– Это что такое? – ахнула она, разглядывая крохотный росток, зеленевший на дне пробирки.
– Проклюнувшееся семечко семейного дерева. Именно того, чьи цветочки живут в наших браслетах, садовник из королевской оранжереи матерью поклялся. Говорит, это очень редкое растение и питается не только водой и светом. А зацветает только там, где есть любовь.
– Зайчик… – восхищённо выдохнула Лэни, бережно принимая склянку и чувствуя, как ещё жарче распускается у неё в душе дивный цветок, такой же яркий, как расцветшие в этот миг в ночном небе за окном огни.
Глава 9
– Проходите, ваше величество, вот ваши покои, а это ваши, граф, это ваши, герцог, а это… – Седой обходительный дворецкий растерянно смолк, обнаружив, что гость, который должен был жить в комнате один, крепко держит под руку молчаливую девушку.
– Открой для герцога Арвельда сиреневые покои, он не суеверный. – Олтерн, несмотря на усталость, лично следил за расселением гостей и даже не подумал возмущаться таким странным поведением гостя. Да и молчание фрейлины счёл за согласие, твёрдо убеждённый, что сёстры Тишины в обиду себя не дадут.
Сиреневые покои оказались тремя просторными комнатами, расположенными в округлой угловой башне, наполовину врезанной в прямоугольное тело трёхэтажного дворца, который гости пока видели лишь мельком. Из продолговатой гостиной, заканчивающейся широкими створками дверей на огибающий башню открытый балкон, в разные стороны вели ещё две двери, но Арвельд и не подумал туда заглядывать. Дождался, пока слуга поставит сундук, выделенный сёстрами Тэльяне, в ближайшую комнату, и, отпустив, наконец, руку спутницы, указал ей на диван:
– Садись.
Прошёл по комнате, подбирая слова, которые уже полдня никак не хотели уложиться в связные вопросы, подошёл, сел рядом, опёрся локтями в колени и, уронив голову в мозолистые ладони, глухо выдавил только два слова:
– За что?!
И тогда девушка вдруг схватилась руками за горло, давясь давно оплаканным горем, замычала, мотая головой и не в силах объяснить, почему так испугалась когда-то и чего так страшится до сих пор.
– Тэй? – оглянулся на неё не поверивший своим ушам герцог, рассмотрел впившиеся в горло пальцы и текущие по лицу слёзы и вмиг забыл про все вопросы.
Резко дёрнул её к себе на колени, разжимая побелевшие пальчики и лихорадочно целуя всё, до чего дотянулся губами. Залитые слезами щёки, следы от выступивших когтей на подрагивающей от рыданий шее, крепко стиснутые, чтобы удержать крик, губы. И уже через несколько минут ясно понял: он больше не желает знать никаких подробностей и не хочет слушать ни оправданий, ни просьб о прощении. Как оказалось, его сердце давно всё простило, и едва она немного успокоилась и робко ответила на поцелуй, надежда на то, что всё можно начать сначала, превратилась в твёрдое желание больше никогда не допустить, чтобы повторились прошлые ошибки.
– Всё, Тэй… всё… перестань плакать. Больше я тебя никуда не отпущу… никогда, запомни это накрепко… – Дверь в спальню, бесцеремонно распахнутая пинком, так же резко и беспрекословно захлопнулась за ними.
– Арви, ну Арви же! Проснись, наконец!
На непривычно лёгком покрывале тёплой лапой лежал солнечный квадрат, по груди герцога тонким тёплым лучиком гулял женский пальчик. Не открывая глаз, Арвельд сладко потянулся, широко зевнул и, хитро приоткрыв один глаз, лукаво шепнул:
– Зачем?
– Нам нужно поговорить.
– Нет, – решительно обхватив девушку обеими руками и прижав теснее, отказался герцог. – Никаких разговоров. Просто не хочу. Пусть прошлое останется в прошлом.
– Я так не смогу, Мастер… – тихо произнесла она имя, которое несколько лет старалась заставить себя вычеркнуть из памяти. – Я хочу, чтобы ты всё знал…
– И кому ты хочешь причинить боль, Тэйна? – сразу поскучнел он. – Мне или себе? Или сразу обоим? И ради чего? Всё стало ясно сегодня ночью… и я уже сказал: никуда тебя не отпущу. Да и ты не хочешь уходить, меня не обманешь.
– Не хочу… – горько прошептала она, – совсем не хочу. Но знаю точно, если мы сейчас не поговорим, всё недосказанное будет между нами всегда, как гнойная заноза. А я этого не желаю. Знаешь… я столько лет мечтала об этом дне… и теперь не желаю, чтобы старые тайны испортили мне жизнь. Так получилось… я виновна не в том, о чём ты подумал тогда… а совершенно в другом. И судить тебе.
– Ладно… тогда я быстро умоюсь, найду что-нибудь съедобное и одежду, – решил герцог, глянув за окно на довольно высоко поднявшееся в небо солнце, – ты вон уже успела где-то найти рубашку.
– Иди, – серьёзно кивнула она, точно зная, позже он не станет менять решение или отказываться. О том, что Мастер всегда держит слово, знал весь отряд.
В приоткрытую дверь купальни было слышно, как плещется вода и шлёпают босые ноги герцога, а перед мысленным взором Тэльяны вставал тот памятный день, когда она восемнадцатилетней девчонкой приехала к месту своей первой серьёзной работы. В замок Адер.
