Но теперь Хорхе Очоа явно собирался сменить Ледера на посту короля кокаинового транзита. Коммуникационная точка в Аканди, взлетная полоса в «Газиенде Веракрус» и сеть пилотов и самолетов, которые клан создал в США и Колумбии, были уникальными для кокаинового бизнеса.
Результаты стали очевидны сразу. В Майами, в течение нескольких месяцев после той встречи, один из дилеров Очоа в одиночку координировал партии кокаина по двадцать тонн, что никак не могло сравниться с теми тремя тоннами, которые Эд Уорд перевез через Норманс-Кей для Карлоса Ледера в прошлом году. И это была только одна сеть. В это же время другие контрабандисты Очоа перевозили 450-килограммовые грузы в Луизиану, Алабаму, Теннесси и Джорджию.
Когда Ледер покинул Багамские острова, а Очоа и Пабло Эскобар объединились, это ознаменовало коренную реструктуризацию кокаинового бизнеса. База переместилась из Майами и Багам в Колумбию.
Процесс превращения торговли кокаином в международную корпорацию занял несколько лет. Для Медельинского картеля это был период впечатляющего роста. Масштабное сотрудничество Эскобара и Очоа повлияло на увеличение объемов поставляемого кокаина до нескольких тонн в неделю. Передел колумбийского рынка, как и в Майами, был кровавым – ужасающая хроника событий с похищениями, пытками и убийствами. Эпицентром бури был Медельин, и полиция ничего не могла сделать, чтобы остановить кровавую бойню. К 1982 году город стал почти целиком принадлежать молодому поколению наркоторговцев. Полиция и политики брали взятки и держали рот на замке. Те, кто шел против, умирали, а наркодельцы избегали наказания.
Старым контрабандистам не нашлось места в новой системе, и большинство из них с достоинством уступило свои позиции. Они не обладали воображением и желанием конкурировать с новичками, поэтому многие просто ушли на покой. Остальным пришлось измениться, подстроиться под новые условия и довольствоваться статусом актеров второго плана.
Тех немногих, кто попытался противостоять, либо вынуждали принять новые порядки, либо убивали. Грисельда Бланко стала одной из первых вылетевших из игры. Снисходительное отношение к ней со стороны более молодых коллег было на исходе из-за ее выходок типа перестрелки в «Дейдленде» и нежелания платить за поставки кокаина. Менять свое поведение она не пожелала, поэтому к началу 1981 года ее звезда стремительно угасала, а самой Грисельде пришлось покинуть Медельин. Наступила новая эпоха – время командных игроков, а не одиночек.
Эскобар и «Лос Паблос» быстро богатели и постоянно скупали предприятия и недвижимость в Медельине и по всей Колумбии, добрались они и до Майами. В марте 1980 года Эскобар приобрел особняк за 762 500 долларов в Майами-Бич, внеся первоначальный взнос в размере более 400 000 долларов. Примерно через год он заплатил более восьми миллионов долларов за апартаменты «Кингз Харбор» в районе Плантейшн во Флориде.
Отец Хорхе Очоа навсегда завязал с ресторанным бизнесом. Он продал «Лас Маргаритас» старому другу семьи и полностью посвятил себя разведению прогулочных лошадей. Юный Фабио постигал тонкости кокаинового бизнеса в Майами, старший брат Хорхе, Хуан Давид, трудился в той же сфере с еще большим энтузиазмом.
Со временем Эскобара в Медельине начали почтительно называть Крестным Отцом. Хорхе Очоа был известен как Эль Гордо (Толстяк). Но поначалу было трудно определить, что именно эти двое – самые влиятельные боссы, потому что в городе было полно молодых кокаиновых нуворишей. Пабло Эскобар питал слабость к гоночным автомобилям, спонсировал команду в местных ралли и организовал соревнования по типу «Формулы-1». Хорхе Очоа, старший Фабио и Хуан Давид любили прогулочных лошадей и держали большие конюшни. Юный Фабио претендовал на звание тореадора, учась у лучших мастеров этого дела. Именно это увлечение и навлекло тучу на безоблачное небо над Очоа. 21 июля 1981 года Таможенный суд Картахены предъявил Хорхе Очоа обвинение в ввозе 128 испанских быков на «Газиенду Веракрус» без надлежащей лицензии. Быки оказались зараженными ящуром, и их пришлось пристрелить. Хорхе Очоа получил первую черную метку в отношениях с законом в Колумбии. И все равно казалось, что беспокоиться не о чем, по крайней мере, в данный момент.
Наркоторговцы не успевали удовлетворять спрос на фоне растущей армии наркоманов Медельина. Кокс был пороком ночных клубов, в город деньги текли рекой, и казалось, шло соревнование, кто сможет спустить больше бабок. Наступил золотой век кокаина.
Офисные здания, жилые дома, отели и дискотеки выросли по всему городу и заполонили красивые пригороды на склонах холмов на юге. Самыми посещаемыми местами стали «Лас Маргаритас», отель «Интерконтиненталь» и «У Кевина». Из их окон открывался восхитительный вид на медельинские горы, а парковки могли вместить сколько угодно «мерседесов» и полноприводных «бронко».
