Но если кто-то из мелких торговцев пытался пойти против сложившейся системы – он просто исчезал в никуда.
Эррол Чавес пришел к выводу, что Эскобар, Очоа и горстка других крупных наркоторговцев пытались контролировать рынок среди как продавцов, так и покупателей – они создали настоящую кокаиновую империю. Они продавали свой товар именно в том объеме, который позволял удерживать высокую цену, и их прибыль была колоссальной. В феврале 1983 года Чавес сообщил в отчете, что в Медельине оптовая цена кокаина за килограмм составляла от 8000 до 9000 долларов, в то время как в Майами он продавался по 42 000 долларов.
«Появляется все больше свидетельств того, что многочисленные группы, занимающиеся незаконным оборотом наркотиков, активно объединяют свои ресурсы для сбыта кокаина в Соединенных Штатах Америки, – писал Чавес в отчете для офиса УБН в Боготе. – Эти группы используют сложные методы доставки и сбыта партий в несколько сотен и даже тысяч килограммов».
В 1982 году картель выдал на рынок новый многообещающий товар. К середине 1983 года Чавес сообщил, что 80 процентов потребителей наркотиков в Медельине перешли на грубо обработанную и вызывающую сильное привыкание курительную кокаиновую пасту – «базуко»[36]. В итоге из-за растущего спроса ее цена за килограмм стала выше, чем у кокаина. Примерно в то же время, в апреле 1983 года, в Колумбии оптовая цена на порошок упала ниже 5000 долларов за килограмм – показатель того, что производство «базуко» совершило резкий скачок. Снизив цену на обычный кокс, торговцы открыли огромный новый рынок: «кокаин для широких масс» – новая бизнес-стратегия Медельинского картеля. В США массовому употреблению кокаина предшествовало появление «крэка» – курительной формы кокаиновой базы. Этот продукт был более чистым, чем «базуко», и вызывал немедленную сильную зависимость. «Крэк» был порождением переизбытка товара от Медельинского картеля в начале 1980-х годов. Летом 1983 года на улицах Майами было легко достать кокаин в любом количестве, он был чище и дешевле, чем когда-либо, – 14 000 долларов за килограмм. Наркота стала доступной практически всем.
Колумбийские власти либо не осознавали, что происходит, либо просто закрывали на это глаза. После дела Марты Ньевес Карлос Ледер вернулся в Армению, где с гордостью рассказывал о том, что тоже был членом группировки боссов, и том, какую важную роль он и другие «похищенные» сыграли в ее формировании. Позже, в том же году, он похвастался, что сделал щедрые взносы либеральной партии и их кандидату в президенты Альфонсо Лопесу Микельсену. Своей болтовней Ледер оказал себе и коллегам по картелю медвежью услугу, публично связав их как с самосудными убийствами, которые совершала «Смерть похитителям», так и с колумбийским политическим истеблишментом. Все наркоторговцы пытались купить влияние на власть, но открыто говорил об этом только Ледер.
Окружающим было известно, что Пабло Эскобар недолюбливал Ледера из-за все более очевидной зависимости того от кокаина и склонности болтать глупости. Говорили, что Эскобар называл Ледера «бокон» – «болтун». Но неосмотрительность Ледера в 1982 году не поддавалась сравнению с поведением самого Эскобара. Тихого и скромного «пайса» больше не существовало. В 1982 году Эскобар победил на выборах в Конгресс Колумбии в качестве заместителя представителя от города Энвигадо. Когда его партнер, Хайро Ортега, был болен или отсутствовал по иной причине, его заменял Эскобар. Теперь самый богатый наркоторговец в Колумбии стал политиком.
Эскобар и Ортега были в сговоре с сенатором Альберто Сантофимио Ботеро, лидером Либеральной партии, обладавшим огромной властью и влиянием. Сантофимио некоторое время метил в президенты Колумбии. Его связи с наркоторговцами в конечном итоге подорвали реализацию этих амбиций, но в остальном он совершенно не пострадал. Сантофимио был любимым политиком картеля. Он стал символом того, насколько глубоко коррупция и наркобизнес проникли в колумбийскую политическую систему.
Эскобар приносил Сантофимио много пользы и много денег. Еще до своего избрания в Конгресс Крестный отец был известен во всем Медельине, к его словам относились с уважением.
Для большинства медельинцев он был доном Пабло, скромным коренастым мужчиной c грустными глазами, носившим простые хлопковые брюки, рубашку «поло» и золотые часы «Ролекс», инкрустированные бриллиантами. Эскобар установил освещение на футбольных полях, построил площадки для катания на роликах, часто выступал на общественных мероприятиях и раздавал деньги нуждающимся.
Вскоре он появился на радио в передаче «Гражданские активисты на марше», где рассказал о своей социальной программе «Медельин без трущоб». Он объявил, что построит в северной части города жилье для малообеспеченных в тысячу домохозяйств вместо теперешних лачуг. Проект получил название «Квартал Пабло Эскобара».
Отряд имиджмейкеров и купленных журналистов резво занялся формированием его благородного облика.
