«Никогда не ищите в ларях, бочках и сундуках, особенно если вход прятал умный человек. – Эти слова матушки сестра Тишины помнила наизусть. – Ведь умный знает, что воры и любопытные слуги любят проверять именно эти места. А также не стоит искать потайных входов на самом видном месте, это не мелкая вещица и не должна привлекать внимания. Не стоит искать и в труднодоступных углах, особенно если этим входом пользуются довольно часто».
Собственный опыт девушки, помнившей потайные ходы родного дома, и чертежи других замков, неведомыми путями оказавшиеся у Тмирны, подтверждали правильность этих утверждений. И теперь тихоня очень медленно шла вперёд, проверяя взглядом каждый выступ и каждую пустующую полку и бдительно изучая следы. И вскоре могла бы присягнуть, что барон не любитель вина и не поощряет этот порок в слугах, так как к стеллажу с запылёнными бутылками и к огромным винным бочкам вела самая робкая дорожка.
Эста проверяла стеллажи, возле которых было больше всего следов, внимательно осматривала толстенные квадратные колонны, подпирающие тяжёлый каменный свод, заглядывала в каждое местечко, подходящее по всем признакам, и, казалось, совершенно забыла про мужа. Однако, когда Змей протянул руку потрогать один из висевших на крюках окороков, возмущённо зашипела. Значит, успевает следить и за ним, сообразил ничуть не пристыженный граф, чувствуя, как от этого открытия делается теплее на душе. Змей ещё на балу заметил эту манеру жены не спускать с него глаз. Вроде бы болтает о чём-то легкомысленном с сёстрами, но стоит кому-то из придворных дам посмотреть на графа чуть более заинтересованно, как именно в неё и направляет очередную острую шуточку.
Хорошо смазанные петли дверцы едва не подвели изучающих копчёные окорока гостей. И если бы новый посетитель подвала не нёс в руке масляный фонарь, Змей не сразу понял бы, почему цепкая ручка жены торопливо дёрнула его за огромную бочку, пахнущую застарелым маслом.
Она была почти в рост Дагорда, и он мог спокойно наблюдать над верхним краем за неторопливо спускавшимся по ступеням человеком, одновременно прижимая к себе Лэни и мысленно хваля жену за то, что посоветовала надеть тёмную шляпу и спрятать под неё накладные локоны.
Однако тихоня вовсе не собиралась оставаться в неведении, дёрнулась из рук мужа, собираясь выглянуть из-за бочки сбоку. И в этот момент Змей придумал способ, который устраивал его гораздо больше: подхватил Эсту, как ребёнка, и приподнял так, чтобы их лица были рядом.
Спорить и вырываться она предсказуемо не стала, лишь спешно опустила на лицо прикреплённую к небольшой шапочке вуаль.
Мужчина, решивший навестить подвал ночью, шагал как-то неуверенно, пару раз останавливался, оглядывал корзины и лари, потом снова двигался дальше. И вскоре Дагорд безошибочно узнал в нём барона Бьюринга. Он был в том же шлафроке, но выглядел каким-то несчастным и встрёпанным. И прошёл почти рядом с бочкой, даже не глянув в ту сторону, где прятались его гости. Остановился хозяин в углу, у небольшого стеллажа с коробочками, горшочками и туесками с пряностями и приправами. Содержимое каждого пузырька и коробка можно было определить по украшавшим их аккуратным медным бирочкам.
Осторожно просунув руку за одну из стоек, барон покопался там и вдруг потянул стеллаж на себя. Казавшееся незыблемым сооружение вдруг легко и бесшумно повернулось, словно обычная дверь. Бьюринг спокойно шагнул в таившийся за стеллажом коридор, но неожиданно остановился в глубокой задумчивости. Постоял с минуту, что-то решая, потом махнул рукой и так же неторопливо пошагал дальше.
– Ох, – расстроенно выдохнула Эста еле слышно, давая понять мужу, что барон явно собирается сделать какую-то глупость, и выскользнула из рук Змея.
В этот раз он не стал её удерживать, в конце концов, именно за этим они сюда и шли. Просто крепче вцепился в рукоять кинжала, намереваясь сделать для защиты своей глупышки всё, на что способен.
Коридор, куда ушёл барон, оказался нешироким и низким, он полого спускался и плавно заворачивал вправо, за стену. Спуск продолжался довольно долго, единственным ориентиром шпионам служили шлёпающие шаги Ингеса и свет его фонаря на левой стене.
Лэни смело шла за бароном, но, когда свет стал ярче, сбавила шаг и с этого момента кралась осторожно, как кошка, почти прилипнув к левой стене в попытке заглянуть за поворот.
Змею и самому неимоверно хотелось поскорее увидеть, куда ходит по ночам хозяин дома, но, едва он приближался к жене ближе, чем на расстояние вытянутой руки, она оборачивалась и тихо шипела. Пришлось смириться и идти следом, пока коридор постепенно не прекратил поворачивать, упершись в ещё одну дверь. Она была небрежно приоткрыта, и за ней, судя по выбивающемуся сквозь щель яркому свету, не жалели свечей.
К этой щели Лэни кралась почти не дыша, в последний раз пригрозив нетерпеливому Змею кулаком, чтобы не приближался. Девушка понимала, насколько неустойчивая сейчас ситуация, и если барон пришёл сюда лишь за какой-то вещицей и сразу пойдёт назад, то отступать им придётся очень быстро. Если, конечно, гости не желают попасться ему на глаза в таком странном облачении.
