Денглер повторил свои слова, сказанные им, когда погрузил комнату в темноту:
– У меня еще осталась работа.
– Зашибись, – сказал Мерфи, и Пул услышал, как он обратился к кому-то из полицейских: – «У меня еще осталась работа». Что, черт возьми, это значит?
И тут Пулу на ухо зашептал голос, настолько близкий и неожиданный, что он подскочил:
– Скажи ему, чтобы поднялся по лестнице на первый этаж.
– Он говорит, чтобы вы поднялись по лестнице на первый этаж! – крикнул Пул.
– Кто это?
– Пул.
– Так и знал, – сказал Мерфи чуть потише. – Если мы вернемся наверх, он отпустит вас всех?
– Да, – прошептал голос в другое ухо Майкла.
– Да! – крикнул Пул.
Его слух не уловил ни малейшего шороха, когда Денглер обходил его. Сейчас он вновь слышал звук хлопанья крыльев, который на самом деле был звуком непрерывного движения, как будто вокруг него большой группой двигались люди, перешептываясь друг с другом. Пахло кровью.
– Будут еще требования? – крикнул Мерфи, в голосе улавливался сарказм.
– Всем полицейским выйти во двор, – прошептал голос прямо в лицо Майклу.
– Он хочет, чтобы полицейские вышли во двор!
– При условии, если он отпустит заложников, – ответил Мерфи. – Будет сделано.
– Конор, ты в порядке? – спросил Пул.
Ответа не последовало. Все остальные мертвы, а он остался один на один с Коко в его мире – вне времени и пространства. Он остался один в луже крови своего друга, а вокруг него кружит Коко, словно стая птиц или летучих мышей.
– Конор!
– Йоу! – прилетел голос Конора и заглушил его ужас.
– Тим?
И снова нет ответа.
– Тим!
– Он в порядке, – откликнулся шепот. – Просто сейчас он молчит.
– Тим! Ты меня слышишь?
Что-то больно и обжигающе горячо полоснуло по правому боку Майкла. Он накрыл ладонью это место, чтобы заглушить боль. Крови не ощутил, но на ткани его пальто оказался длинный ровный разрез.
– Я был на Маффин-стрит, – сказал Майкл. – Я говорил с твоей матерью. С Хельгой Денглер.
– Мы зовем ее Мрамор, – раздался шепот откуда-то справа.
– Еще я узнал о твоем отце – о том, что он умер.
– Мы называем его Кровь, – теперь шепот донесся с того места, где он последний раз видел Конора.
Пул все еще прижимал ладонь к боку. Теперь он чувствовал, как через ткань пальто сочится кровь.
– Спой мне песенку слонов.
Из разных концов комнаты полетели к Пулу обрывки совсем не мелодичной бессловесной песни музыки ничьей на Земле, музыки из Ниоткуда. Мгновениями Пулу казалось, что он слышит, как где-то далеко-далеко лопочут или плачут дети. Мертвые дети – нарисованные на стенах. И вновь Пул осознал: что бы он ни услышал в этой комнате, здесь он наедине с Коко, а весь остальной мир где-то на другом берегу реки, пересечь которую живым не под силу никому.
Вместе с негромкой песней Коко в темноте Пул услышал шаги полицейских, удаляющихся наверх по железным ступеням. Бок полыхал болью, и он чувствовал, как пропитывается кровью одежда. Комната распахнулась до размеров целого мира, и они были в ней одни: он, Коко и мертвые дети.
В этот момент зазвучал голос Мерфи, искаженный и усиленный мегафоном:
– Мы вышли во двор и останемся здесь, пока ты и трое заложников не выйдете через дверь подъезда. Что планируешь делать дальше?
– У нас ни одна часть животного не должна пропасть понапрасну, – прошипело рядом.
Умирающие дети причитали и всхлипывали. «Да нет же, – вспомнил Пул, – это стонет Гарри Биверс».
– Хочешь, я скажу ему, что ты не тратишь впустую ни одной части животного? – спросил Пул. – Правда, он все равно меня не услышит.
– Он прекрасно тебя слышит, – прозвучал леденящий шепот.
И тут Майкл понял.
– Это же было девизом вашей мясной лавки, верно? «Мясная лавка Денглера „Агнец Божий“». Держу пари, прямо под вывеской было написано: «У нас ни одна часть животного не пропадет понапрасну!»
Голоса разом стихли – и бессмысленная песня, и плач мертвых детей. На мгновение Пул почувствовал, как вокруг него ледяным облаком сгустились зло и насилие, и его сердце сковало холодом. Затем прилетел шорох тяжелой одежды – должно быть, Андерхилл двинулся к двери. Сейчас Коко нанесет ему еще один удар, он знал это, на этот раз смертельный, и срежет лицо с черепа, как сделал это с Виктором Спитальны.
– Думаешь, это он убил твою настоящую мать? – прошептал Пул. – Думаешь, он договорился с Роситой Ороско встретиться на берегу реки и там убил ее? Я думаю, он именно так и сделал.
Далеко в стороне от уха Пула прошелестел то ли низкий голос на выдохе, то ли шепот.
– Конор, ты?
– Йоу.
– Ты тоже знал об этом? – спросил Пул. Ему сейчас хотелось плакать, но не от страха. – Никто тебе не рассказывал, но ты всегда это знал? – Пул почувствовал, как понемногу оживает скованное льдом сердце. Прежде чем Коко перебьет их или ворвется полиция и всех перестреляет, он должен все рассказать.
– Через десять дней после твоего рождения Карл Денглер встретился на берегу реки с Роситой Ороско. Была середина зимы. Он зарезал Роситу, после чего раздел тело догола и оставил на берегу. Он изнасиловал ее после того, как убил? Или перед самым убийством? Когда ты был маленьким, он пришел в твою комнату и сделал с тобой то же, что сделал с ней. И продолжал делать так ночь за ночью.
