Худая женщина с тронутыми сединой волосами и глубокими морщинами на лице несмело помахала троим вошедшим из кабинки в конце ресторана.
Дебби Туса порекомендовала стейк «Солсбери»; она принялась болтать о погоде и о том, как ей понравился Нью-Йорк; она выпьет немного «Морского бриза» – это водка с грейпфрутовым и клюквенным соком, не желаете попробовать? Вообще-то напиток скорее летний, предположила она, но пить его можно круглый год. Здесь, в «Тик-Таке», предлагают неплохие напитки, все в курсе, а правда, что вы все из Нью-Йорка или кто-то из вас из Вашингтона?
– Дебби, вас что-то беспокоит? – спросил Тим.
– А те, что приезжали последний раз, были из Вашингтона.
Подошла официантка в обтягивающей белой униформе и клетчатом фартучке, и все заказали стейк «Солсбери», кроме Мэгги, которая попросила клубный сэндвич. Дебби хлебнула «Морского бриза» и сказала Мэгги:
– А хотите – закажите «Кейп коддер», это водка с соком моллюсков?
– Мне, пожалуйста, тоник, – сказала Мэгги, и официантка уточнила:
– Тоник? В смысле, вода-тоник?
– Как джин-тоник, только без джина, – пояснила Мэгги.
– О вас тут, знаете ли, только и говорят, – Дебби Туса вставила в рот тоненькую соломинку и, потягивая из стакана, обвела их взглядом. – Многие считают, что вас прислало правительство. А некоторые не уверены, какое именно правительство.
– Мы частные лица, – сказал Пул.
– Мало ли, вдруг Вик сейчас занимается чем-то нехорошим, а вы хотите поймать его, как какого-нибудь шпиона. Сдается мне, Джордж и Маргарет боятся, что Вик вернется и все узнают какие-нибудь жуткие новости, и Джордж потеряет работу еще до того, как успеет выйти на пенсию, – ну, например, если Вик окажется шпионом или что-то в этом роде.
– Он не шпион, – успокоил ее Пул. – И Джорджу ничего не грозит в любом случае.
– Это вы так считаете. Мой муж, Ник, он… ладно, неважно. Вы же не знаете, что они изготавливают.
Официантка наконец принесла и расставила перед ними еду, и Пул тотчас пожалел, что не заказал сэндвич.
– Знаю, знаю, стейк «Солсбери» с виду так себе, – прокомментировала Дебби. – Но на вкус он лучше, чем кажется. И вообще, вы не представляете, как это классно – есть чужую стряпню. Так что, даже если вы все секретные агенты или кто-то в этом роде – премного вам благодарна!
Стейк и в самом деле на вкус оказался чуть лучше, чем выглядел.
– Вы правда не знали, что Вик и Мэнни Денглер учились в одном классе в «Руфус Кинг»?
– Для нас это оказалось сюрпризом, – признался Пул. – В телефонной книге значатся Денглеры на Маффин-стрит. Это его родители?
– Думаю, его мама все еще там. Его матушка, помню, спокойная такая, скромная, прямо леди. Носу из дома не показывала, – кусочек стейка, глоток «Морского бриза». – Никогда. Сидела дома, даже когда ее муженек проповедовал.
– Отец Денглера был проповедником? – спросил Тим. – С прихожанами и церковью?
– Да ну, что вы, нет конечно, – сказала Дебби, так глянув на Мэгги, будто та уже все знала. – Папа Денглера был мясником. – Еще один взгляд на Мэгги: – Как вам сэндвич – понравился?
– Вкусненько, – ответила Мэгги. – Мистер Денглер был мясником-проповедником?
– Ага, одним из этих чокнутых проповедников. Иногда устраивал небольшие службы в мясной лавке рядом со своим домом, но чаще всего просто выходил на улицу и орал почем зря. А Мэнни приходилось сопровождать его. Даже в такую холодину, как сейчас, помню, стоят они вдвоем, и старик завывает себе о грехе и дьяволе, а Мэнни поет с вытянутой рукой, а в руке шляпа.
– Как называлась его церковь? – спросила Мэгги.
– Церковь Мессии, – Дебби улыбнулась. – Слышали когда-нибудь, как Мэнни поет? Он обычно пел «Мессию»[131]. Само собой, не всю целиком, но отец заставлял его петь отрывки именно оттуда.
– «Все мы как овцы», – процитировала Мэгги.
– Вот-вот! Понятно теперь, отчего все считали его шизиком? – Она вдруг округлила глаза: – Ох, прошу прощения!
– Как-то раз я слышал, как он цитировал «Мессию», – вспомнил Пул. – Виктор тоже был там, и Вик как будто передразнил Мэнни, как только тот заговорил.
– Очень похоже на Вика.
– «Муж скорбей и изведавший болезней»[132],– процитировал Андерхилл. – Потом Спитальны дважды повторил эту фразу, а затем добавил: «Муж скорбей и познакомившийся с придурками».
Дебби Туса молча подняла свой стакан.
– А Денглер сказал тогда: «Что бы там ни было, дело прошлое».
– А что именно было-то? – спросил Пул. – «Муж скорбей и изведавший болезней»?
– Ну, у Денглеров-то проблем хватало, – сказал Дебби. – Да, хлебнули они, Денглеры, по полной. – Она опустила глаза на свою тарелку. – Ух, я, пожалуй, наелась. Никогда не замечали за собой, что после сытного обеда нет никакого желания закупаться продуктами для ужина?