– Ну наконец-то! – язвительно сказал где-то вдалеке низкий и хрипловатый голос, и тихоня еле заметно поморщилась.
Надо же так ошибиться! Принять женщину за мужчину. Зато теперь понятен выбор злой шутки с пудингом – мужчины обычно шутят проще и грубее.
– Так я и думал, – с откровенным презрением сообщил в ответ голос барона, – ты всё-таки нашла сюда дорогу.
– Так я и думала, – зло ответила незнакомка, – ты её отлично знал!
– Всё же это мой дом.
– Это дом Джеры!
– А она была моей женой! И не начинай снова бессмысленный спор.
– Отдай записи, и я от тебя отстану… или…
– Нет. Никаких записей нет, и на «или» я не согласен. Уходи по-хорошему, прошу последний раз.
– Ты не понял! Я не могу вернуться с пустыми руками! Не могу! И я получу записи или тебя, третьего варианта нет!
– Тогда посади меня в клетку и цеди кровь по капле… всё равно это не жизнь, – обречённо пробормотал он вдруг. – Ни жены, ни друзей, ни слуг… только этот проклятый холодный дом!
– Посажу… – едко пообещала женщина, – только не сейчас. Пусть вначале твои гости уедут… всё тебе будет.
– Значит, у меня есть три дня… – словно про себя пробормотал барон и получил в ответ язвительный смех:
– Одна ночь, Ингес, одна ночь! Утром они собираются сбежать! Зелье могильного холода действует на всех… хотя на них почему-то хуже.
– Вот как? – В голосе барона звучала неимоверная усталость. – А ты откуда знаешь?
– У меня свои секреты, – злорадно сообщил едкий голос, – но не вздумай обмануть, Ингес, или сбежать! Твоя милая дочурка пузата и быстро бегать не может! А если ты обманешь меня, мои друзья сумеют её сюда заманить!
– Я, конечно, не очень много понимаю в вашей проклятой науке, – Лэни даже не сразу узнала голос барона, такое яростное рычанье прорезалось в нём, – но не зря двадцать три года прожил с алхимиком. И дураком никогда не был! И потому запомни, Харгита, если с моей дочерью или её семьёй хоть что-то произойдёт, один человек, которого ты никак не можешь знать, отнесёт моё письмо герцогу Эфройскому! И не надейся, будто в нём мало доказательств, их вполне хватит на вас всех, я тебя уверяю!
– А вот пугаешь меня ты зря. – Голос женщины кипел жгучей ненавистью. – Меня им не поймать. А вот тебя – очень легко! И помни: я всегда смогу заставить тебя всё забыть… и служить мне преданно, как раб! А теперь пошёл вон и благодари тьму, что сегодня мне не с руки с тобой разбираться!
– Назад! – отшатнувшись от щели, шепнула Лэни, и граф вмиг поменялся с ней местами.
– Я иду за тобой.
Лэни только сердито фыркнула и помчалась по тоннелю к подвалу. Обратный путь занял много меньше времени, несмотря на то что бежать приходилось вверх. Тихоня торопилась уйти как можно дальше, барон не должен был услышать их шагов и дыхания, ведь звук в таких помещениях иногда приобретает способность отражаться от стен, а Змей не желал отстать от жены.
Так, почти бегом, они выскочили из потайного хода, потом из подвала и прямиком направились в свои комнаты. А когда Змей, тяжело дыша, ввалился в дверь и запер её за собой на щеколду, то почти с умилением обнаружил, что Лэни уже сидит за столом и стремительно чиркает пером по знакомому листику зеленоватой бумаги.
– Как поступим? – Сев напротив, Даг налил две чашки чая и, поставив одну перед женой, выпил свой напиток большими глотками.
Подумал секунду, налил ещё, придвинул к себе тарелку с ломтиками остывшей телятины и вцепился зубами в мясо. Почему-то после опасной «прогулки» есть хотелось просто зверски.
– Будем ждать ответ, – отправляя письмо, сообщила Лэни, посмотрела на поглощающего остатки ужина Змея и взялась за вилку: – Как заманчиво ты жуёшь!
Глава 16
– Как я люблю… когда утром не нужно вскакивать спозаранку! – пробормотал сквозь сон Даг и крепче прижал к себе жену.
– Ой, кто-то сейчас лукавит! – счастливо хихикнула Лэни. – Мне один господин жаловался, что ты испортил ему всю юность ранними побудками!
– Не всю, – возмутился граф. – А только с того времени, как не стало Рессы.
Тонкий пальчик, в тот же миг лёгший ему на губы, напомнил, что называть имена родных и знакомых на задании запрещено.
– А вставать всё же пора. Мы ведь хотели выехать сразу после завтрака. – Лэни уже выскользнула из-под одеяла и одевалась сноровисто, как опытный гвардеец по тревоге.
Впрочем, Дагорд и сам одевался так же торопливо, поленья, положенные с вечера в камин, превратились за ночь в кучку холодного пепла, и в комнате было почти так же неуютно и прохладно, как за окнами.
Даже подумать было страшно, сколько флаконов с морозящим зельем разбрызгала по коридорам злюка, знающая путь в потайную лабораторию. Хотя она была права, говоря о том, что гости недостаточно чутко реагируют на этот холод, во время ужина Лэни и сама заметила, как часто Кайя зябко вздрагивает и поправляет на плечах шаль. Тихоня сделала из этого два вывода: во-первых, злодейка откуда-то за ними следит, во-вторых, срабатывает какая-то защита. Нужно бы выяснить какая, вот только устраивать эксперименты пока нет никакой возможности.