Очоа сказал, что очень зол из-за того, что его обвинили в убийстве Барри Сила. И хотя он лично знал пилота, Очоа уверял, что ни он сам, ни его брат Фабио не убивали Сила. Он предложил предоставить подписанное заявление об их невиновности в соответствующие органы США. Хорхе Очоа заявил, что с УБН он сотрудничать не станет. Их методы, как он сказал, всегда приводили к тому, что людей «компрометировали».
Адвокат из Майами вернулся в Картахену, чтобы переночевать, но ему сказали, что он произвел хорошее впечатление на братьев Очоа и должен снова встретиться с ними в Медельине. Адвокат возражал. Медельин был слишком опасным местом. Но выбора у него не было и пришлось согласиться.
Беседа с Хорхе Очоа продолжилась в одном из его домов, на холмах недалеко от Медельина.
«Я точно знаю, что нужно США», – заявил Очоа.
Очоа сказал, что они хотят провести коллективные переговоры с «разведывательным подразделением» правительства США. По его словам, они владели некой информацией, которая представляла интерес для национальной безопасности Америки. Пока они ждали приезда остальных, Очоа снова пожаловался, что адвокаты его обманывали, хотя он платил большие деньги, а юристов насчитывалась целая сотня. Он заявил, что оказался на свободе потому, что заплатил судьям шесть миллионов долларов. И эта сумма приводила его в бешенство.
Затем в сопровождении свиты телохранителей вошел мужчина в походной рубашке, синих джинсах и высоких сапогах. Через его плечо была перекинут автомат. Он представился Карлосом Ледером. Ледер поразил адвоката сочетанием необычной внешности, прекрасного английского и взгляда хладнокровного убийцы.
Вслед за Ледером пришел еще один мужчина. Его представили как Эскобара, а имени адвокат не расслышал. Он был приветлив, но по-английски не говорил. Ледер сказал, что это их босс.
«Мы здесь для того, чтобы начать переговоры с правительством США», – объявил Ледер от лица всех.
Он сказал, что они были вынуждены работать с партизанами-коммунистами, которых он описал как стотысячную армию, состоящую из палестинцев, ливийцев, перуанцев, аргентинцев, эквадорцев и кубинцев. Ледер уверял, что на самом деле они сами ненавидят коммунистов и предоставят США данные о поставках оружия партизанам Колумбии. Кроме этого он предложил информацию о деятельности коммунистов в Никарагуа, на Кубе, в Мексике и Панаме. Он сказал, что у них с Эскобаром в Никарагуа есть свои люди. Адвокату с самого начала сообщили, что Очоа финансировал и «контрас», и сандинистов.
Ледер предложил, чтобы люди картеля в Никарагуа собирали разведданные для США в течение шести месяцев или около того, а взамен, если все будут удовлетворены, им дадут амнистию.
Какая ирония: картель предлагал именно то, от чего открещивались адвокаты Хорхе Очоа в Испании, обвиняя правительство США во лжи.
Теперь же лидеры картеля хотели, чтобы два или три агента США, например ФБР, но никак не УБН, прибыли в Колумбию и выслушали их предложение. Ледер счел важным отметить, что американским агентам они никогда не причиняли вреда. Они гарантировали безопасность любому, кто придет к ним на переговоры.
Затем Хорхе Очоа передал адвокату письмо от своей матери на испанском:
«Посредством этого письма мы даем вам все полномочия представлять трех моих сыновей, которых зовут Фабио Очоа, Хуан Давид Очоа и Хорхе Луис Очоа, на переговорах с правительством США. Вам необходимо доказать их невиновность.
Власти Америки обвиняют моих сыновей в вещах, которые не соответствуют действительности. Нам сообщили, что колумбийские граждане не могут рассчитывать на справедливое судебное разбирательство в США.
Эти утверждения о дискриминации колумбийцев в Соединенных Штатах Америки упоминались в испанских судах во время рассмотрения дела моих сыновей. Нам нужен ваш немедленный ответ.
С сердечной благодарностью,
Адвокат вернулся в Майами 28 октября. Он снова встретился с Диком Грегори, который посмеялся над предложением предоставить разведданные о колумбийских партизанах в обмен на амнистию. Грегори плевать хотел на партизан Колумбии – больше всего на свете он хотел посадить лидеров картеля за решетку.
И он совершенно не верил обещаниям картеля выйти из бизнеса. Грегори не мог представить, что возможно предоставить абсолютную амнистию крупнейшим наркоторговцам в мире, основываясь только на их честном слове, что они больше не будут производить наркотики. Кроме того, это было практически то же самое предложение, которое картель сделал в Панаме в 1984 году. И оно было неприемлемым в любом случае.
Несмотря на это, он чувствовал себя обязанным довести его до сведения своего босса, прокурора США Леона Келлнера. Келлнер также не воспринял предложение всерьез и передал его в Вашингтон, где оно и умерло тихой смертью в кабинетах власти. Никто в правительстве США не захотел участвовать в соглашениях с картелем.
