В письме пакистанский премьер осудил исчезновение «уникальных сокровищ, являющихся плотью и кровью пакистанского наследия». Возвращение Кох-и-Нура в Пакистан «стало бы убедительной демонстрацией духа, который добровольно побудил Великобританию избавиться от своего имперского бремени и возглавить процесс деколонизации». Бхутто добавил, что возвращение алмаза «будет символом новой международной справедливости, разительно отличающейся от нравов прошлого века, отличавшихся стремлением к захватам и узурпации».
Иск был полностью неожиданным и заставил и без того изнуренное правительство изрядно попотеть. Каллагэну потребовалось около месяца, чтобы ответить, но когда он это сделал, ответ снова был отрицательным. Он сказал, что «было четко сформулировано положение» о передаче Кох-и-Нура «британской короне… в мирном договоре с махараджей Лахора, который завершил войну 1849 года». Он продолжил: «В свете запутанной прошлой истории алмаза Кох-и-Нур, очевидного британского права на него и множества требований, которые, несомненно, были бы предъявлены ему, если бы его будущее когда-либо казалось сомнительным, я не мог посоветовать Ее Величеству Королеве, чтобы он был передан какой-либо другой стране».
Государственные служащие завели папку по этому вопросу и поместили туда письмо Бхутто вместе с бескомпромиссным ответом Каллагэна. Туда же добавили краткую историю Кох-и-Нура, в которой сотрудник Уайтхолла отмечал, что королева-мать совсем недавно носила бриллиант на коронации дочери. «Мне показалось, что получилось очень неловко!» – нацарапал Каллагэн.
Бхутто, возможно, продолжил бы переписку, если бы он не был свергнут в результате военного переворота год спустя и повешен через два года после этого.
Кулдип Наяр, посол Индии в Лондоне, в 1990 году снова поднял вопрос о возврате Кох-и-Нура. Подобно Бхутто, он осудил путь, каким был присвоен алмаз, называя его кражей, спонсируемой государством. Наяр настаивал, что законными были притязания Индии – и только Индии. Он позже вспоминал:
«Во время моего краткого пребывания в Великобритании я обнаружил, что британцы смущаются, когда я говорю им про Кох-и-Нур. При посещении лондонского Тауэра с моей семьей с целью увидеть индийские бриллианты, в том числе Кох-и-Нур… мы услышали извинения от британских чиновников, которые водили нас по выставке. Они сказали: «Нам стыдно показывать вам [бриллианты], потому что они из вашей страны». Вспоминается замечание, которое сделал наш старый слуга Мурли, рассмотрев алмазы: «Мы должны взять с собой Кох-и-Нур, когда вернемся в Индию». Его слова отражали общественное мнение Индии»[307].
Просьба Наяра также канула в небытие. Когда он стал членом Раджья Сабхи (верхней палаты парламента в Индии) в 2000 году, то вновь поднял этот вопрос: «Я получил петицию, подписанную примерно 50 депутатами парламента – лидер оппозиции Манмохан Сингх был одним из них, – с предложением обратиться к правительству Индии послать запрос британскому правительству о возвращении Кох-и-Нура. Джасвант Сингх, тогдашний министр иностранных дел, заверил меня, что правительство немедленно обсудит этот вопрос с Лондоном. Я предположил, что он сделал это»[308].
Позже выяснилось, однако, что этого не произошло.
Кох-и-Нур превратился из древней драгоценности, обладающей таинственной силой, в дипломатическую гранату. После Бхутто и Наяра ни индийцы, ни пакистанское правительство, казалось, не стремились поставить под угрозу отношения с Великобританией из-за Кох-и-Нура. Все другие попытки вернуть алмаз инициировались представителями общественности, часто вызывая смущение и раздражение властей в Дели и Исламабаде.
Призывы вернуть «украденный алмаз» не ограничивались Индией и Пакистаном. В ноябре 2000 года «Талибан» потребовал от королевы Елизаветы передать им Кох-и-Нур «как можно скорее». Предположительно, они хотели выставить его в Кабульском музее, пострадавшем от бомб. Пресс-секретарь по иностранным делам движения «Талибан» Фаиз Ахмад Фаиз настаивал, что алмаз был «законной собственностью» Афганистана, добавив, что «многие другие вещи», которые были украдены из Афганистана в колониальный период, теперь должны быть возвращены талибам для восстановления страны, разрушенной войной. Фаиз продолжал: «История алмаза показывает, что он был перевезен от нас в Индию, а оттуда в Великобританию. У нас гораздо больше прав, чем у индийцев».
Неудивительно, что из просьбы талибов ничего не получилось, и афганское правительство не предприняло никаких дальнейших действий.
Индийцы и пакистанцы, напротив, не сдались. Время от времени происходили события, которые подогревали их. В 2002 году британская королева-мать умерла, и корона с Кох-и-Нуром была помещена на ее гроб. На этот раз британские сикхи вышли в эфир, чтобы осудить хвастовство «украденными вещами» прямо у них под носом. Зазвучали требования вернуть алмаз в Золотой Храм в Амритсаре, потому что, как выразился один гражданин, дозвонившийся на эфир, «алмаз принадлежал сикхскому махарадже, а Индия в то время даже не существовала как суверенное государство»[309].