– Никогда не страдаю желанием закупаться продуктами для ужина, – призналась Мэгги.
– Ребята, а где, по-вашему, сейчас может быть Вик? Вы же не думаете, что он мертв, правда?
– Честно говоря, мы надеялись узнать об этом от вас, – сказал Пул.
Дебби рассмеялась:
– Видел бы меня сейчас мой бывший муж. Пошел ты, Ники, куда подальше, где бы ты сейчас ни был. Ты получил то, что заслужил, когда твоего мерзкого старикашку отправили в Ваупун. Кто-нибудь из вас, ребята, не изменил своего мнения насчет выпивки?
Никто не изменил.
– Готовы услышать худшее? Такое, что хуже некуда? Я говорила, что его мясная лавка находилась рядом с домом на Маффин-стрит? Хотите угадать, как называлась та мясная лавка?
– Мясная лавка «Кровь Агнца Божьего», – предположила Мэгги.
– Ух ты! Совсем тепло. Еще попытки будут?
– Агнец Божий, – попробовал Пул. – Мясная лавка «Агнец Божий».
– «Мясная лавка Денглера „Агнец Божий“, – сказала Дебби. – Как вы догадались?»
– «Мессия, – объяснил Пул, – вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира»[133].
– «Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу»[134],– снова процитировала Мэгги.
– Вот прямо как мой муженек, – проговорила Дебби, мрачно улыбнувшись Майклу. – Да и старина Вик, наверное, тоже, да?
Пул попросил счет. Дебби Туса достала из сумки пудреницу и осмотрела себя в ее зеркальце.
– А не приходилось ли вам когда-нибудь слышать, чтобы Вик или кто другой напевал что-то вроде «рип-э-рип-э-рип-э-ло» или «помпо-помпо, поло, поло…»?
Дебби уставилась на него поверх крышки пудреницы:
– Это ж вроде как песня розовых слонов, нет? Ну да. Все, мне пора домой. А может, поедем все ко мне?
Пул сказал, что им сегодня еще предстоят встречи. Дебби с трудом влезла в пальто, обняла каждого из них и сказала Мэгги, что она такая милая, такая классная и неудивительно, что ей тоже повезло. Уже у самой двери она обернулась и помахала им.
– Если на сегодня больше ничего не предвидится, я бы вернулся в отель и поработал над кое-какими записями, – сказал Андерхилл.
Мэгги предложила попробовать дозвониться до матери Денглера.
– Я сказал, мы просто хотим с ней поговорить, – сообщил Пул, сворачивая на Маффин-стрит. Улица представляла собой пару кварталов обшарпанных домов, начинаясь с таверны «Бревенчатый домик» и заканчиваясь кабачком «Вверх да вниз». Половину зданий занимали магазинчики и лавки, правда окна во многих были заколочены досками, а надписи на вывесках превратились в размытые пятна. Каркасный дом номер 53 с облупившейся краской, маленьким крыльцом, похожий на дом Спитальны, только чуть покосившийся набок и такой грязный, что казалось, весь затянут паутиной, – стоял, будто притулившись к квадратному зданию поменьше с листом фанеры там, где когда-то было окно. Преподобный Денглер разместил мясную лавку «Агнца Божьего» в двух кварталах от ближайшей торговой улицы, и, точно так же, как и мастерская по ремонту телевизоров в двух кварталах от нее, и магазин «Одежда от Ирмы», лавка тихо обанкротилась.
– Мило, – заметила Мэгги, выбравшись из машины. – Здесь так романтично.
Им пришлось пробираться по снегу. Проезжую часть Маффин-стрит расчистил бульдозер, но подъездные дорожки к большинству домов оставались завалены снегом: лопатами поработали далеко не все хозяева. Ступени проседали и жалобно пели, когда друзья поднимались на крыльцо. Входная дверь приоткрылась еще до того, как Пул успел позвонить.
– Здравствуйте, миссис Денглер, – поздоровался Тим.
Бледная седая женщина в синем шерстяном платье смотрела через щель в двери, щурясь от холода и яркой белизны свежего снега. Волосы ее в мелких плотных кудряшках были присыпаны пудрой.
– Миссис Денглер? – спросил Пул.
Она кивнула. Ее квадратное, замкнутое лицо, было белым, как бумажный стаканчик. Цветом от него отличались лишь почти прозрачные бледно-голубые широко расставленные глаза, казавшиеся такими же странными на человеческом лице, как глаза собаки. Их слегка увеличивали круглые стекла старомодных очков.
– Да, я Хельга Денглер, – произнесла она голосом, в котором слышалось заметное усилие казаться приветливой. На секунду Пулу почудилось, будто он слышит голос жены. – Проходите, не стойте на холоде.
Хельга подалась не более чем на два или три дюйма в сторону, и, когда Пул протиснулся мимо нее, он заметил осевшие на кожу ее головы белые крупинки пудры.
– Это вы мне звонили? Доктор Пул?
– Да, и…
– А это кто? Вы ничего не сказали мне о ней.
– Это Мэгги Ла. Наш близкий друг.
Странные собачьи глаза пристально изучали его. Как только дверь закрылась, Пула окружил спертый, сырой, затхлый запах. У миссис Денглер был вздернутый и заметно широкий нос с тремя складками в самом верху, прямо под мостом старомодных очков. Губы у нее как будто отсутствовали, а шея была очень толстой, как и плечи – полные, крепкие и согнутые чуть вперед от постоянной сутулости.