Это означало, что наркоторговцев можно экстрадировать в США, даже если они никогда не покидали Колумбию. Достаточно было организовать преступный заговор, направленный против Америки, – другими словами, отправить партию наркотиков.
С этого момента положение дел изменилось навсегда. Статья 8 означала, что прокуроры США могли запрашивать экстрадицию любого лица, которого они могли привлечь к делу, а привлекали они почти всех. Боссы типа Карлоса Ледера и Хильберто Родригеса Орехуэлы из Кали зря потратили годы на создание фальшивых фасадов респектабельности. Внезапно их фотографии появились во всех газетах, а их имена хулили так, как будто они были мелкими жуликами. Для наркоторговцев договор об экстрадиции был что крест для вампира. Ничего на свете они так не боялись и одновременно ненавидели, как этот договор.
«Философская оппозиция» Бетанкура к экстрадиции не имела ничего общего с его реальным отношением к незаконному обороту наркотиков, но была напрямую связана с его взглядами на национальный суверенитет. Независимо от его мотивов результат был таков: он решил не приводить в исполнение положения договора. Это решение в начале его правления имело огромные последствия как для наркоторговцев, так и для правоохранительных органов, поскольку к 1982 году экстрадиция быстро стала осью, вокруг которой будет вращаться колумбийская наркополитика. И несмотря на мягкую позицию Бетанкура в отношении незаконного оборота наркотиков, его администрация вскоре начала предпринимать ряд законодательных шагов, совокупный эффект которых был колоссальным. К концу 1982 года половину сотрудников генеральной прокуратуры уволили за коррупцию, а новый генеральный прокурор Карлос Хименес Гомес делал все возможное, чтобы исключить из задач своего ведомства борьбу с наркотиками. Посольство США находилось в поиске нового места для размещения своих учреждений по противодействию наркоторговле. Долго искать не пришлось.
В декабре полковник Национальной полиции Хайме Рамирес Гомес возглавил очередное новое подразделение по борьбе с наркотиками. У него было пятьсот неважно экипированных людей, крошечный офис в подвале в южной Боготе и полное отсутствие задач. Существовал список адресов, по которым могли находиться наркоторговцы. Полиция туда наведывалась редко, ведь у наркобоссов налажены слишком тесные связи с политиками и серьезно прижать их было практически нереально.
Из-за этого Рамирес никак не мог понять, почему глава полиции в правительстве Бетанкура выбрал именно его кандидатуру. Он был парнем суровой закалки, который мог выполнять серьезные задания. Зря начальство думало, что он будет сидеть в своем подвале в южной Боготе и пересчитывать скрепки.
Рамиресу был сорок один год. Рост его составлял метр шестьдесят пять, лицо было невзрачным и напоминало собачью морду, а еще он имел склонность к обжорству. Как результат, у него уже выросло небольшое брюшко, отчего Рамирес сильно переживал. Он много говорил, много смеялся, травил анекдоты и постоянно подшучивал над людьми. В детстве он был отличным нападающим в футболе, теперь же ему по душе был теннис, но с ним мало кто хотел играть, потому что он давал слишком много советов соперникам во время игры. Рамирес производил впечатление человека, который был доволен собой, своей работой, да и вообще всем вокруг. Он считался среди коллег отличным полицейским и сам это знал.
Страстью Рамиреса была информация – добывать, оценивать, хранить и действовать в соответствии с ней. В этом был секрет его успеха. Сначала он работал уличным агентом, а затем перешел в разведывательный отдел. На протяжении многих лет Рамирес расследовал одно дело за другим, опираясь на то, что знал, помнил или мог узнать из сотен источников по всей Колумбии. Рамирес «коллекционировал» людей. Когда он встречал нужного человека, его глаза загорались, он широко улыбался и восклицал: «Вы разбираетесь в вертолетах? Я в этом совсем ничего не понимаю! Садитесь, расскажите мне, я хочу знать об этом все!»
Люди Рамиреса считали его богом. Он был ходячей энциклопедией по преступности в Колумбии, а еще мог определить, честен ли информатор, задав всего пять или шесть вопросов. Еще он получил прозвище «детектор лжи» и Эдгар Гувер[37]. Если нужно было навести справки, надо было просто задать вопрос Рамиресу. Он всегда исправлял и дополнял деталями отчеты по разведке своих подчиненных.
Рамирес отлично ладил с посольством США и УБН, у него отсутствовал чип национализма, как его описал один из их агентов. Рамирес не стеснялся обращаться за помощью и одинаково приставал с расспросами и к гринго, и к колумбийцам, пока не получал желаемое. Джонни Фелпса восхищала способность Рамиреса привлекать начальство и даже давить на него, если это было необходимо. Фелпс считал, что он не допускает мысли о том, что ничего нельзя сделать. Высокий и стройный красавец Фелпс, сдержанный по характеру, и невзрачный пухлый коротышка и болтун Рамирес были полными противоположностями, но отлично вели дела вместе.