Время не ослабило желания индийцев и пакистанцев вернуть драгоценность. Премьер-министр Дэвид Кэмерон в 2010 году прибыл с официальным визитом в Пенджаб. Его там встретили индийские СМИ, которые предположили, что, вернув алмаз, Британия может начать искупать свою эксплуатацию Индии во времена Раджа. «Если вы скажете “да” одному, то вдруг обнаружите, что Британский музей окажется пустым», – объяснил премьер-министр, возможно, имея в виду противоречия, связанные с Розеттским камнем и мраморами Элгина. «Боюсь, мне придется вам сообщить, что все должно остаться на месте».
Похоже, не имеет значения ни то, сколько британских премьер-министров говорят «нет», ни то, как часто они это делают. Кох-и-Нур все так же продолжает вызывать претензии, и 2015 год в этом смысле был выдающимся.
Похоже, не имеет значения ни то, сколько британских премьер-министров говорят «нет», ни то, как часто они это делают. Кох-и-Нур все так же продолжает вызывать претензии, и 2015 год в этом смысле был выдающимся.
В июле 2015 года группа, называющая себя «Гора Света», объявила о намерении подать в суд на британскую корону по вопросу возвращения бриллианта. Консорциум, состоящий из бизнесменов и актеров Болливуда, заявил, что они будут предъявлять свои требования в соответствии с доктриной общего права «нарушение владения движимым имуществом с причинением вреда», утверждая, что британское правительство неправомерно завладело алмазом. В случае необходимости они будут подавать иски в международные суды. Актриса Бхумика Сингх, входящая в консорциум, сказала: «Кох-и-Нур – это не просто камень весом в 105 карат, но часть нашей истории и культуры, и его, несомненно, следует вернуть»[310].
Кампания получила искреннюю поддержку Кита Ваза, чьи родители были уроженцами Гоа, а затем старшего члена парламента британской Палаты общин. «Это подлинные обиды, и они должны быть рассмотрены. Денежное возмещение является сложным, трудоемким и потенциально бесплодным процессом, но нет оправдания тем, кто не возвращает драгоценные предметы, такие как алмаз «Кох-и-Нур». Эту кампанию я поддерживаю уже много лет», – сказал Ваз.
Его комментарии появились во время подготовки Нарендры Моди к трехдневному государственному визиту в Великобританию. «Было бы замечательно, если бы, когда премьер-министр Моди завершит свой визит, который должен был состояться давным-давно, он вернется в Индию с обещанием, что Британия вернет алмаз», – сказал Ваз.
Визит Моди состоялся в ноябре 2015 года, и премьер воздержался от того, чтобы поднять вопрос об алмазе в его многочисленных устных выступлениях по всей стране и публикациях в медиа. Несмотря на его дипломатичное молчание, всего несколько недель спустя, в декабре, Кох-и-Нур снова появился в новостях: пакистанский гражданин обратился в высший суд Лахора с просьбой помочь ему вернуть Кох-и-Нур в его собственную страну.
В своем ходатайстве Джавайд Икбал Джаффри описал Кох-и-Нур как «достояние Пакистана», находящийся в «незаконном владении» Британии.
Согласно сообщению в одной британской газете: «За последние полвека г-н Джаффри написал более 786 писем королеве и различным пакистанским чиновникам с просьбой вернуть алмаз. В его петиции Верховному суду отмечается, что его письма никогда не принимались во внимание, за исключением одного раза, когда королева получила письмо через своего главного личного секретаря». Газета, возможно, не осознала значение числа «786», но мусульмане всего мира поняли его смысл. Буквы арабского языка из начальных слов Корана «Бисмилля ар-Рахман ар-Рахим» (во имя Аллаха Милостивого, Милосердного) имеют числовое значение 786[311].
Однако даже апелляция к Аллаху не смогла сдвинуть с места британцев в этом вопросе, и поскольку не был сделан официальный правительственный запрос, власти с легкостью отмахнулись от этих требований. В 2016 году ставки несколько возросли.
В апреле 2016 года индийское правительство оказалось в центре серьезнейшего спора. Индийская неправительственная организация подала петицию в Верховный суд, потребовав, чтобы он дал распоряжение индийскому правительству вернуть алмаз. Представляя правительство, генеральный прокурор Ранджит Кумар сказал, что бессмысленно выдвигать подобные требования, поскольку Кох-и-Нур «не был украден и его не забрали насильно». Вместо этого Кумар заявил, что алмаз был «подарен» Ост-Индской компании Ранджитом Сингхом в 1849 году. Этим простым утверждением он открыл шлюзы и разбередил старые раны. На него обрушился целый вал насмешек. Как мог Ранджит Сингх передать бриллиант, если только не через астральную проекцию? Он был мертв к тому времени уже десять лет. Мнение о том, что это «подарок», также было опровергнуто, по мере того как печальная сага о свергнутом мальчике-короле регулярно озвучивалась в телевизионных новостях. На тему того, как именно британцы присвоили алмаз, было опубликовано множество статей и колонок. Вывод индийских СМИ был четким: это ни в каком виде нельзя было назвать подарком.