Обвинительное заключение по картелю обнародовали 18 ноября, на следующий день после убийства Хайме Рамиреса. В США известие о смерти полицейского прошло незамеченным. Большинство американцев ничего не знали о Рамиресе и почти не слышали новостей из Колумбии после освобождения Хорхе Очоа из тюрьмы. Таким образом, публичное разоблачение Медельинского картеля привлекло не больше внимания, чем любое другое крупное обвинение в торговле наркотиками. Ведь не было ни драматичных свидетельских показаний, ни крупных арестов – просто довольно отрывочный отчет об огромном незаконном бизнесе, действующем в условиях большой секретности в другой малоизвестной стране. «Майами Геральд» и «Нью-Йорк Таймс» – две газеты, которые наиболее широко освещали международную торговлю кокаином, поместили эту историю на второй полосе и под скромными заголовками.
Зато в Колумбии обвинительное заключение вызвало сенсацию. Редакторы изо всех сил старались раздобыть копии документа, в котором перечислялись все главные кокаиновые воротилы Колумбии. «Эль Эспектадор», вторая по величине газета Колумбии, опубликовала материалы об обвинении в организации картеля в виде двух частей «информе экспесьаль» («специального репортажа») в выпусках от 5 и 11 декабря 1986 года. Корреспонденты раздела ссылались на обвинительное заключение, но не пренебрегли возможностью собственного глубокого анализа колумбийского оборота кокаина.
Такое часто практиковали в отдельных колумбийских СМИ, ведь это позволяло освещать наркоторговлю, не навлекая на себя гнев картеля. У «Эль Эспектадор» было намного меньше шансов, что картель их атакует, если в статьях информация отображается так, как будто она идет непосредственно из США. Репортеры колумбийских новостных агентств часто передавали информацию своим коллегам в Америке в надежде, что они тоже ее опубликуют в американских газетах или покажут по американскому телевидению. Затем колумбийцы переводили репортажи из США, перепечатывали или выдавали в эфир под маркером «что Америка говорит о Колумбии».
Тем не менее регулярные публикации о картеле грозили большой опасностью и требовали незаурядного мужества. Никто не шел на этот риск с большей готовностью, чем «Эль Эспектадор». Команда «информе экспесьаль» за последние пару лет ни разу не указывала автора ни одной серьезной статьи о картеле или его членах. Газета была известна своей категоричной оппозицией к наркоторговцам. Пабло Эскобар пристально следил за ней с августа 1983 года, когда на первых полосах газета сообщила о первой конфискации кокаина Крестного отца. Ничто не нанесло большего ущерба многообещающей политической карьере Эскобара, чем его фотография из полицейского участка, которую поместили на самом видном месте во второй по величине газете Колумбии. В последние месяцы антикартельные крестовые походы «Эль Эспектадор» возглавлял главный редактор Гильермо Кано Исаcа, который часто писал о наркотиках в своей колонке «Либерта де Апунтес» («Записной книжке»). Благородный седовласый Кано, которому был шестьдесят один год, являлся столпом Либеральной партии и имел аристократическое происхождение. Он вел долгую одиночную борьбу за ужесточение законов против нелегального оборота наркотиков в Колумбии. Кано был очень возмущен, когда не так давно несколько уважаемых колумбийцев выступили против экстрадиции и предложили легализовать торговлю наркотиками, чтобы избежать дальнейшего насилия.
«Легализовать незаконный оборот наркотиков? – риторически вопрошал Кано в недавней колонке. – Это все равно что легализовать и оправдать и сопутствующую ему деятельность – отмывание денег, убийства судей Верховного суда, членов кабинета министров и многих других лиц, которые, выполняя свой долг, стали жертвами наркоторговцев и их наемных убийц».
17 декабря 1986 года, в среду, Кано, как обычно, ушел с работы примерно в 7:30 вечера. Он прошел к своему парковочному месту, сел на водительское сиденье своего темно-красного универсала «субару» и влился в поток машин. Заднее сиденье было завалено рождественскими подарками в яркой упаковке, которые Кано купил во время обеденного перерыва.
Редакция газеты располагалась в районе Эльдорадо на западной окраине Боготы недалеко от аэропорта. В полутора километрах от «Эль Эспектадор» находился офис «Эль Тьемпо», крупнейшей газеты Колумбии и их главного конкурента. Это был малонаселенный промышленный район с активным движением, а Авенида дель Эспектадор, проходящая прямо перед офисом газеты, была главной пригородной магистралью.
Кано собирался повернуть направо и, выезжая из ворот, быстро перестроился на крайнюю левую полосу, чтобы развернуться вокруг разделительной полосы, которая поросла как клумба посередине проспекта. Это был непростой маневр, но Кано проделывал его пять раз в неделю. Этим вечером Кано не заметил мотоцикл, припаркованный на разделительной полосе слева от него, а если и заметил, то не обратил на него внимания. Пока он ждал возможности развернуться, молодой человек слез с заднего сиденья мотоцикла, положил на землю что-то похожее на футляр для музыкальных инструментов и неспешно его открыл. Оттуда появился короткоствольный пистолет-пулемет МАК-10. Затем молодой человек встал, быстро подошел к водительскому окну «субару» и нажал на спусковой к