– Думаешь, это он убил Денглера?
– Черта с два, – сказал Симроу, вскинув голову и остро глянув на Пула. – А ты?
– Боюсь, что да.
Поколебавшись, он открыл было рот что-то сказать, но тут в баре поднялся шум, и оба они повернулись посмотреть, что его вызвало. Группа молодых людей в возрасте от двадцати до тридцати лет окружила пожилого мужчину с вьющимися волосами и пухлым блаженным лицом.
– Коб, – орали они. – Ну-ка давай, давай, Коб!
– Посмотрим-ка, – сказал Симроу.
Молодые люди столпились вокруг того, кого называли Кобом, давали несильные тычки в плечо, шептали ему что-то на ухо. Пул уловил какой-то горьковатый, очень знакомый запах – кордит[136]? напалм? Ни то ни другое, но запах явно из того мира.
– Коб! – подзуживали они. – Ну, давай, ты, чмошник!
Тот, кого звали Кобом, глупо улыбался и пригибал голову, довольный тем, что стал объектом столь пристального внимания. Внешним видом он напоминал уборщика, «толкателя половой щетки» в компании «Глэкс», «Дукс» или «Флюгельхорн Бразерс». Его кожа имела странный сероватый оттенок, а в кудряшках волос застряли какие-то стружки, напоминавшие карандашные очистки.
– Давай, дебил! Сделай это, Коб! – не унималась толпа.
– Кое-кто из этих парней, – пояснил Симроу, перегнувшись через стол, – утверждают, что однажды видели, как Коб оторвался от пола на полтора фута и запросто висел так секунд тридцать-сорок.
Пул с сомнением посмотрел на Симроу и услышал громкий металлический звук, похожий на серию частых выхлопов в карбюраторе или очередь из пулемета: «Тра-та-та-та!», совершенно не похожий на звук, который мог бы издать человек. Он быстро перевел взгляд в сторону как раз вовремя, чтобы увидеть торпедообразный лист пламени длиной в четыре фута, выстреливший к центру бара и как бы втянувшийся обратно в точку, откуда вылетел. Кордито-напалмовая вонь стала заметно сильнее, а затем исчезла.
– Неплохо очищает воздух, да? – заметил Симроу.
Молодые люди хлопали Коба по спине, совали ему купюры. Коб попятился и запнулся, но удержался на ногах. Один из парней вложил ему в руку кружку пива, и Коб одним залпом опорожнил ее себе в глотку, словно вылил в колодец.
– Коронный трюк Коба, – сказал Симроу. – Может выдать его два, а то и три раза за вечер. Не спрашивай меня, как он умудряется это делать. И его тоже не спрашивай – ответить не сможет. Он вообще не говорит – у него языка нет. Я тебе вот что скажу: думаю, перед тем, как прийти сюда, бедолага набирает полный рот жидкости для зажигалок и ждет, когда кто-нибудь попросит его показать этот фокус.
– А ты хоть раз видел, как он подносит спичку ко рту?
– Ни разу, – Симроу подмигнул Майклу, затем подлил себе еще пива. – Тут есть еще один фокусник: когда изрядно зальет за шиворот, может съесть свой стакан. – Он глотнул пива. – Так говоришь, встречался с матерью Денглера. Рассказывала что-нибудь о том, как папашу Карла посадили в тюрьму?
Майкл удивленно раскрыл глаза.
– Ну да, вряд ли она заикнулась об этом, – продолжил Симроу. – Папашу Карла арестовали, когда мы учились в девятом классе. Социальный работник заглянул к Денглерам проверить ребенка и обнаружил его запертым в мясной морозилке и изрядно избитым. Предок обошелся с ним немного суровее, чем обычно, и посадил в морозилку, чтобы не мозолил глаза, пока он не успокоится. Ну, а мамаша вызвала копов, и пацан выложил им все.
– Что все?
И Мак Симроу рассказал ему:
– Папаша, отец Карл, насиловал его. Пару раз в неделю, начиная с пяти или шести лет. Он угрожал мальчику, что отрежет ему член, если узнает, что тот путается с девчонками. Мэнни пришлось давать в суде показания против отца. Судья отправил Карла на двадцать лет, но отсидел он всего пару годков – его убили в тюрьме. Наверное, подбивал клинья не к тому мальчику.
«После всего того, что они понарассказывали, – вспомнил Пул слова Хельги. – Они оболгали нас».
А еще: «Мы старались делать так, чтобы мальчик был все время занят».
И еще: «… и заковать в цепи. Кто бы что ни говорил».
И еще: «И тогда же вы закрыли мясную лавку и церковь?.. Немногим раньше…»
Майклу вспомнилось одухотворенное лицо Денглера, несущего какую-то чушь о «долине смертной тени»[137].
Она сказала: «Мы и не предполагали, что нас ждет».
И: «Свои фантазии надо держать в узде! Этому надо положить конец».
Он проигнорировал либо неверно истолковал все эти ее слова.
В баре человек, которого звали Коб, расслабленно улыбался потолку, глаза его были расфокусированы; а кожа на лице какого-то странного оттенка между светло-фиолетовым и серым цветом железных опилок.
«После всего того, что они понарассказывали»… Если бы человек был способен подняться в воздух на полтора фута и провисеть там тридцать секунд, он бы выглядел именно так. Левитация непременно дала бы о себе знать. За такой талант надо заплатить цену. Не говоря уже и о том, сколько здоровья может забрать «огнедышание».
