Члены картеля оказались беззащитны и в Панаме, попав в ловушку в чужой стране. С ними происходили все новые неприятности и скандалы. К концу июня в Колумбии появились первые сообщения о встречах картеля с Лопесом Микельсеном и Хименесом Гомесом в Панаме. А в следующем месяце на первую полосу «Вашингтон Таймс» попала операция в Никарагуа.
Стало очевидно, что картелю придется убраться и из Панамы. Ни Эскобар, ни Очоа не чувствовали себя уверенно за пределами Колумбии. Негативный опыт в Панаме подтвердил их худшие опасения по поводу того, как быстро все может полететь к чертям, если никто не будет следить за бизнесом. Наркоторговцы начали искать убежища в новых странах, но с тоской ждали вестей из Колумбии. Они знали наверняка, что дома они будут в большей безопасности, ведь там можно купить необходимую защиту, а в случае чего их киллеры утихомирят всех врагов.
Но никаких признаков, что Бетанкур ослабил хватку, не было. На место Лары Бонильи он назначил другого сторонника суровой борьбы с наркобизнесом – Энрике Парехо Гонсалеса. Парехо тоже был из партии либералов и не уступал Ларе Бонилье в жесткости. Но разница была в том, что новый министр мог рассчитывать на поддержку Бетанкура. К концу лета США инициировали процедуру экстрадиции более шестидесяти обвиняемых. К ноябрю власти Колумбии отправили за решетку тринадцать человек, уклонявшихся от правосудия. В середине месяца Парехо одобрил пять экстрадиций, а 16 ноября Бетанкур подписал две из них.
Кроме того, Парехо в тесном сотрудничестве с Хайме Рамиресом и посольством США помог получить окончательное разрешение на распыление гербицидов на поля с марихуаной. Осенью процесс запустили в полном объеме, и бизнес по производству марихуаны на северном побережье, который более десяти лет был основной мишенью США в Колумбии, почти сразу же начал рушиться.
Для Льюиса Тамбса и Джонни Фелпса двойная победа в делах об экстрадиции и распылении гербицидов над марихуаной означала, что они выполнили свои самые важные миссии. Тамбс назвал 1984-й годом эпохальных достижений. Фелпс, всегда скептически настроенный и осторожный в оценках, в конце концов остался доволен действиями Бетанкура. До убийства Лары Бонильи президент почти ничего не предпринимал, но теперь явно изменил свою позицию по этому вопросу.
А 14 августа судья Верховного суда Боготы Тулио Мануэль Кастро Хиль вынес решение о предварительном заключении под стражу четырнадцати подозреваемых в убийстве Лары Бонильи. Среди них числилось большинство наемных убийц из «Лос Кеситос» и предполагаемые заказчики преступления: Пабло Эскобар, братья Очоа и Гонсало Родригес Гача. В тот день было выдано пять ордеров и повесток в отношении Эскобара: два по обвинению в убийстве агентов АДБ в Медельине, для допроса по делу об убийстве Лары Бонильи, за контрабанду животных для его зоопарка и на экстрадицию в США за контрабанду наркотиков. 19 октября Кастро Хиль предъявил Эскобару обвинение в убийстве Родриго Лары Бонильи и объявил членов семьи Очоа и Родригеса Гачи главными подозреваемыми.
Главным образом дело против Эскобара базировалось на показаниях Хайме Рамиреса, который дважды предстал перед судьей до предъявления обвинения по делу Лары Бонильи. Картель знал об этом в подробностях, то есть явно получал подробные отчеты от своих людей в полиции. В 1986 году во время обыска в одном из домов Эскобара полиция обнаружила копию показаний Рамиреса на кофейном столике. Наличие такого документа у постороннего само по себе было уголовным преступлением.
Рамиресу было плевать на то, что там знает картель. В некоторой степени он чувствовал себя ответственным за смерть Лары Бонильи и считал, что должен был предупредить министра о рисках обнародования грязных секретов картеля. Когда Лару Бонилью убили, Рамирес пообещал, что будет сражаться еще упорнее.
И с пути не сворачивал. К середине 1984 года в отделе по борьбе с наркотиками Рамиреса насчитывалось уже 1200 человек. Почти каждую неделю он изымал гигантские партии марихуаны на севере. Рамирес постоянно совершал налеты на кокаиновые лаборатории, а источники и разведданные были настолько надежными, что он и большинство его людей почти все время были при деле.
После «Транквиландии» Рамирес и Фелпс заметили, что за одним успехом следует другой. Новые информаторы начали сами приходить в полицию и управление по борьбе с наркотиками. Они сообщали о лабораториях типа той, которую нашли в Какете. Подозрения Фелпса и Рамиреса подтверждались – подпольные лаборатории располагались по всей Колумбии.
Всякий раз, когда полиция или агенты УБН получали наводку, они проверяли ее с помощью полетов над местностью и съемок с воздуха. Они всегда искали обязательные атрибуты лабораторий, без которых ни один производитель кокаина не смог бы вести свой бизнес: источник воды – озеро или реку – и взлетно-посадочную полосу.
За первые семь месяцев 1984 года полиция изъяла 1653 тонны марихуаны, более 26 тонн кокаина и кокаиновой основы и более 37 тонн «базуко». Улов больше чем в 63 тонны в одиннадцать раз превосходил все изъятые партии кокаина за предыдущие четыре года. Полиция уничтожила 84 лаборатории и конфисковала 144 самолета, принадлежавших наркобаронам.
