль останавливался, чтобы пополнить припасы, во время первого его путешествия в Англию. Он попросил миссионеров найти девственницу, хорошую христианку, которую он мог бы подстроить под себя. Те сразу подумали о Бамбе, которая выросла за высокими стенами миссии и ничего не знала о мире, не говоря уже об изысканных кругах, в которых вращался ее будущий муж.
В том, что касалось внешней стороны жизни, у Далипа Сингха было все хорошо. Но внутри он уже никогда не стал тем же довольным и беззаботным молодым человеком, смеющимся и играющим в кругу семьи королевы Виктории.
Далип также купил дом, рекомендованный ему Министерством по делам Индии, когда Логин предупредил чиновников о том, что Джиндан обретает над ним власть. Это было красивое поместье на границе Норфолка и Саффолка, недалеко от Сандрингемского дворца, принадлежавшего его близкому другу принцу Уэльскому. Далип потратил следующие пять лет и немалое состояние для сноса стоявшего там особняка и возведения нового в столь пышном стиле, что местные жители называли его «свадебный торт». Внутри новый дом, Эльведен-холл, напоминал дворец Моголов, изобилующий резным мрамором, позолотой и прекрасными шелковыми коврами. В том, что касалось внешней стороны жизни, у Далипа Сингха было все хорошо. Но внутри он уже никогда не стал тем же довольным и беззаботным молодым человеком, смеющимся и играющим в кругу семьи королевы Виктории.
Вскоре после свадьбы Далип, всегда имевший славу кутилы, начал сильно выпивать и еще больше, чем в холостяцкие времена, развлекаться в компании танцовщиц и женщин с дурной славой. Его выходки вызывали чувство неловкости как у его молодой жены, которая, казалось, постоянно была беременной и родила шестерых детей в первые десять лет своего замужества, так и королевы Виктории. Даже когда Далип попросил Викторию стать крестной Софии, младшей из детей его и махарани, он нарушил закон и не назвал ее Викторией, а позволил дать имя ребенку в честь ее бабушки, рабыни Софии, правда, в другом написании. Он бросал вызов даже тогда, когда казался верноподданным.
Королева Виктория терпела сообщения о его шокирующем поведении более десяти лет. Оно беспокоило ее с момента, когда она стала носить траур по Альберту. Далип сорил деньгами, раздавал драгоценности танцовщицам в захудалом музыкальном зале «Альгамбра» в лондонском Вест-Энде, словно это были простые конфеты. Расточительность Далипа обсуждалась в Министерстве по делам Индии. Они продолжали получать чудовищные счета, но в некоторых случаях просто отказывались по ним платить, выражая, таким образом, свое негодование. Одновременно Эльведен просто пожирал деньги: Далип потратил целое состояние, пытаясь превратить пустынную местность в лучшее охотничье поместье во всей Англии. Махараджа жил так, словно все еще владел Пенджабом. Виктория мягко упрекнула его за бесчинства и попросила умерить как образ жизни, так и траты. Впервые за все время их теплых отношений Далип проигнорировал ее просьбу.
К 1877 году ситуация ухудшилась до такой степени, что британское правительство прекратило финансировать махараджу. Возвращая неоплаченные счета, представители правительства поставили его перед серьезным выбором – либо он меняет свое поведение, либо столкнется с банкротством и разорением. Далип в ответ на это увеличил траты и потребовал от Министерства по делам Индии вернуть фамильные драгоценности стоимостью почти полмиллиона фунтов, о которых, как он теперь утверждал, не было ни слова в договоре, который его когда-то вынудили подписать. Он также потребовал более чем миллион фунтов за земли предков.
Ставки продолжали расти. Министерство по делам Индии отказалось оплачивать счета за одежду для детей Далипа Сингха. Не испугавшись, Далип направил длинную очередь кредиторов к их дверям. Пусть Далип и становился в таких ситуациях дерзким и воинственным, все же стресс, вызванный конфликтом, брал свое. Некогда прекрасный молодой человек, который привел в восторг живописца Винтерхальтера, теперь был вспыльчивым, пузатым, лысым пьяницей. Он забыл о своей молодой семье в Эльведене и приучил жену к бутылке. Хотя старшие сыновья Далипа находились в школе-пансионе и были защищены от нарастающего хаоса, младшие дети бегали без присмотра, в то время как Эльведен вокруг них постепенно разрушался.
В начале 1880 года британское правительство предложило Далипу одноразовую беспроцентную сумму в £57 000, достаточную, чтобы оплатить долги и спасти его от банкротства. Сумма предоставлялась взаймы, но с условием. Эльведен должен был быть продан после его смерти, и деньги за него поступят британскому правительству. Махараджа был раздавлен. Эти условия не позволяли Далипу обеспечить детей наследством. Они, в сущности, становились бездомными, отданными на милость тому самому государству, которое, как он теперь был убежден, его ограбило. После того как кредиторы отказались предоставлять ему дальнейшие товары и услуги до того, как они будут оплачены, а банки больше не ссужали ему денег, у Далипа остался только один шанс. Он написал напрямую королеве Виктории, умоляя ее позволить ему сохранить Эльведен. Далип написал:
«Мое сердце разрывается, когда я думаю, что мой старший сын будет изгнан из своего дома, оставит место, с которым связаны его первые в жизни воспоминания. Никто не знает, кроме меня, моя государыня, о той агонии, которую я испытал, когда меня выгнали из дома и из родной страны, и я содрогаюсь, думая о страданиях, каким может подвергнуться мой бедный мальчик»[301].
Ответ королевы Виктории был теплым, но малоутешительным:
«Дорогой махараджа, я должна признать – письмо 13-го числа очень сильно меня огорчило. Вы знаете, как я любила вас и как искренне вам сочувствовала, зная, что вы были невинной жертвой печальных обстоятельств, заставивших вас покинуть свою страну. Я сразу же написала лорду Хартингтону [министру по делам Индии] с просьбой посмотреть, что можно сделать для обеспечения вашего комфорта и должного положения для ваших детей. Как я писала вам до того раз или два, я полагаю, вы были несколько экстравагантны, что, возможно, привело вас к недостатку уверенности в том, что касается будущего… Надеюсь, с махарани и вашими дорогими детьми все хорошо…»