Рамирес быстро продвигался по службе. Вскоре он сменил подвал на офис в мансарде нового здания Национальной полиции в районе Эльдорадо в Боготе, недалеко от аэропорта. Фелпс и Сезар Бернал, начальник отдела по борьбе с наркотиками посольства США, начали направлять Рамиресу людей, деньги и другие ресурсы.
Подразделение стало расширяться и в конечном счете увеличилось в три раза, достигнув 1500 человек. В начале 1983 года Рамирес отправил пять полицейских отрядов на северное побережье, чтобы разобраться там с торговцами марихуаной. Довольно скоро его подразделение рапортовало об огромных партиях изъятой травки.
Рамирес сам проводил собеседования, подыскивая специалистов для своего отдела. Его подчиненные тоже опрашивали каждого кандидата. Рамирес был полон решимости не допустить коррупции в своем подразделении. Опасения не были беспочвенными – людей из его отдела постоянно пытались подкупить, шантажировать или каким-то иным образом контролировать. Когда деньги не помогали, они посылали красивых женщин с грустными историями, «которые можно рассказать по секрету» только Рамиресу.
Он вежливо приглашал дам в кабинет, где было много его помощников. «Чем я могу вам помочь? – задавал он вопрос очередной гостье. – Не стесняйтесь. Здесь только мои друзья».
Картель стремился польстить ему вниманием. Адвокаты и доверенные лица наркоторговцев постоянно пытались связаться с ним, намекая, что Пабло Эскобар хочет с ним пообщаться.
«Мне с ним говорить не о чем», – обычно отвечал Рамирес.
От намеков о сотрудничестве они быстро перешли к более решительным действиям. Рамирес практически ежедневно получал угрозы. Каждый раз, когда агент УБН говорил с информатором, тот обязательно сообщал: «Знаешь, эти ребята в бешенстве из-за Рамиреса». Рамирес смеялся над некоторыми угрозами, а на какие-то все же обращал внимание. Но он всегда был уверен, что, пока руководит отделом по борьбе с наркотиками, его разведка обязательно предупредит о реальной опасности.
Он был уверен в себе – возможно, чересчур. Как и многие опытные полицейские, за много лет он узнал почти все о некоторых самых главных преступниках Колумбии. Ему было трудно воспринимать их как важных людей, а не той уличной шпаной, которыми они когда-то были. Рамирес учитывал способность кокаиновых боссов к применению насилия – это вполне соответствовало его представлению о них. Однако его семья и друзья считали, что он совсем не берет во внимание их способность планировать и организовывать нападение. Пабло Эскобар не смог бы взойти на вершину кокаинового бизнеса, если бы по-прежнему мыслил как рядовой угонщик автомобилей.
В апреле 1983 года посол США Льюис Тамбс прибыл в Колумбию. Он был заядлым курильщиком, ему было пятьдесят пять лет, и он обладал взрывным раздражительным характером. Казалось, что Тамбс создан, чтобы действовать на нервы официалам в Колумбии. Он был жестким консерватором и сторонником политики Рейгана, а также соавтором доклада Санта-Фе – плана по сдерживанию коммунистических идей в Латинской Америке, который Республиканский национальный комитет использовал в качестве официальной платформы в 1980 году. Он не сдерживался в публичных высказываниях о наркотиках, партизанах, политике и обо всем остальном. С самого начала своего визита Тамбс заявил о себе как о смелой публичной персоне. Это часто раздражало и пугало колумбийцев, да и его собственных помощников.
Но все же ему все сходило с рук, потому что он был «симпатико» – «симпатичным», а это в Колумбии котировалось выше всего. Он умел быть приятным и дружелюбным, а свое жесткое мнение никому не навязывал. Тамбс умел шутить над собой и избегал неловкостей во время интервью, иногда выдавая репортерам анекдоты, которые собирал и записывал в маленькую книжечку. Бетанкуру, ярому националисту и противнику политики Рейгана в Латинской Америке, Тамбс категорически не нравился, и это было взаимно.
Тамбс со всей серьезностью относился к работе. Он был профессором истории Латинской Америки в Университете штата Аризона. Тамбс превосходно владел испанским и тщательно изучил досье Белисарио Бетанкура перед приездом в Боготу. Тамбс понимал истоки «испанидад»[38] – испанства Бетанкура – и осознавал природу оппозиции жесткой интервенционистской политики администрации Рейгана в Центральной Америке.
Тамбс всегда подчеркивал свою антикоммунистическую позицию в публичных выступлениях, но администрация Рейгана считала коммунизм второстепенным вопросом в Колумбии. На последнем брифинге в Белом доме Уильям Кларк, советник по национальной безопасности, сказал ему только одну вещь: «Нам нужно, чтобы вы поехали в Колумбию и сделали все возможное, чтобы решить там проблему с наркотиками».
Марихуана и марксисты, кокаин и коммунизм – вот все, о чем думал Тамбс, когда приехал в Боготу. Он проводил пресс-конференции, выступал с речами, ходил на приемы и приглашал знакомых на «тертулиас» – неформальные встречи после работы, важную вещь для профессионального роста в Латинской Америке.