– Так, что там у вас происходит? – снова прилетел искаженный мегафоном голос Мерфи.
– Ночь за ночью, – повторил Пул. – Тим каким-то образом знал обо всем этом, даже не ведая, что произошло на самом деле, он чувствовал, он все это чувствовал. Андерхилл понял все про твою жизнь, лишь взглянув на тебя.
– Андерхилл выходит первым, – прошептал Коко из-за спины Пула. За ухо Пула скользнул нож, и вновь запричитали, моля о пощаде, дети. – Сначала Андерхилл. Потом ты. Затем Линклейтер. Я выйду последним.
– Скажи, я ведь прав, да? – спросил Пул. Голос его дрожал, он знал, что Коко не ответит, потому что отвечать ему не было нужды. Тогда он крикнул: – Первым выходит Андерхилл!
Секундой позже он услышал мегафонный потрескивающий голос Мерфи, прилетевший к нему с другого берега широкой бурной реки. Только Мерфи ничего не знал о реке, окружавшей небытие, в котором сейчас пребывал Майкл, отрезавшей его от мира людей.
– Так пусть выходит! – крикнул Мерфи.
Гарри Биверс издал звук попавшего в капкан животного, путы его заскрипели.
Будь Андерхилл жив, Денглер уже отправил бы его наверх, потому что хотел дослушать замечательную историю, которую рассказывал ему Пул. А Мэгги Ла сейчас по ту сторону реки, и он больше никогда не увидит ее, потому что здесь, на другом берегу, – маленький остров мертвых.
– Давай, Андерхилл, – сказал Пул. – Шагай наверх.
Голос его показался ему совершенно незнакомым.
Дверь со скрипом открылась, и Пул с изумлением увидел, как спина Тима Андерхилла скользнула за нее на площадку. Дверь закрылась, и послышались удаляющиеся вверх по ступеням шаги.
– Аллилуйя, – выдохнул Майкл. – Кто следующий?
Он слышал только скрип и стенания, похожие на далекие-далекие детские крики.
– Так это то, что произошло в пещере? – спросил он. – Боже, помоги Гарри Биверсу.
– Выпускайте следующего! – протрещал голос Мерфи.
– Кто следующий? – спросил Пул.
– Похоже, здесь все поменялось, – прошептал Конор, и Майкл почувствовал, что Конор прав, едва тот заговорил. Ощущения крадущихся движений вокруг исчезло, и холодный воздух комнаты казался враз опустевшим. Майкл просто стоял в темной комнате подвального этажа, и не было ничего – ни отдаленного детского плача, ни реки. – Пойдем вместе, – предложил он.
– Нет, сначала ты, – возразил Конор. – Правильно, Денглер?
Биверс запротестовал жалобными стонами и хрипом.
– Я пойду сразу за тобой, – сказал Конор. – Денглер, мы выходим.
Пул двинулся к смутным очертаниям двери. Ноги и руки не слушались, будто чужие. Каждый шаг острой болью отдавался в ране в боку. Он чувствовал, как течет из нее кровь и, казалось ему, заливает пол.
Затем Майкл понял, что произошло: Денглер сам перерезал себе горло. Вот почему стихли голоса. Денглер убил себя, и его труп лежал на полу его маленькой промозглой конуры.
– Мы сразу же пришлем кого-нибудь помочь тебе, Гарри, – пообещал он. – Как жаль, что я вообще слушал все, что ты говорил.
Скрипы и стоны.
Пул подошел к двери. Потянул ее на себя, и окружавшая его темнота чуть отступила. Он шагнул на площадку. Когда они спускались сюда по лестнице, темнотой казалось это. Майкл поднял голову, посмотрел на туманный прямоугольник пролета, увидел двух полицейских в форме, уставившихся на него сверху. Он подумал о бедном безумном Денглере, лежащем мертвым или умирающим в темной комнате, и о Гарри Биверсе. Он больше не хочет видеть Гарри Биверса. Никогда.
– Мы идем, – проговорил Майкл и вновь не узнал этого слабого, дрожащего – чужого голоса.
Он с трудом начал подъем по ступеням и как только оказался в достаточно освещенном месте, взглянул на свой бок. Он едва мог стоять, его шатало, но мгновением позже он понял, что крови было обманчиво много. Коко хотел серьезно ранить его, но не убить, и толстое зимнее пальто ослабило удар и уменьшило степень травмы.
– Денглер покончил с собой, – проговорил он.
– Угу, – буркнул за его спиной Конор.
Пул обернулся и увидел, что Конор идет следом за ним. Его глаза были размером с блюдце. Майкл отвернулся и продолжил подъем.
Когда он добрался до площадки, один из полицейских спросил его, все ли с ним в порядке.
– Я не так уж плох, но помощь скорой мне тоже понадобится.
Из-за двери подъезда высунулась голова Далтона:
– Помогите этому человеку выйти.
Полисмен приобнял Майкла за плечи и вывел во двор. Здесь было теплее, и кирпичный двор-колодец показался ему шедевром архитектуры. Мэгги вскрикнула, и он повернулся на звук, успев краешком глаза увидеть фигуру Тима, с опущенной головой сгорбившегося в пальто. Мэгги и Эллен стояли в дальнем углу симпатичного маленького двора, будто в рамке снимка классного фотографа. Обе женщины сейчас казались Майклу не просто красивыми, а как бы переполненными красотой – каждая по-своему. Пул чувствовал себя человеком, которому смертный приговор смягчили в тот самый момент, когда на шею набросили веревку. Лицо Эллен просияло, когда за его спиной на пороге подъезда показался Конор.