– Некоторые просто понятия не имеют, что такое сочувствие, – сказал Андерхилл Пулу, когда их вели к поджидавшей машине скорой помощи.
В отделении скорой помощи молодой ординатор с детским лицом наложил швы Пулу и Андерхиллу. Он назвал их раны идентичными, но «просто романтическими», имея в виду, что, хотя они и оставят довольно крупные шрамы, однако не представляли серьезной угрозы жизни или здоровью, – то есть сообщил факты, которые Майкл для себя уже уяснил. После того как раны зашили, обоих друзей отвели в двухместную палату и сообщили, что ночь они проведут под охраной полицейского, который сопровождал их сюда в машине скорой. Полицейского звали Ледонн, у него были аккуратные усы и добрые глаза.
– Я буду за дверью, – уточнил Ледонн.
– Нам нет необходимости оставаться в больнице на ночь, – возразил Пул.
– Лейтенант настоятельно рекомендовал, чтобы все было именно так, – ответил Ледонн, что Майкл воспринял как вежливый способ офицера донести до них приказ провести в больнице по меньшей мере одну ночь.
Спустя три часа после того, как они расположились в палате, пришли Мэгги Ла с Конором Линклейтером и Эллен Войцак и рассказали им, как провели эти три часа в обществе лейтенанта Мерфи. Не раз прослушав историю друзей о том, как они попали в дом на Элизабет-стрит, Мерфи в итоге не стал предъявлять им никаких обвинений, придя к выводу, что виноваты они лишь в своем безрассудстве.
Слегка заторможенным от действия болеутоляющего Майклу и Тиму Андерхиллу Мэгги также рассказала о том, что Коко скрылся от полиции где-то в Чайна-тауне, но Мерфи уверен, что его схватят до наступления темноты.
Конор и Эллен уехали на Центральный вокзал к поезду Метро-Норт[142], а Мэгги осталась еще ненадолго. Эллен поцеловала обоих мужчин, и ей едва не пришлось силой тащить Конора из палаты. Пулу подумалось, что Конор, наверное, не отказался бы сам получить рану только для того, чтобы остаться с друзьями.
– А куда положили Биверса? – спросил он Мэгги.
– В палату тремя этажами выше. Хочешь увидеться с ним?
– Не думаю, что мне вообще когда-нибудь захочется видеть Биверса, – ответил Майкл.
– Он потерял ухо, – сказала Мэгги.
– Осталось еще одно.
Свет в больничной палате как будто затуманился, напомнив Майклу прекрасный сероватый нимб света вверху пролета лестницы, когда он выбрался из конуры Коко.
Пришла медсестра и сделала ему еще один укол, хотя Майкл заявил, что не хочет да и не нуждается в этом.
– Я же сам врач.
– Нет, сейчас вы пациент, – возразила сестра и всадила ему иглу в левую ягодицу.
После этого они с Тимом вели долгий разговор о Генри Джеймсе. Позже единственное, что удалось припомнить Пулу из того странного разговора, это описание Тимом сна Джеймса, увиденного тем уже в почтенном возрасте: что-то о неописуемо жуткой фигуре, пытающейся вломиться в комнату писателя, и как тот в конечном итоге дал отпор нападавшему и прогнал его прочь.
В тот же день или на следующий (поскольку Мерфи распорядился придержать их в больнице по крайне мере еще сутки) незадолго до окончания часов посещения на пороге палаты появилась Джуди Пул. За ее спиной Майкл разглядел Пэт Колдуэлл. Ему всегда нравилась Пэт. Сейчас он никак не мог вспомнить, всегда ли нравилась ему собственная жена.
– Я не войду, пока эта личность не выйдет отсюда, – заявила Джуди. Под «этой личностью» она подразумевала Мэгги Ла, которая тотчас начала собираться.
Майкл знаком велел ей остаться.
– В таком случае ты не войдешь, – сказал он. – Но думаю, мне будет жаль.
– Ты не навестишь Гарри? – обратилась к нему Пэт. – Он сказал, что у него есть много о чем поговорить с вами двумя.
– В данный момент у меня нет желания общаться с Гарри, – ответил Пул. – А у тебя, Тим?
– Может, позже… – ответил тот.
– Майкл, так ты не собираешься выпроводить эту девушку? – спросила Джуди.
– Не думаю, что собираюсь это сделать. Давай проходи, что кричать с порога, поговорим нормально, Джуди.
Джуди развернулась и зашагала по коридору прочь.
– Смотрю, в больнице лежать довольно забавно, – заметил Майкл. – Вся жизнь твоя предстает пред тобой.
Поздно вечером следующего дня, когда голова Пула прояснилась настолько, чтобы чувствовать боль раны, в палату вошел лейтенант Мерфи. Он улыбался и выглядел спокойным и собранным, как человек, которым Биверс восхищался на похоронах Тины Пумо.
– Ну что ж, опасность вам больше не угрожает, так что я отправляю Ледонна домой, пусть немного отдохнет, а вы завтра утром можете выписываться, – Мерфи переминался с ноги на ногу, по-видимому не зная, как выдать им следующую порцию информации. В конце концов он выбрал комбинацию оптимизма и агрессии. – Теперь он наш. Благодаря вам двоим и мистеру Биверсу взять его в Чайна-тауне нам не удалось, но я пообещал вам, что поймаем его, значит, так оно и будет.
– Вам известно, где Денглер? – спросил Тим.
Мерфи кивнул.
– И где же?
– Вам это знать ни к чему.
– Но задержать его сейчас вы не можете?