Пока кучер переговаривался со стражниками, неторопливо поднимавшими тяжёлую решетку ворот, снизу, со стороны реки, примчался мокрый конь с сидевшим на его неосёдланной спине светловолосым босоногим парнем, одетым лишь в закатанные до колен штаны. И был он так по-юношески загорел, строен и гибок, так ловко сидел на лошади и бесшабашно улыбался, что сердце юной учительницы охватило незнакомым огнём.
– Но смотрите, госпожа Тэльяна, – всплыл в тот момент в памяти Тэйны суровый и чуть пренебрежительный голос старой баронессы, подбиравшей по просьбе герцогини Адерской гувернанток для её детей, – не вздумайте кокетничать с молодым герцогом! Он может жениться только по королевскому разрешению, а простого флирта герцог-отец не потерпит. Ну, во всяком случае, не у себя во дворце.
– Какое счастье, что он не герцог, а простой конюх, этот блондин, – облегчённо выдохнула тогда свежеиспечённая гувернантка, ещё не зная, насколько глубоко ошибается.
– Оказывается, нам уже принесли завтрак, – прошедший в гостиную Арвельд вернулся с подносом, – как мило с их стороны.
Он поставил поднос посреди широкой, по-южному упругой лежанки и прилёг с другой стороны, сразу вспомнив, сколько раз они завтракали и ужинали именно так. Проводником Тэйну прислал в их отряд комендант приграничного городка через несколько дней после того, как погиб в стычке с контрабандистами старый командир, и Масту пришлось занять его место. К этому времени он уже прослужил в отряде сопровождения четыре года, и за храбрость и умение наиболее выигрышно выбрать место и время схватки бойцы уважительно звали его Мастер.
– Интересно, и в чьей палатке она будет ночевать? – с ухмылкой поинтересовался тогда один из наёмников, окидывая масляным взглядом стройную фигуру девушки с расписанным жуткими узорами лицом и в мужском костюме, и Маст резко ответил:
– В моей.
– А почему это?!
– Потому что я – командир, – под смех воинов любезно пояснил тогда Маст, и не подозревая, что через несколько месяцев не сможет и помыслить, чтобы Тэйна ночевала с кем-то другим.
Нет, всё началось между ними далеко не сразу, у Маста в этом отношении всегда были свои собственные убеждения и принципы. Просто однажды, уже под осень, после тяжёлого перехода, когда они попеременно вели обоз в обход самых излюбленных бандитами «узких» местечек, она сама пришла под его одеяло «погреться». И больше уже не уходила до того проклятого дня, когда он, вернувшись из дозора, застал Тэйну пьющей одно из тех снадобий, какие глотают ветреные девицы, чтобы «не принести в подоле». А ведь он уже собирался присмотреть в пригороде маленький домик… их общего заработка за то лето вполне бы хватило.
Герцог до сих пор не может припомнить, какие слова говорил тогда в гневе, помнит лишь, как выскочил из своего шатра, словно облитый помоями, и долго слонялся потом по кустам вокруг лагеря, убеждая себя, будто собирает хворост.
А когда вернулся, обнаружил, что она ушла. Забрала все свои вещи и выскользнула под задней стенкой шатра. Маст и не подумал её искать. Знал точно: невозможно найти человека, прабабушка которого была оборотнем, если он захочет спрятаться.
И всё же несколько дней осторожно оглядывался на каждый скрип сучка, надеясь, что Тэйна простит его грубость, как он простил её нежелание иметь его ребёнка. Но потом, когда комендант прислал нового проводника, написав, что Тэйна взяла расчёт, понял, как напрасны были все его надежды. И вот тогда Маст вычеркнул её из своей жизни, решив никогда не навязываться женщине, если она сделала свой выбор.
– Я хочу рассказать всё сначала, – тихо сказала Тэльяна, нехотя отхлебнув пару глоточков чая. – Это недолго. Но не с замка… нет. С монастыря. Я прожила там уже два с половиной года, когда пришли они. Твоя мать и Лэни. И я не сразу их узнала. Лэни сильно выросла и выглядела почти созревшей девушкой, а вот герцогиня… прости за эти слова, но той оживлённой, уверенной в себе и властной женщины больше не было. Она стала… робкой, ранимой и очень чуткой. Но о том, что узнала меня, сказала только через год, когда убедилась, что я не затаила на неё зла и не смогла тебя забыть. Орвидия несколько раз следила за моими тренировками, матушке Тмирне стоило большого труда уговорить меня учиться. Я решилась на это, лишь когда поняла: так сёстры помогают монастырю. Однако ни глупышкой, ни тем более кокеткой я работать не желала, и матушка придумала для меня ремесло – проводник. В монастыре есть и другие редкие ремёсла, которым учатся всего несколько человек, а на проводника училась одна я. Иногда мы занимались вместе с Лэни, и однажды она рассказала мне про ваше с герцогом наказание. Вот тогда я и поняла, почему Святая Тишина вложила мне в душу желание учиться именно этому делу.
– Тэй. – Арвельд одним движением снял на пол поднос и оказался рядом с ней, – я ведь не дурак. Ещё вчера, когда тебя узнал, понял, почему ты пришла именно в наш отряд. Хотя это было очень не просто – узнать в красивой даме мою бесстрашную Тэйну.