Арестовывать имущество, находить лаборатории и уничтожать кокаин было относительно легко, но все же Рамирес испытывал разочарование, потому что схватить главных наркобоссов было практически невозможно. Добраться в джунгли было не так-то просто, а наркоторговцы всегда знали, когда нагрянет полиция. 4 мая люди Рамиреса разминулись с Карлосом Ледером в джунглях Аирапуа, в ста шестидесяти километрах к юго-востоку от Боготы, примерно на четыре дня. У Рамиреса никак не выходило близко подобраться к Ледеру.
Для него бывший король кокаинового транзита стал особой мишенью. Эскобар и Родригес Гачи скрывались в Панаме, в то время как Ледер все еще был в Колумбии. Но что еще важнее, в отличие от беглецов, по нему все давно было решено. Рамирес был реалистом и понимал, что даже если он арестует Эскобара или Очоа, то будет чудом, если кто-то из них задержится в колумбийской тюрьме. История показала, что Медельинский картель был способен подкупить или убить любого, кто выступал против. Несмотря на то что Америка запросила экстрадицию, предстояло пройти долгий законный путь, чтобы выдать членов Медельинского картеля в США.
Вот только с Карлосом Ледером все обстояло иначе. Бетанкур подписал приказ о его экстрадиции, а возможности для апелляции были исчерпаны. Министерство юстиции подтвердило: если Рамирес арестует Ледера, то, скорее всего, сразу сможет просто посадить его в самолет и отправить в США без каких-либо бюрократических проволочек.
Рамирес погнался за добычей. Он поручил своим людям работу по сбору данных и поиску информаторов. Инцидент в Аирапуа ничуть не испугал Ледера. Наоборот, в течение двух месяцев он обращался на радиостанции и рассылал открытые письма, осуждая империализм США, предсказывая свое возвращение к общественной жизни. Ледер дал комментарий журналу «Семана», что вовсе «не прячется, а просто очень занят. Скоро я буду в Боготе, и мое дело благополучно разрешится».
В начале 1984 года Ледер безуспешно пытался продать Норманс-Кей. В июне 1984 года агенты УБН сообщили, что Ледера видели в Майами, возможно, он навещал племянника. В ноябре люди Рамиреса выследили его на «финке» «Чипре» близ Маганге, примерно в ста шестидесяти километрах к юго-востоку от Картахены в долине реки Магдалены. Предположительно, там он занимался созданием нового контрабандного бизнеса. Полиция нагрянула туда с рейдом 18 ноября и изъяла 230 килограммов кокаина, но Ледера на месте не оказалось.
В конце года информаторы Рамиреса выследили Ледера в Колоне, где, по сообщениям, он проживал в трехэтажном доме с красной крышей примерно в трех кварталах от Панамского канала. По словам информаторов, за неделю до этого он был в Медельине. Очевидно, он снова стал поддерживать связь со своими коллегами. Теперь у Ледера было более двадцати псевдонимов и паспортов из Колумбии, Уругвая и Западной Германии. Он переписывался с адвокатом из Боготы Пабло Сала Вильямисаром, любимцем наркоторговцев. Вероятно, через него и появлялись его сообщения для прессы.
В феврале 1985 года Ледер дал интервью испанскому телевидению из одного из своих убежищ в джунглях. Как обычно, это была неонацистская болтовня, но на этот раз вперемешку с явной паранойей. Видимо, ударные дозы кокаина не прошли бесследно для Ледера.
Карлос, сидя спиной к реке, бородатый и лохматый, в военных штанах и черном жилете говорил журналистам, что планирует сформировать армию в пятьсот тысяч человек для защиты национального суверенитета. По его словам, Лару Бонилью застрелили народные массы в целях самообороны.
«Экстрадиция превратилась в проблему национального освобождения, – вещал он. – Народ застрелил Лару Бонилью, прежде чем тот смог с помощью империалистов массово отправить на растерзание более трехсот честных колумбийцев в Соединенные Штаты».
Ледер, как всегда, ловко обошел вопрос о том, чем он зарабатывал на жизнь. Интервьюер спросил его, как он может заявлять, что у Адольфа Гитлера были хорошие идеи, ведь он, помимо всего прочего, убил шесть миллионов евреев.
«Это дезинформация, – ответил Ледер. – Мы знаем, что в Германии было не более миллиона евреев. Во мне половина немецкой крови, так? Другими словами, если и есть кто-то, кто может говорить о Германии, то это не еврей, это немец, то есть я! А если кто-то и может говорить о Колумбии, то только колумбиец. И это тоже я! А не американец, бразилец или чех. Разве я не прав?»
«Я говорю со всей честностью, что Адольф вместе с шестью миллионами солдат уничтожил двадцать один миллион коммунистов, так? И он уничтожил десять миллионов врагов в лице их союзников. Другими словами, Адольф есть и будет и останется величайшим воином в мире».
Ледер рассуждал риторически, не обращая особого внимания на идеологию. Наряду с антикоммунистическими идеями Адольфа он блаженно восхищался современным революционным социализмом. Он клеймил Америку как общество, управляемое журналом «Плейбой», одурманенное порнографией и которое, руководствуясь интересами военной промышленности, вынуждает Соединенные Штаты Америки развяз