Около двух лет его приспешники довольно успешно изображали Эскобара простым человеком из народа, с натруженными руками и широкой душой, который стремился облегчить жизнь бедных, но гордых кварталов, откуда он сам был родом. Газета Эскобара «Медельин Сивико» продвигала этот образ самыми высокопарными словами: «Да, я его помню… его руки, почти как у священника, рисуют в воздухе символы дружбы и великодушия, – писал один из колумнистов. – Да, я знаю его, его глаза постоянно плачут, потому что на многих столах в стране не хватает хлеба. Я много раз видел его мучения, когда он встречал беспризорных детей – ангелов без еды, без игрушек, без настоящего и без будущего».
Кульминация кампании наступила в апреле 1983 года, когда ведущий колумбийский новостной журнал «Семана» назвал Эскобара «Робин Гудом из “пайса”». Статья обошла стороной вопрос об основном роде занятий Эскобара, отметив лишь, что источники его богатства «не могут быть объектом спекуляций». Разумеется, слово «кокаин» в статье не упоминалось вовсе.
Впоследствии «Семана» с трудом восстановила свою репутацию из-за нелицеприятных расследований, связанных с картелем, но в 1982–1983 годах до этого было далеко – колумбийский «Робин Гуд» продолжал творить легенду о себе: «Когда мне было 16 лет, я давал в прокат велосипеды… потом я начал покупать и продавать машины и, наконец, занялся недвижимостью».
Эскобар рассказал журналу, что его интерес к добрым делам на благо общества возник еще в школьные годы: «У меня совсем не было денег, но как активист района я помогал руками в строительстве школы и создании фонда для неимущих учеников».
Эскобар смог одурачить многих людей, но полиция прекрасно знала, что, кем бы он ни пытался казаться, – он все равно оставался тем же хладнокровным убийцей, который раньше ездил с дробовиком, охраняя грузы с наркотиками. Рост популярности Эскобара в Северном Медельине был предсказуем. Это было самое суровое место на континенте. По слухам, именно тут находилась знаменитая колумбийская школа карманников и здесь же картель экипировал и тренировал своих убийц на мотоциклах.
Северный Медельин был родным домом для многочисленных банд головорезов. Эскобар давно перестал выполнять грязную работу сам, но тем не менее она никуда не делась, а в этом районе можно было без труда нанять исполнителей. Эскобар стал известен своей жестокостью и силовыми методами устранения неугодных больше, чем кто-либо в Медельинском картеле. Нанесенных оскорблений, даже мимолетных, он никогда не забывал. Затаив обиду, Эскобар затем обязательно мстил.
10. Полковник и посол
Белисарио Бетанкур победил на предварительных выборах в марте и в августе 1982 года стал президентом Колумбии, в то же самое время, когда Эскобар попал в Конгресс. Бетанкур был лидером партии консерваторов. Он громко заявлял о грядущих реформах, главной целью которых было достижение мира с многочисленными партизанскими группировками – то, чего его предшественникам так и не удалось добиться за предыдущие двадцать лет. Вторым по важности пунктом его амбициозной программы были реформы в экономике и социальной сфере, особенно – в обеспечении населения жильем и доступности образования.
Борьба с наркобизнесом не входила в число приоритетов Бетанкура. Для него это было малозначимой проблемой, в основном она беспокоила лишь гринго, а не его народ. Разумеется, Бетанкур был против наркоторговли, когда о ней заходила речь, но такое случалось нечасто.
Для Медельинского картеля победа Бетанкура была хорошей новостью, как минимум поначалу. Новый президент провозгласил, что он «в философской оппозиции» к экстрадиции колумбийских граждан в США. Карлос Ледер, который за несколько месяцев до инаугурации активно поддерживал его оппонента, представителя либералов Альфонсо Лопеса Микельсена, внезапно объявил, что он теперь фанат Бетанкура. Ему ничего другого и не оставалось, поскольку он возглавлял список на экстрадицию замешанных в наркоторговле лиц.
К 1982 году экстрадиция стала главной проблемой наркоторговцев и единственной вещью, которую они реально боялись. США и Колумбия подписали договор о взаимной экстрадиции в 1979 году, а к середине 1981 года он был ратифицирован обеими странами. Но в местной прессе этой новости не уделяли особого внимания – писать об экстрадиции было скучно, это не было громким событием для первых полос.
Все изменилось в 1981 году, когда президентом США стал Рональд Рейган и в то же время в Боготу приехал Джонни Фелпс. Рейган объявил борьбу с наркотиками главным приоритетом в отношениях между США и Колумбией, а на Фелпса возложили практически миссионерские обязанности по исполнению договора об экстрадиции наркодельцов. В беседах с конгрессменами и прокурорами США он пытался вызвать интерес к «новому инструменту, который может оказаться полезным».
К 1982 году у кокаиновых боссов было достаточно времени, чтобы понять, что документ, похоже, был составлен специально для них. Важнейшая формулировка была скрыта в пункте первом статьи 8: «Выдача граждан другой стране будет осуществляться даже в том случае, если преступление связано с действиями, совершенными на территории обоих государств с намерением совершения преступления в запрашивающем государстве».