— За бурную, интересную жизнь приходится платить сполна. Нельзя проторчать всю жизнь в Батон—Руже, по будням таскаться на службу, отсиживать там от звонка до звонка, по субботам ходить на футбол, а по воскресеньям — в церковь и рассчитывать при этом на интересную жизнь. Настоящая, полнокровная жизнь всегда сопряжена с риском, с угрозой смерти. Называйте меня рыцарем фортуны, кем угодно называйте, но я эту жизнь ни на что не променяю.
Кэмп спросил Сила, насколько верны слухи об обещанном за его голову вознаграждении. Вроде бы братья Очоа обещали 350 тысяч?
— Джон, при такой работе рискуешь каждую минуту. Поэтому и платят за нее неплохо. Ну, а волков бояться — в лес не ходить. Я никого не боюсь. Пускай охотятся за моим скальпом. В конце концов, чему быть, того не миновать.
Кэмп подытожил сказанное.
— Наш фильм не защищает и не обвиняет. Мы преследовали совсем иные цели. Да, образ жизни Сила подозрителен. И он выбрал такую жизнь сам. Его связи с поставщиками кокаина, его участие в головокружительных операциях ЦРУ и УБН создали ему некий ореол таинственности. Он утверждает, что этот ореол и превратил его в мишень для ревностных сыщиков.
Мы неоднократно обращались к федеральному прокурору Бардвеллу и другим официальным лицам. Мы просили их прокомментировать нарушения в ведении следствия. Быть может, обвинения Сила голословны? Но юристы отказались отвечать на наши вопросы и крайне отрицательно отнеслись к тому, что Сил получил возможность высказать свои претензии во всеуслышанье. Однако претензии Берри Сила и его друзей к федеральным властям выходят далеко за рамки данной конкретной ситуации. Ущемление свободы личности, давление на свидетелей, пренебрежение к процедуре суда присяжных — все это ставит под сомнение безупречность нашей системы правосудия. Такие вопросы требуют ответа — не важно, кто их задает!
Этот фильм поставил луизианских следователей в крайне неловкое положение. Отказ Бардвелла давать интервью представил дело в совершенно определенном свете. Льюис Англсби считал, что Сил практически «объявил войну федеральным властям — сам навлек на себя беду».
19 МАКС
«Вас требует дядюшка Сэм» смотрели не только луизианские федеральные власти. Вскоре частный батон–ружский сыщик отправил видеозапись фильма в Медельин, семейству Очоа.
Через несколько дней в северном пригороде Майами появился коренастый инженер по имени Макс Мермелстайн. Остановился он в доме колумбийца Рафаэля (Рафы) Кардоны Салазара. Мермелстайн работал на Кардону — торговал кокаином. Когда он прибыл, в доме находились его шеф и несколько других колумбийцев, среди них — Карлос Аранго, по кличке Кумбамба, — самый страшный убийца в Майами. Был там и некий Кано, приехавший из Медельина с видеозаписью. Братья Очоа послали Кано в Штаты, чтобы он убрал Эллиса Маккензи. Ведь тот, кого они принимали за Маккензи, собирался выступить свидетелем против Хорхе Очоа и Пабло Эскобара.
Рафа Кардона включил видеомагнитофон, и втроем — Рафа, Кано и Макс — они уселись у экрана. Тогда–то Макс впервые узнал, что настоящее имя Маккензи — Адлер Берриман Сил.
Просмотрев фильм, они стали прикидывать, где искать Сила. Кано несколько раз летал с ним вторым пилотом, возил из Колумбии наркотик. Он знал адрес Сила в Батон—Руже; знал, на каких машинах ездят его жена и секретарша; знал его излюбленные рестораны. Кокаиновые короли предпочли бы получить Сила живым и предлагали за похищение миллион. Ну, а если не выйдет… Тогда Сил должен замолчать. За убийство Сила Фабио Очоа и Пабло Эскобар обещали полмиллиона.
Тут до Макса дошло, что убить Сила предлагают именно ему. Выбор пал на него, оттого что он — американец. Колумбийцы в Батон—Руже — гости залетные, подозрительные. И Макс согласился. Он чувствовал, что за отказ сам поплатится жизнью.
Рафа Кардона позвонил в Колумбию и передал Максу трубку. Фабио Очоа поблагодарил его за согласие и пожелал удачи. Затем трубку взял сам Эскобар и тоже сказал Максу «спасибо». Затем снова Фабио: спросил, не нужно ли денег на расходы. Макс не отказался. Сколько? На их усмотрение.
После телефонного разговора Кано напомнил Максу, что Сил женат и у него есть малолетние дети. Макс возмутился. Он не детоубийца!
— Кто знает, как повернется дело? — сказал Рафа. — И никуда ты тогда не денешься.
Для Медельинского картеля Макс Мермелстайн был «на все руки гринго». Детство Макса прошло в Бруклине, а его жизненный путь оказался извилист и тернист. В тринадцать лет он, по настоянию отца, начал работать. «Чтобы понял, что деньги не валятся с неба». За учебу с тех пор платил сам. В 1963 году он окончил Общественный колледж в Нью—Йорке, получив степень бакалавра прикладных наук. Работал инженером–консультантом, но ему наскучило сидеть целый день за письменным столом. Занялся торговлей, продавал обогреватели и вентиляторы. Потом наскучило и это. В начале семидесятых годов, после развода, переехал в Пуэрто—Рико, желая начать жизнь заново. Спустя шесть лет получил должность главного инженера отеля «Принсес» во Фрипорте на Багамах.