«…Был горазд на выдумки? Разве же это не одна из первопричин главной беды?»
«Это левитация сотворила такое с беднягой Кобом», – подумал Пол.
Один из молодых людей коснулся плеч Коба и развернул его так, чтобы тот увидел несколько наполненных рюмок – Пул не разглядел, шесть, восемь или десять, – выставленных рядком в его честь. Коб начал опрокидывать в себя их содержимое. Пулу он напомнил хищное животное, пожирающее добычу, только что убитую им на охоте.
– Вижу, это для тебя новость, не так ли? – сказал Симроу. – Мэнни Денглер не ходил в школу целый год, ему пришлось оставаться на второй год. И конечно, его травили еще больше, чем раньше.
И Пул вспомнил: «Угомонись, Вик. Все это было давно и неправда…»
– Все это было давно… – произнес он, словно озвучивая всплывшую в памяти фразу.
– Ага, – кивнул Симроу, – но я скажу тебе, что реально бесит меня. Эти люди усыновили его. Все знали, что Карл Денглер сумасшедший, и все равно им позволили взять мальчика. И даже после того, как все выяснилось и Карла упекли в «Вопун»[138], где какой-то мальчишка едва не оттяпал ему голову самодельным ножом, Мэнни остался жить в том доме на Маффин-стрит. С этой старушенцией.
– И снова начал ходить в школу… – продолжил Пул, продолжая смотреть на Коба.
– Ну да.
– И каждый день возвращаться домой.
– Он закрывал за собой дверь, – рассказывал Симроу. – Но бог его знает, что происходило за той дверью? О чем она говорила с ним? Думаю, пацан был счастлив до чертиков, когда его наконец призвали в армию.
Все то же самое узнал Тим Андерхилл, проработав два часа в библиотеке с микрофильмами материалов двух газет Милуоки. Он прочитал о суде и приговоре Карла Денглера, а также об его убийстве в тюрьме штата. «Проповедник преступлений на сексуальной почве», – гласила подпись под фотографиями Карла Денглера. «Проповедник сексуальных преступлений и его жена прибывают в суд на десятый день разбирательства» – гласила подпись под фотографией Карла Денглера в серой фетровой шляпе, глядящего куда-то в пространство, в то время как более молодая и стройная Хельга Денглер с толстыми белокурыми косами, закрученными вокруг головы, буквально взорвала камеру пронизывающим ледяным взглядом бледных глаз. Была в материалах и фотография дома на Маффин-стрит с пустым крыльцом и опущенными шторами. Рядом с домом мясная лавка «Агнец Божий» уже выглядела бесхозной. В ближайшие несколько дней дети станут бросать кирпичи в витрину лавки, а еще через несколько, судя по фотографии из «Сентинел», городские власти заколотят ее окна.
«Социальный работник ходатайствует об отдаче ребенка в приют», – гласил подзаголовок статьи с информацией о последнем дне судебного разбирательства. Сорокачетырехлетняя мисс Филли Грин, которая обнаружила ребенка в морозильнике с мясом сильно избитым, в полубессознательном состоянии и сжимающим в руках свою любимую книгу, попросила суд найти новый дом для Мануэля Ороско Денглера. Однако «представитель» миссис Денглер «выступил решительно против» этого, заявив, что семья Денглеров уже испытала достаточно боли. «Ходатайство социального работника о приюте отклонено», – через неделю после приговора сообщил «Джорнал»: на отдельном слушании судья постановил, что мальчика следует «вернуть к нормальной жизни как можно скорее». Ребенка должны были снова отправить в школу в первый день новой четверти. Второй судья порекомендовал «оставить эту печальную историю позади, а Хельге и Мануэлю Денглерам «продолжить жить дальше», поскольку «пришло время залечивать раны». И мать с сыном вышли из зала суда, добрались на автобусе до Саут-Сайда и дома на Маффин-стрит и закрыли за собой дверь.
«Они оболгали нас».
Тимоти Андерхилл узнал все это и кое-что еще. Отец Мануэля Ороско Денглера был действительно отцом Мануэля Ороско Денглера.
– То есть его настоящий отец Карл Денглер? – спросил Пул.
В тот вечер они с Андерхиллом возвращались в «Пфорцхаймер» в половине восьмого. На Висконсин-авеню освещенные витрины универмагов проплывали мимо, как диорамы в музее. Влюбленные на качелях у крыльца, мужчины в свободных ярких свитерах «Перри Комо» и кепках, собравшиеся на лужайке для гольфа.
– Кто же была его мать? – на мгновение сбитый с толку, спросил Пул.
– Росита Ороско, как и сказала Хельга Денглер. Росита дала мальчику имя Мануэль и оставила в больнице. Но в формуляре, который она заполнила при поступлении в больницу, отцом ребенка она указала Карла Денглера. И он никогда не оспаривал это, потому что его имя значится в свидетельстве о рождении Мэнни.
– В библиотеке хранятся свидетельства о рождении? – удивился Пул.
– Я прогулялся пару кварталов до Городского архива. Меня вдруг осенило: как удалось Денглерам усыновить брошенного ребенка без положенной волокиты. Эта женщина из Никарагуа, проститутка, приходит буквально с улицы в родильное отделение, рожает ребенка и исчезает, а через пятнадцать дней Денглеры усыновляют его. Я считаю, все оговорили заранее.