рючок. Кано умер мгновенно.
29. Улыбка Пресвятой Девы
Гибель Гильермо Кано Исаcы обрушила гнев Колумбии на Медельинский картель с не меньшей силой, чем это было после убийства Родриго Лары Бонильи два с половиной года назад. Отчасти это было связано с тем, что пожилой журналист был одним из самых известных людей страны. По нему скорбели и действующий президент, и его предшественники.
Другая причина была в том, что Кано был репортером. Ничто так не возмущает и не пугает журналистов, как убийство одного из них за то, что он что-то написал или выдал в эфир. Именно коллеги по перу и подняли шумиху.
В четверг, на следующий день после убийства, президент Вирхилио Барко возглавил похоронную процессию на кладбище неподалеку от Боготы. Вдоль дороги выстроились тысячи людей, которые махали колумбийскими флагами. Репортеры вели запись происходящего.
В пятницу Общество журналистов Боготы объявило об отключении новостей по всей стране. Колумбийские репортеры, редакторы и новостные корреспонденты вышли на «марши молчания» в столице и других городах. Они почтили память более двадцати журналистов, убитых картелем за последние четыре года.
Для Барко убийство Кано стало вызовом. Был необходим решительный и быстрый ответ. Его администрацию, как и прежнюю Бетанкура, наркоторговцы подвергли унижению. Сначала было дело Очоа в Картахене, позор всей страны, который в очередной раз превратил колумбийскую систему правосудия в посмешище. Потом было убийство Рамиреса. А теперь гибель Кано. Казалось, что Медельинскому картелю с рук могло сойти абсолютно все.
Правоохранительные органы были по-прежнему деморализованы. Барко критиковали в прокуратуре США в Майами как жалкого бездельника, а в домах видных граждан Боготы – как неэффективного чиновника. Избиратели тоже не слишком жаловали своего прежнего фаворита. В отличие от Бетанкура, от Барко не исходило человеческой теплоты, он редко появлялся на публике и еще реже делал заявления. Колумбийцы, как и большинство людей, хотели, чтобы во главе их страны был настоящий лидер.
Но время пришло. Сначала Барко издал большой пакет указов о введении военного положения. Указы были временными, но довольно жесткими. Теперь силы правопорядка могли арестовывать и задерживать любого без объяснения причин на срок до десяти дней. Кроме того, за незаконное владение взлетно-посадочной полосой полагался тюремный срок до десяти лет, а за незаконное хранение оружия – до восьми. Покупатели мотоциклов должны были зарегистрироваться в полиции в течение двадцати четырех часов после приобретения. Продажу мотоциклов объемом двигателя более 30 л.с. без получения специального разрешения запретили.
Правительство запустило программу защиты свидетелей и систему вознаграждения для людей, предоставляющих информацию силам безопасности. Наконец, руководство страны впервые предоставило правоохранительным органам секретный список из 128 крупнейших разыскиваемых наркоторговцев Колумбии. В нем значились все громкие имена, а также пятьдесят шесть человек, экстрадицию которых запрашивали США.
Барко развязал руки правоохранительным органам, ввел полномасштабные репрессии и стал ждать результатов. Это была вторая атака президента на наркобизнес. Первая случилась после освобождения Очоа. В целом это была третья по счету попытка обуздать наркобизнес в Колумбии после смерти Лары Бонильи. Предыдущие наделали много шума. Было много арестов, изъятий наркотиков и конфискаций имущества, но мало кого посадили, и картель, казалось, ничуть не пострадал. Усложнение регистрации мотоциклов применялось каждые два года с тех пор, как люди Грисельды Бланко изобрели популярный способ убийства. Но в реальности осуществить контроль за этим было практически невозможно: мотоциклы прекрасно продавались с рук, или их можно было просто угнать.
Тем не менее Барко справился неплохо. За первые три недели после принятия указов полиция арестовала 360 человек, изъяла 2,43 центнера кокаина, уничтожила пять лабораторий и конфисковала более четырехсот единиц оружия. Из списка наиболее разыскиваемых вычеркнули восемь имен, включая двоих, подлежащих экстрадиции. Добычей стал Эваристо Поррас, бандит со стажем из Летисии, чей чек на миллион песо оказался среди средств на предвыборную кампанию Лары Бонильи. Полиция задержала его на карибском курорте Сан-Андрес и арестовала за незаконное хранение оружия. В том же году оперативники АДБ в частном порядке назовут его, наряду с Гонсало Родригесом Гачей и Пабло Эскобаром, одним из спонсоров убийства Кано, но к тому времени Порраса уже отпустят ввиду отсутствия улик.
Одно из существенных отличий новых попыток прижать наркобизнес состояло в том, что Барко не стал игнорировать связи партизан с наркоторговцами. Его администрация не стремилась к «мирному процессу» Белисарио Бетанкура. Политика Барко была направлена на полное разоружение ФАРК и его воссоединение с обществом. Партизаны ответили, что для них сдать оружие будет слишком опасно, ссылаясь на гибель трехсот членов «Патриотического союза», которых, по их мнению, ликвидировали карательные отряды армии Колумбии.
