еттинджил. — Лаборатория–исполин!»
Гилиберт сообщил Рамиресу в Боготу о своих находках. И, высказав опасение, что снайперы вот–вот вернутся, попросил прислать людей на помощь, да побыстрее. Вертолетчики нашли в лесу еще несколько посадочных полос, но невозможно было обследовать их с неприкрытым тылом. Кстати, Рамирес знает, как называется кокаиновый лагерь? Транкиландия — Тихая деревня.
На следующий день в Боготе перед домом Франсиско Рамиреса, который доводился Хайме Рамиресу младшим братом, остановилась машина. Из нее вышли четверо и позвонили в дверь. Франсиско, сам в прошлом полицейским, не впустив чужаков в дом, выслушал их прямо на улице. Держались они вежливо, говорили тихо. Пабло Эскобар просит Франсиско передать брату, что «его ожидают четыреста тысяч долларов, если он остановится».
— Мы положим их в любой банк, в Панаме, в Штатах — куда он пожелает.
— Я передам.
Франсиско немедленно позвонил Хайме.
— Не связывайся, — велел Хайме. — И вообще, лучше тебе на время потеряться. Всё это очень опасно.
И уже на следующий день Франсиско понял почему. Колумбийское телевидение транслировало, как его брат, две роты прикрытия и добрая половина журналистов страны осматривают крупнейшую в истории партию кокаина. Столько наркотика никто из них никогда не видел.
Рамирес прибыл в Транкиландию с подкреплением 12 марта и взял руководство операцией в свои руки. Ему доложили о существовании другой посадочной полосы в шестнадцати милях к северу. И наутро еще затемно Рамирес перебросил туда вертолеты. Рабочие сбежали, побросав все — полиэтиленовые мешки, спиртное, бумагу, пробирки, пипетки, термометры, кровати, матрасы, еду, лодки, пилы и все оборудование. Они оставили целую тонну кокаина в пятидесяти громадных керамических кувшинах.
Во втором лагере было двадцать навесов и назывался он Кокаландия. Пройдя по тропинке, оперативная группа нашла и третий лагерь — Кокаландию-2 — точный слепок с Кокаландии-1. Здесь обнаружили сто сорок ведер с кокаином — то есть еще пятьсот килограммов. Кокаин перенесли под навесы, к матрасам и оборудованию, и — спалили все дотла. В четвертом лагере, отделенном от Транкиландии рекой Месаи, полиция нашла четыре метрических тонны кокаина, это был самый крупный из найденных тайников. Его тоже сожгли.
Все были в восторге.
— Уму непостижимо! — кричал Петтинджил по радио своим непосредственным начальникам. — Мы тут что ни день, то новую лабораторию с лица земли стираем!
17 марта солдаты наткнулись на базовый партизанский лагерь, принадлежавший Революционным вооруженным силам Колумбии (РВСК). Здесь, как и в кокаиновых лагерях, имелись спальный корпус, кухня и пункт связи. Солдаты изъяли у партизан различное оружие, горы марксистско–ленинской литературы и портновские заготовки: рулоны сине–зеленой материи для формы и треугольные нашивки с желтым тиснением «РВСК». Очевидно, партизаны охраняли кокаиновое производство. Похоже, подтвердились давние предположения военных (а заодно и американского посла Тамза) о связи партизан с наркобизнесом.
За полмесяца 13,8 метрических тонн кокаина обратились в дым, а с ними четырнадцать лабораторий и лагерей, семь самолетов и 11 800 барабанов с эфиром и другими химикалиями. В интервью Джонни Фелпс назвал Транкиландию «заповедником кокаиновой индустрии». Колумбийские власти подсчитали, что за два года эти лаборатории принесли кокаиновым воротилам двенадцать миллиардов чистого дохода. Уничтоженные лагеря, вместе с сожженным кокаином, стоили в десять раз меньше.
Для Фелпса и Рамиреса проведенный рейд означал, что картель больше не собирает грузы «с миру по нитке» — из маленьких домашних лабораторий. Фелпс никогда прежде не видывал таких фабрик, как в Транкиландии, и никто в колумбийской службе безопасности не подозревал об их существовании.
Но одновременно существование Транкиландии бросало правительству некий вызов. Если возможно отгрохать одну фабрику — за остальными дело не станет. Может, их десятки или сотни? Рамирес решил во что бы то ни стало найти все до единой. А Фелпс позаботился, чтобы Рамирес получил снаряжение и необходимые деньги от правительства США. Удачный рейд в Транкиландию сразу расстегнул американские кошельки.
Рамирес стал отныне лучшим полицейским Колумбии; более захватывающего зрелища, чем разгром кокаиновых лабораторий, его соотечественники не видели никогда. Рейд сделал ему карьеру. Рамирес любил славу, ему нравилось быть в центре внимания, и он твердо решил стать в один прекрасный день шефом колумбийской полиции. Однако на лаврах он почивать не собирался. Он был в первую очередь охотником. Им овладела жажда новых побед. Он бросил наркодельцов в нокдаун. Теперь пришла пора добить их окончательно.
