В свободное от политики и «добрых дел» время дон Пабло исполнял роль радушного хозяина в одном из его многочисленных поместий. Любимой «финкой» Эскобара была «Газиенда Лос Наполес» в Пуэрто-Триунфо – усадьба площадью две тысячи восемьсот гектаров примерно в ста тридцати километрах к востоку от Медельина, на реке Магдалена. Эскобар поведал журналу «Семана», что только за землю он заплатил 4,5 миллиарда песо (63 миллиона долларов), но это было далеко не все. Благоустройство поместья включало создание искусственных озер, строительство вокруг него нескольких дорог и аэропорта. Он привез более двухсот экзотических животных, которые вольно бродили по территории поместья. В 1983 году «Газиенда Лос Наполес» стала самым популярным зоопарком Колумбии – за несколько месяцев его посетило около шестидесяти тысяч человек. Гостей возили по территории, а они наблюдали за свободно разгуливающими животными: верблюдами, жирафами, бизонами, ламами, гиппопотамами. Еще в зоопарке жили пара очень редких черных какаду стоимостью 14 000 долларов каждый, кенгуру, который умел играть в футбол, и дружелюбный слон, который постоянно пытался стянуть еду из машин или бумажники из рук посетителей.
Бетонные ворота на входе в «Газиенду Лос Наполес» венчал небольшой самолет. По слухам, именно на нем Эскобар перевез свою первую партию кокаина. В главном доме, закрытом для посетителей, могло разместиться сто человек. Там были бильярдные столы, бассейн и музыкальный автомат «Вурлитцер» с записями бразильского певца Роберто Карлоса, которого хозяин дома очень любил. Бассейн был украшен статуей Венеры и минометной установкой. Под навесом Эскобар установил винтажный автомобиль 1930-х годов, изрешеченный следами от пуль. По разным версиям, он раньше принадлежал кому-то из знаменитых американских бандитов – то ли Джону Диллинджеру, то ли Аль Капоне или даже Бонни и Клайду.
Эскобар от души развлекал друзей и партнеров. Они прибывали через его частный аэропорт, он угощал их напитками, они плавали в бассейне и вели беседы о бизнесе. В поместье часто гостили преподобный Лопера, Хайро Ортега и главный покровитель Эскобара в политике, уважаемый сенатор Сантофимио.
Очоа вели куда более скромный образ жизни. В Медельине семья поселилась в «Ла-Ломе», великолепном поместье на вершине холма на юге города. На извилистой дороге гостей часто встречали и сопровождали до усадьбы карликовые пони старшего Фабио. Они ели с руки, смешно фыркали и возились как щенята. Старший Фабио, Хуан Давид и Хорхе проводили много времени в «Газиенде Веракрус», разводя лошадей и ухаживая за животными. Хорхе развлекал себя коллекционированием старых мотоциклов «Харлей-Дэвидсон». Младший Фабио часто бывал в Португалии, пытаясь сделать карьеру пикадора. Всю семью можно было регулярно видеть на конных выставках в Медельине и по всей Антьокии.
Тем временем влияние Карлоса Ледера в Армении достигло апогея. Открытие «Посада Алемана» («Немецкой гостиницы») – огромного туристического комплекса с дискотекой и конференц-залом – с помпой состоялось в середине 1983 года. Ручной священник Ледера, епископ города Перейра Дарио Кастрильон, дал свое благословение. Через год он признался, что получал деньги от картеля, но «раздавал их бедным».
«Посада Алемана» в двадцати четырех километрах от Армении был ответом Ледера на создание «Газиенды Лос Наполес». Вход был оформлен в стиле баварской деревни, но все остальное в поместье, которое извивалось и петляло на несколько квадратных километров вокруг живописных зеленых холмов Киндио, было в духе колумбийских кампесино: крытые соломой двухэтажные оштукатуренные бунгало, клубы, рестораны и другие постройки среди садов, беседок и клеток с экзотическими птицами. Статуя Джона Леннона, созданная маэстро Аренасом, возвышалась на холме сразу за входом. Леннон был обнажен, на груди зияло отверстие от пули. В правой руке он держал гитару, в левой руке, вытянутой вперед, были буквы P-A-Z – «мир». Надпись на постаменте гласила: «Величайшему музыканту столетия». К статуе вела лестница. Молодняк всю ночь отплясывал на дискотеке, употреблял наркотики, обдолбившись в край, совершал паломничество к Леннону и встречал там восход солнца.
11 марта 1983 года Ледер основывает Национальное латиноамериканское движение – новую политическую партию, основной целью которой было избавиться от договора об экстрадиции. К этому времени дело из Джексонвилла против Ледера уже ожидало рассмотрения Верховным судом Колумбии. Из почти сотни лиц на экстрадицию в США Ледер числился в списке двадцать вторым, но для посла Тамбса и посольства США он определенно был номером один.
В центре Армении Национальное латиноамериканское движение открыло магазин в здании, похожем на гараж. Там была трибуна, небольшой кабинет и несколько скамеек для преданных сторонников, которые собирались на митинги днем по субботам. Над трибуной повесили огромное фото Ледера, выступающего с речью, от чего присутствие «вождя» ощущалось даже тогда, когда его не было на митингах. У партии даже появилась своя газета, «Киндио Либре» – полноцветное издание с ежедневным тиражом в шестьдесят тысяч экземпляров. Шестерки Ледера разъезжали по Медельину и разбрасывали газету прямо на улицах.