В «Интерконтинентале», где Джордж Янг в последний раз встретился с Карлосом Ледером, стояли музыкальные системы, работали кафе и располагались просторные конференц-залы, в которых наркоторговцы собирались, чтобы развлечься или обсудить дела. Грисельда Бланко и ее второй муж устроили там невероятную вечеринку, которую в городе запомнили надолго. Они арендовали большой бальный зал и пригласили своих «кампесино»[34] на грандиозное торжество. Многие гости, в пончо и сандалиях, пока добирались из своих деревень, уже изрядно набрались агуардьенте, местного лакричного самогона. Через пару часов, заполировав это дело виски «Блек Лейбл» и шампанским, «кампесино» заблевали весь пол, нассали по углам бального зала и пытались изрубить друг друга мачете.
«У Кевина» принадлежал бывшему таксисту, а ныне кокаиновому боссу Хосе Окампо, который также владел огромной усадьбой за городом. Для кабака он нанял известного шеф-повара международного уровня, которому платил 12 000 долларов в месяц, чтобы тот готовил угощение для грандиозных вечеринок. Еду подавали на улице на длинных столах и приносили до тех пор, пока все приходили и приходили гости. Иногда это затягивалось на несколько дней. На закуску предлагался килограмм чистого кокаина. Как-то раз над толпой пролетел один из маленьких самолетов Окампо, но прямо в воздухе двигатель заглох. Он разбился и сгорел на глазах толпы. Это событие потом еще долго обсуждали в городе.
Наркоторговцы старались превзойти друг друга в стремлении купить или построить самые шикарные дома в городе. Однажды утром один из владельцев домов открыл дверь и увидел на пороге двадцатипятилетнего парня в золотых украшениях, стоивших целое состояние, который вежливо поинтересовался, можно ли купить его недвижимость. «Меньше, чем за миллион долларов, не отдам», – небрежно бросил мужчина, не восприняв предложение юноши всерьез. Дом он все равно продавать не собирался.
«Да нет проблем. Пересчитайте», – ухмыльнулся молодой человек, протягивая чемодан.
Наркобароны любили богато украшенную, помпезную мебель времен Людовика XIV – и чем вычурнее, тем лучше. Над камином обязательно должна была висеть картина с Иисусом и кровоточащим сердцем. Идея заключалась в том, чтобы купить респектабельность и статус. Им хотелось быть аристократами среди «пайса».
Среди тех, кто жил на полную катушку и прожигал жизнь, был и Карлос Ледер. К 1980 году, 31-летний, он уже дважды развелся и был свободен. Заработанные на кокаине миллионы были при нем, а руки чесались, чтобы их потратить. Он решил инвестировать в свой родной город, где не жил уже пятнадцать лет.
В Армении, примерно в 290 километрах к югу от Медельина, проживало около 180 тысяч человек. Это была столица провинции Киндио и самое сердце производства колумбийского кофе. Но при этом Армения был рядовым, не особенно привлекательным городишком. В общем, настоящее захолустье.
И хотя Армении недоставало шика, она с лихвой компенсировала этот недостаток финансами. Фермеры Киндио жили в достатке, они гордились тем, что деньги хранили в своих поместьях. Большинство из них редко бывало в Медельине. Их технику они покупали прямо в Армении.
В ноябре 1978 года губернатор провинции Киндио получил письмо от некоего Карлоса Энрике Ледера Риваса, который представился президентом «Эар Монтес Компани Лимитед» из Нассау, Багамские острова. Эта фирма, говорилось в письме, занималась международным бизнесом в сфере покупки и продажи самолетов. Каждый год, согласно уставу, фирма жертвовала самолеты достойным сообществам, которые не имеют собственного воздушного транспорта, и в 1978 году «Эар Монтес» выбрала провинцию Киндио. «Пайпер Навахо» 1968 года выпуска с серийным номером 31-196 доставили в Армению незамедлительно.
Уважаемые люди Киндио навели справки и выяснили, что Карлос Энрике Ледер Ривас, должно быть, сын Вильгельма Ледера, немецкого инженера-иммигранта, которого все называли «Гильермо» или «Билли». Гильермо жил в скромной квартире на втором этаже в оштукатуренном здании в центре Армении.
Никто не смог найти никакой крамолы на Карлоса со времен его учебы в средней школе «Карло Маньо». Горожане вспомнили, что это был энергичный и щедрый мальчик, который часто делился обедом с одноклассниками. Однако дисциплина все же страдала – однажды он швырнул чернильницу в классную доску, что стало причиной для его исключения из школы. Карлос был умен, настойчив и находчив, с огромным эго и с духом авантюризма, свойственным «пайса». Он мечтал, как позже будет рассказывать его отец, поехать в Голливуд и стать кинозвездой.
За штурвалом «Пайпера Навахо», доставленного в Армению во время рождественских каникул, сидел высокий светловолосый гринго лет двадцати пяти, который ни слова не говорил по-испански. Пилот помахал рукой приемной комиссии, передал инструкцию по эксплуатации самолета чиновнику, который стоял ближе всех, улыбнулся и уехал на машине с водителем. Больше его никогда не видели.
Позже провинция Киндио будет предпринимать долгие и в конечном счете бесплодные усилия по разрешению этого дела с подарком. На «Навахо» не было документов, и в первый год его нахождения в Армении чиновникам приходилось отбиваться от американских фирм, которые утверждали, что самолет был угнан. В конце концов в Киндио получили неограниченное право собственности на самолет, но не знали, как им пользоваться. Провинция была крошечной, а кроме как в Армении больше нигде не было аэродромов. Куда летать губернатору? Самолет стоял на приколе в аэропорту Эль Эден, ржавел и покрывался пылью.