В Транкиландии полно антьокцев, значит, без Медельинского картеля тут не обошлось. Да и попытки Эскобара остановить Рамиреса явно свидетельствуют, что у него рыльце в пушку. А участие клана Очоа доказано неоспоримо: ведь самолет с эфиром приземлился на асьенде «Веракрус». Самым большим откровением было для полиции участие кокаинового дельца из Боготы Хосе Гонсало Родригеса Гачи. Он оказался совладельцем лабораторий, найденных в джунглях. Тридцатишестилетний Родригес Гача никогда не считался птицей высокого полета. Приземистый, полноватый (рост 165 см), он был известен под кличкой Мексиканец, поскольку питал особую слабость ко всему мексиканскому.
Первой уликой против Мексиканца был разбитый самолет, обнаруженный на одной из посадочных полос в лесных дебрях. Владельцем самолета был Хусто Пастор Родригес Гача, брат Мексиканца. Следующий сигнал поступил от шефа полиции из Летиции, городка на Амазонке, где картель перекупал лист коки у перуанцев. В Летиции прошел слух, будто Родригес Гача полностью обанкротился в результате Транкиландского рейда. Оказывается, еще с середины декабря 1983 года он начал перебрасывать пасту и кокаиновое основание из Перу на реку Яри и вложил в лаборатории колоссальные средства. Финансовый крах Родригеса Гачи явно подтверждал, что он — партнер Медельинского картеля.
Накануне рейда цена килограмма кокаина в Майами при оптовых закупках составляла 14 тысяч долларов. После рейда она мгновенно подскочила, впервые за последние три года обнаружился кокаиновый дефицит. И борцы с наркотиками воспряли: рейд нанес картелю несомненный ущерб. Но что намерены предпринять кокаиновые магнаты?
12 БЕЛЫЙ «МЕРСЕДЕС»
Нервы министра юстиции Лары Бонильи были на пределе. Картель постоянно терроризировал его близких, и напряжение сказывалось на главе семьи.
Вступив в должность министра, Лара Бонилья вскоре с головой ушел в схватку с наркомафией, его подстегивало гнусное обвинение во взятках, предъявленное ему Пабло Эскобаром. С того памятного заседания конгресса скандальные публикации о делах картеля заполонили прессу, теле- и радиожурналисты приправляли их смачными деталями — все с ведома и благословения министра юстиции.
Результаты кампании превзошли все ожидания. Карлос Ледер ушел в подполье, а на столе президента Бетанкура ждал подписи приказ о выдаче Ледера американцам. Лара Бонилья лишил весь клан Очоа летных прав, а ведь они владели целой эскадрильей небольших самолетов. В начале 1984 года Лара Бонилья — с подачи полковника Хаймс Рамиреса — уличил тридцать политиков в использовании наркоденег для предвыборной борьбы.
Больше всех от карающей десницы министра пострадал Пабло Эскобар. Благодаря разоблачениям Лары Бонильи его с позором выдворили из конгресса, и теперь газеты пестрели унизительными публикациями о его небезгрешном прошлом. Попытки продвинуться на политической арене пришлось оставить навсегда.
Но сдался Эскобар не без боя. Тихо переждав первую волну общественного гнева, он снова взялся за оружие. В феврале 1984 года, когда суд аннулировал ордер ка его арест, Эскобар потребовал от правительства отмены соглашения о выдаче преступников. Он заявил, что в противном случае они с Ледером закроют полторы тысячи предприятий, оставив без работы более двадцати тысяч жителей страны. А выступая на политическом митинге, он назвал Лару Бонилью «подсадной уткой американского империализма». Эскобар также обратился с открытым письмом к послу США Тамзу, где отрицал свою причастность к кокаиновым лабораториям, осуждал соглашение о выдаче преступников и характеризовал Лару Бонилью как «представителя вашего правительства в колумбийском кабинете».
Эта последняя фраза показалась Джонни Фелпсу очень точной. Он безмерно уважал Лару Бонилью и восхищался им; презрение же Фелпса к колумбийскому правительству росло день от дня. Для выдачи преступников президент Бетанкур не предпринимал практически ничего и весьма слабо выражал солидарность со взглядами и борьбой Лары Бонильи. Теперь же он сидел сложа руки и спокойно наблюдал, как крупнейший в мире наркоделец, отъявленный убийца, оскорбляет министра юстиции.
Фелпс был прежде всего полицейским. И умел рисковать — такая работа. Однако он очень тревожился за Лару Бонилью. Министр явно не знал всей подноготной наркомахинаций, не имел поддержки сверху и слабо представлял силы своих противников.
В августе 1983 года колумбийская полицейская разведка предотвратила первое покушение на жизнь Лары Бонильи, организованное из Медельина. После раскрытия заговора Тамз и Фелпс посетили Лару Бонилью в министерстве юстиции.
— Вам надо держаться осмотрительней, — посоветовал Тамз, и предложил ему свой собственный бронежилет. Поблагодарив обоих американцев, Лара Бонилья посмеялся над их опасениями. Выйдя от министра, Тамз отдал бронежилет Фелпсу:
— Держите! И всучите ему непременно!
Фелпс передал жилет Ларе Бонилье, а вот заставить носить — так и не смог.
В другой раз, зайдя вместе с Тамзом к министру, Фелпс сообщил ему, что УБН обнаружило утечку информации в его собственном министерстве: сотрудники поставляли сведения наркодельцам. И снова Лара Бонилья не воспринял угрозу всерьез. Фелпс сказал Тамзу:
— Он еще не верит — не дозрел.