Движение было ультранационалистическим и исповедовало неонацистские идеи третьего мира. У Ледера был отряд молодых «дровосеков» с дубинками для поддержания порядка на митингах. Он утверждал, что у людей сформировалось неверное представление о Германии и Гитлере, которого он называл на местный манер «Адольфо». Ледер заявил, что за пытками и терроризмом в Центральной и Латинской Америке стоит «международный сионизм», а раввины собирают дань для Израиля. Он сказал, что его партия во многом похожа на западногерманскую партию зеленых, особенно – в экологических вопросах. Зеленый и белый стали официальными цветами новой партии.
Через четыре месяца после создания Национального латиноамериканского движения два федеральных прокурора США и пара агентов УБН из Джексонвилла прибыли в Колумбию с секретной миссией по экстрадиции Ледера. Группу возглавлял Роберт Меркл, прокурор США по Среднему округу Флориды. Все знали, что Меркл, огромный мужчина по прозвищу Бешеный Пес, не отличался деликатностью в решении вопросов. Но он был блестящим прокурором, способным привести веские аргументы от имени США в пользу экстрадиции. Он хотел прижать Ледера и верил, что сможет убедить колумбийцев.
Сам Ледер был хорошо осведомлен о проблемах, связанных с обвинением в Джексонвилле. Дело осложнялось тем, что существовал риск экстрадиции не только из Колумбии, но и из любой страны, у которой был двусторонний договор с США, – он мог быть арестован и депортирован во Флориду практически отовсюду. В 1982 году Ледер решил прозондировать почву в Госдепартаменте США и даже встретился с агентом УБН в Колумбии и предложил продать Норманс-Кей правительству США за символические 5 миллионов долларов, если они откажутся от дела против него. «Остров можно превратить в базу военно-морского флота», – убеждал Ледер. Агент УБН передал предложение в Джексонвилл, но его отклонили.
Через год, в июле 1983 года, Меркл охотился за Ледером и уже не шел ни на какие сделки. Он раньше не бывал в Боготе и Колумбии. Столица показалась ему суровым местом, переполненным контрольно-пропускными пунктами и вооруженными людьми. На следующий день после приезда Меркл поднялся по шаткой канатной дороге, чтобы посетить мессу в деревенской церкви на горе с видом на Боготу. Во время церемонии один из молящихся залез ему в карман. После службы он обнаружил, что канатная дорога уже не работает. Чтобы вернуться в город, ему пришлось долго спускаться по крутой каменной лестнице.
На следующей неделе Меркл и его команда представили документальные доказательства вины многих боссов наркобизнеса в Министерство юстиции Колумбии. Но Меркл столкнулся со сдержанным безразличием. Лара Бонилья, для которого через несколько месяцев дело Ледера станет прецедентом по экстрадиции, на тот момент еще не вступил в должность. В итоге Меркл покинул министерство с надеждой, но без оптимизма.
Ледер был таким же наглым, как и Эскобар. После своего похищения он всегда ездил в сопровождении двадцати пяти вооруженных бывших полицейских. В конце июля в интервью боготинскому радио «Караколь» он признал, что все же состоял в группировке «Смерть похитителям», и объяснил это тем, что «жертвы похищений должны защищать свои интересы».
Тогда же он рассказал, что купил «свои острова» на Багамах «более чем за миллион долларов», чтобы они способствовали процветанию Колумбии. Он использовал этот эвфемизм для оправдания миллиардов, которые наркобоссы заработали благодаря маршруту через Норманс-Кей. Не упоминая слова «кокаин», он признал, что оказывал своим друзьям некоторые транспортные услуги «можно сказать, как посредник, ведь мой остров был рядом с США».
Арест и срок в американской тюрьме он объяснил тем, что там он был лидером латиноамериканской земли, который хотел защитить свою расу, свои принципы и свою преданность Колумбии. Далее он поведал о своих мечтах о карьере сенатора, чтобы представлять интересы похищенных и подлежащих экстрадиции граждан Колумбии: «Я хочу представлять во власти всех честных людей, рабочие профсоюзы, а особенно – интересы беднейших из бедных».
«Они говорят, что я организовал заговор против Америки, – продолжал он. – Так вот, я реально это сделал и буду продолжать делать, вплоть до того дня, пока не аннулируют договор об экстрадиции».
Ледер поехал в Боготу, чтобы присутствовать на дебатах Ортеги и Лары Бонильи. Его не пустили в зал Конгресса, но он поднялся в галерею для прессы, куда ему, как издателю «Киндио Либре», доступ был гарантирован. Он и его телохранители громко приветствовали Хайро Ортегу и злобно ухмылялись репортерам из других изданий, освещавших это событие.
Но одной бравады было недостаточно. Пока Ледер находился в Боготе, Верховный суд Колумбии уже почти был готов вынести решение о том, что его экстрадиция не противоречит конституции. В Конгрессе Ледер, ухмыляясь, заявил журналистам, что страна сможет это сделать «только через его труп».