Мерфи покачал головой:
– Считайте, что он почти задержан. Вам нет нужды беспокоиться о нем.
– Я и не беспокоюсь, – ответил Тим. – Он в самолете?
Мерфи неласково взглянул на него, затем кивнул.
– Разве в аэропорту не было ваших людей?
Мерфи, похоже, начал закипать.
– Разумеется, были. Мои люди дежурили на всех станциях метро, на которых он мог появиться, на автовокзалах, в аэропортах Кеннеди и Ла Гуардиа, – он откашлялся. – Однако ему удалось добраться до Нового Орлеана до того, как мы его опознали. К тому времени, когда мы выяснили, какое имя Денглер использует и куда направляется, он успел сесть на стыковочный рейс в Новом Орлеане. Но сейчас он уже летит этим рейсом. Считайте, он у нас в руках.
– И куда он летит?
Поколебавшись, Мерфи все же решился сообщить им:
– В Тегусигальпу.
– Гондурас, – кивнул Майкл. – Почему Гондурас? Ах да, Роберто Ортис. Вы проверили списки пассажиров. Денглер предъявил паспорт Роберто Ортиса.
– Вообще-то я не должен ничего вам рассказывать, не так ли? – сказал Мерфи.
– Скажите только, что на этот раз вы его не упустите.
– Из самолета так просто не выйдешь. Не уверен, что он задумал повторить трюк Д. Б. Купера[143]. Самолет сядет в аэропорту Тегусигальпы через четыре часа, где его встретит целая маленькая армия: эти люди хотят быть нашими друзьями. Стоит нам щелкнуть пальцем, они срываются с места выполнять наши просьбы. Не успеют его ноги ступить на землю, как его возьмут, – Мерфи даже улыбнулся. – Мы точно не упустим его. Может, он и, по вашему выражению, «неуловимый пехотинец», но на этот раз он бежит прямо в ловушку.
Мерфи кивнул на прощанье и, уже шагнув было за порог, отклонился телом назад и проговорил:
– Утром я расскажу вам, как все прошло. К тому времени наш паренек будет уже на пути домой, – довольная ухмылка. – В кандалах. И, не исключено, с порцией фингалов и без пары зубов.
Когда он ушел, Андерхилл сказал:
– Вот и накрылся кумир Гарри Биверса.
Вошла сестра и поставила каждому по уколу.
Пул уснул с беспокойными мыслями о своей машине, оставленной у парковочного счетчика на Дивижн-стрит.
Проснувшись на следующее утро, Пул позвонил в Десятый участок. На его прикроватном столике стояла ваза с ирисами и белокрыльниками, а рядом с вазой лежали томик «Послов» и две книги про Бабара. Ночью Мэгги удалось спасти его машину. Пул поинтересовался у ответившего на его звонок полицейского, не собирается ли лейтенант Мерфи посетить больницу Святого Винсента нынче утром.
– Насколько мне известно, таких планов у него не было, – ответил офицер. – Впрочем, вам следует спросить у кого-нибудь другого.
– А сейчас лейтенант на месте?
– Лейтенант на совещании.
– Гондурасцы арестовали Денглера? Это-то вы можете сказать?
– Извините, такую информацию предоставить не могу, – полицейский повесил трубку.
Через несколько минут пришел врач выписывать их и сообщил, что утром заходила молодая женщина и принесла им одежду. Врач ушел, пришла медсестра с двумя коричневыми сумками, в каждой из которых было свежее нижнее белье, носки, рубашка, свитер и джинсы. Одежда Андерхилла была из той, что он оставил в «Сайгоне», для Пула же Мэгги принесла все новое. Размеры Мэгги выбирала наугад, и воротник рубашки оказался мал, а пояс джинсов – тридцать шесть вместо тридцати четырех, но по большому счету все это можно было носить. На дне сумки он нашел записку: «Я не смогла купить тебе пальто, потому что не хватило денег. Доктор говорит, что вы сможете уйти около девяти тридцати. Заедешь ли ты в «Сайгон» перед тем, как отправиться туда, куда собираешься? Твоя машина в гараже через дорогу. С любовью, Мэгги». К записке она приколола талон из гаража.
– Пойдем без пальто, – резюмировал Майкл. – Мое вдрызг, а твое, наверное, забрали как вещественное доказательство. Ничего, какую-нибудь одежду раздобудем. В больницах люди частенько что-нибудь оставляют.
В кассе они заполнили и подписали несколько бланков. Молодой санитар Уилсон Мэнли снабдил их, как и предвидел Пул, двумя пальто, принадлежавшими прежде двум одиноким пожилым джентльменам, умершим на этой неделе.
– Пальтишки, конечно, довольно потрепанные, – заметил санитар. – Если бы вы могли подождать денек-другой, может, появилось бы что-либо поприличней.
В длинном замызганном пальто Андерхилл походил на браконьера средних лет. Пулу же достался древний «Честерфилд»[144] с потертым бархатным воротником – в нем он выглядел как вконец поиздержавшийся тусовщик.
Когда они забрали «ауди», Пул некоторое время просто посидел за рулем, прежде чем выехать на Седьмую авеню. Бок болел, а «Черстерфилд» отдавал вином и куревом. До него вдруг дошло, что он понятия не имеет, куда ведет машину. Возможно, он просто собирался ехать всю вечность. Он остановился на первом светофоре и понял, что волен ехать куда угодно. В этот самый момент он не был ни врачом, ни мужем, ни вообще кем-либо для Мэгги Ла: сейчас его самая большая ответственность была перед машиной, за рулем которой он сидел.