К тому времени Макс женился на колумбийке, с которой познакомился в Пуэрто—Рико. Чтобы помочь ее семье, он занялся нелегальной переправкой беженцев через Багамы в США.
В 1978 году переехал в Майами — главным инженером загородного клуба «Авентура» («Приключение»). А колумбийцы продолжали проникать в Штаты по проторенной им тропе. Среди них оказался и Рафа Кардона — бывший медельинец лет двадцати пяти. Приехав в США, Рафа зашел к Максу, рассказал, что занимается контрабандой кокаина, и потихоньку втянул Мермелстайна в преступный бизнес.
Однажды паренек по имени Фабио оставил у Макса килограмм наркотика для Кардоны. Макс принял его тогда за старшеклассника — панкующего, длинноволосого.
Он красиво, без просторечных словечек говорил по–испански и был прекрасно воспитан.
Вскоре Максу случилось попасть вместе с Кардоной в притон контрабандистов. Кардона приехал за очередным килограммом и оставил Макса в машине. Но тут появился Фабио в сопровождении еще одного человека и пригласил Макса в дом. И там в одной из комнат Рафа показал Максу два контейнера с небывалым — по меркам 1978 года — грузом. Там было несколько сот килограммов кокаина.
Лишь покинув притон, Макс узнал, что длинноволосый паренек — важная птица, один из братьев Очоа. А клан Очоа — крупнейшие в мире наркодельцы. Фабио ведает майамской сетью сбытчиков. Кардона как раз на него и работает.
Несколько месяцев Макс был на побегушках: сюда килограмм, туда килограмм. В канун Рождества все изменилось. В тот день Мермелстайны принимали гостей у себя дома, в западном пригороде Майами. Был и Рафа. Гости уже разошлись, но Рафа вдруг вернулся с приятелем–сбытчиком по кличке Чино (Метис). Выпили еще, понюхали кокаин. Потом Рафа попросил Макса отвезти их домой.
Макс сел за руль белого фургона Рафы, и они покатили по пустынным пригородным улицам. Рафа сидел возле Макса, а Чино сзади. Рафа и Чино беспрестанно пререкались. Выяснилось, что в тот же вечер, на другом сборище, Рафа выстрелом в упор убил человека — за невпопад сказанное слово. Чино утверждал, что Рафа сглупил.
Оружие у Рафы было всегда под рукой. Он вдруг развернулся и разрядил в Чино свой револьвер 38–го калибра.
— Я только вспышки видел, — вспоминал позже Мермелстайн. — Нога точно приросла к педали, жму газ и жму — так и гоню без остановки.
В конце какого–то проулка все же остановились и выкинули труп в чистом поле. Рафа объяснил, что в одном из грузов недоставало трех килограммов кокаина. В воровстве подозревали Чино и еще одного парня.
— В сущности, с этого дня я стал пешкой в его руках. Ведь он убил Чино при мне, а меня не тронул. По–моему, он все продумал заранее.
Макс и Рафа на время убрались из Майами. Рафа отправился в Медельин, а Макс — в Нью—Йорк. Там он тоже служил колумбийцам верой и правдой, зная, что за ним наблюдают.
Минуло два года, и, наконец, в феврале 1981 года Рафа призвал Макса обратно в Майами: пускай Макс на него поработает. В апреле 1981 Макс побывал на встрече «в верхах», проходившей на асьенде «Веракрус». Молодой кокаиновый король Хорхе Очоа был столь предупредителен к гостю, что Макс почувствовал к нему искреннее расположение. Очоа умел найти подход к любому, и никто ему ни в чем не отказы вал.
Вернувшись в Майами, Мермелстайн стал координатором контрабандных полетов. До конца 1981 года — за семь месяцев — он принял от Очоа девятнадцать тонн с тридцати восьми самолетов. По крайней мере раз в неделю он говорил по телефону с самим Хорхе Очоа: назначали время полетов, подсчитывали доходы, решали проблемы сбыта и сбора денег. В январе 1982 года Мермелстайн и Рафа присутствовали на встрече в Кали, где обсуждались будущие лаборатории в Транкиландии. Там–то впервые Макс и услышал о летчике Маккензи. Этому гринго предстояло перебросить для картеля огромный груз. Наркодельцы называли Маккензи Эль Пахарито — Птичка.
У Макса тоже была своя транспортная группа — соперники Маккензи. Он сколотил ее из американских летчиков и владельцев моторных катеров, заключив с ними — от лица Рафы — договор на переброску кокаина. Они начали действовать в сентябре 1982 года. Брали в Колумбии груз на борт своего единственного самолета «Пайпер—Навахо» и сбрасывали его в прибрежные воды багамского острова Лонг—Кей. Там плавающие мешки втаскивали на борт катеров и со скоростью в 150 км/ч мчали в Майами. Через 45–50 минут под покровом темноты катера проскальзывали в Бискайский залив. С одиннадцатого этажа одного из зданий на набережной их высматривал в бинокль наблюдатель. В Майами у группы имелся свой центр связи, позволявший самолетам и катерам работать слаженно. Связисты, к тому же, знали частоты, на которых работает полиция, и могли предупредить любую опасность. Операции проходили без сучка без задоринки.
В Майами Макс передавал кокаин сбытчикам, собирал выручку и получал от Рафы около полумиллиона в год, хотя ежедневно ворочал куда большими суммами. За три года он принял от своих колумбийских хозяев около тридцати пяти тонн нар–котика и отправил в Колумбию более двухсот миллионов долларов. Жил Макс хорошо, но особенно не роскошествовал. Дом на Голден—Бич обошелся ему в 350 тысяч, яхта стоила 80 тысяч, машина — 30. Кроме того, у него было