Правительство Барко не сочло этот аргумент убедительным, намекнув, что многие убийства были результатом грязной вендетты и разборок между различными группами партизан. Далее чиновники заявили, что партизаны ФАРК и посредники картеля в джунглях в течение нескольких месяцев похищали и убивали друг друга из-за прав партизан на сбор «грамахе» с «кампесино». В начале 1987 года фермеры коки вышли на улицы в знак протеста против этого насильственного сбора.
ФАРК и «Патриотический союз», осознав, какой неприятный оборот принимает дело, начали обвинять наркоторговцев, особенно Родригеса Гачу, владельца полей коки в Гуавьяре. Лидер «Патриотического союза» Браулио Эррера заявил, что Гача объединился с «подразделениями вооруженных сил, владельцами ранчо, а также с некоторыми политиками, чтобы убивать наших людей».
Скромные успехи нового этапа борьбы с наркоторговлей продлились четыре недели, а самый пик пришелся на период с рождественских праздников до Нового года. Ущерб, нанесенный колумбийскому обществу войной с картелем, превращал локальные победы государства в значительные события. После тяжелого 1986 года страна снова была на подъеме. Плохих парней арестовывали, полиция изымала наркотики. Все выглядело довольно неплохо, даже если этому суждено было продлиться недолго.
Так и случилось. 13 января 1987 года до Боготы дошла весть о том, что на посла Колумбии в Венгрии Энрике Парехо Гонсалеса, бывшего министра юстиции, который два года с большим трудом, но успешно боролся с картелем, напали во время его выступления в Будапеште и пять раз выстрелили в него.
Не было никаких сомнений в том, кто мог за этим стоять. С момента прибытия Парехо в Будапешт в августе прошлого года он стал получать письменные угрозы. Везде говорилось одно и то же: «Можешь сбежать хоть на Луну, но от нас ты не спрячешься!» Что и было впоследствии доказано. В день преступления в колумбийские СМИ звонили люди из так называемой команды Эрнана Ботеро, взявшей на себя ответственность за нападение. Ботеро был первым колумбийцем, высланным в США в соответствии с договором 1979 года. Приказ о его экстрадиции был одним из тринадцати, подписанных Парехо. Благодаря мастерству венгерских врачей Парехо выжил, и в ходе двух операций все пули удалось извлечь.
А Колумбия по-прежнему остро нуждалась в настоящем публичном успехе в ее борьбе против картеля.
Майор Национальной полиции Уильям Лемус точно знал, что Карлос Ледер находится в окрестностях Медельина. Об этом говорили в городе, об этом он слышал от своих осведомителей. Он почти что чуял его запах. В декабре 1986 года Лемус занял пост начальника полиции в Рио-Негро, городке примерно в пятидесяти километрах к востоку от Медельина. С самого начала люди говорили ему одно и то же: Карлос Ледер приехал в город из своего убежища в джунглях, чтобы обсудить дела с Пабло Эскобаром. Якобы он хотел создать вместе с Крестным Отцом несколько новых кокаиновых лабораторий в окрестностях Медельина.
По слухам, Эскобар пригласил его и поселил на конспиративной квартире в Рио-Негро. Узнав это, Лемус открыл охоту на Ледера. После убийства Гильермо Кано Лемусу разрешили обыскивать все, что он хотел, и арестовывать практически любого, кто вызовет подозрения или косо посмотрит. Но особых успехов пока не было.
В этой части Колумбии искать было особенно трудно. Рио-Негро раскинулся посреди андских сосновых лесов, окружавших Медельин. Это было очень живописное место – полевые цветы покрывали изумрудные склоны холмов, чистейший горный воздух, благоухающий смолой и хвоей. Но это была почти что глушь – обширные участки леса, перемежающиеся проселочными дорогами, многие из которых вели в непроходимые джунгли. Лемус решил, что Эскобар мог спрятать Ледера в одном из своих домов в горах, которые картель построил для отдыха на выходных. Но он не знал точно, где именно мог скрываться Ледер.
Около полудня 3 февраля 1987 года констебль из Гуарне, городка примерно в тридцати километрах к северу от городка Ла-Сеха, привел осведомителя из числа «кампесино». Лемус поручил ему проверить информацию о домике в сельской глубинке. По словам констебля, крестьянин заметил там группу мужчин, которые кричали, слушали музыку и последние два дня устраивали громкие вечеринки. Кампесино поговорил со смотрителем дома, тот был возмущен беспорядком, который устраивали гости, и расстроен, что придется все это убирать. «Может быть, ми майор, глянем, что там к чему?» – предложил констебль.
Около четырех часов пополудни Лемус и двое молодых полицейских осторожно приблизились к дому в Гуарне. Это было скромное двухэтажное шале, новое и ярко выкрашенное. Перед домом была небольшая лужайка, а в стороне – хозяйственная постройка. Лемус не мог видеть заднюю часть шале, но смотритель заверил, что оно выходит на глубокий заросший каньон с небольшим ручьем далеко внизу. На дальней стороне каньона виднелся поросший соснами склон холма. Зелень скрывала часть дома, делая его невидимым с главной магистрали. Добраться до шале можно было только по малоприметной проселочной дороге.