– Отвезешь меня в «Сайгон»? – попросил Андерхилл.
– Конечно, – ответил он. – Но сначала мы нанесем визит нашему любимому полицейскому.
«Лейтенант Мерфи не может принять их прямо сейчас»… «Лейтенант Мерфи просил передать, что они могут подождать, если пожелают, но дела, связанные с другими расследованиями, занимают все его время»… «Нет, никакой информацией о судьбе беглого преступника М. О. Денглера он не обладает»…
Молодой полицейский по ту сторону пуленепробиваемого стекла отказался впустить их в помещение участка и почти сразу же стал избегать их взглядов и отворачивался, делая вид, что чем-то всерьез занят за соседним столом.
– Его задержали, когда он выходил из самолета? – спросил Пул. – Он уже на пути сюда, закованный в цепи и со множеством свежих синяков?
Полицейский отмалчивался.
– Он ведь не удрал, да? – Пул говорил громко, на грани крика.
– Думаю, там что-то произошло еще во время полета… – еле слышно проговорил полицейский.
После того как они прождали еще полчаса, детектив Далтон наконец сжалился над ними и впустил в участок. Он провел их вверх по лестнице и открыл комнату «Б».
– Я попрошу его зайти сюда, – пообещал он и ухмыльнулся Пулу: – Классное у вас пальто, мне нравится.
– Махнемся? – предложил Пул.
Далтон удалился. Всего минуту-другую спустя дверь открылась, впустив лейтенанта Мерфи. Кожа лица почти утратила его «сердитый» румянец, плечи ссутулились. Даже высокомерно-бравые усы Кита Эрнандеса выглядели усталыми. Мерфи кивнул двум своим гостям, швырнул на стол папку, а затем шлепнулся на ближайший стул.
– Ладно, – выдохнул он. – Не хочу, чтобы вы решили, будто я вас избегаю. Просто не хотел звонить вам, пока не получу конкретной информации.
Он развел руками, будто выложил все, что знал.
– Самолет не приземлился? – спросил Пул. – Что он сотворил – угнал его?
Мерфи сидел, сгорбившись на стуле.
– Нет, самолет приземлился. И даже не один раз – вот в чем проблема.
– Вынужденная посадка?
– Не совсем так, – сейчас Мерфи говорил очень медленно и неохотно, и на лице его вновь появились первые признаки румянца. – Как правило, рейсы из нашей страны в Тегусигальпу делают посадку в Белизе. Там мы тоже оставили своих людей на случай, если Денглер задумает отколоть какой-нибудь трюк. Так, по крайней мере, уверяют нас власти в Белизе. – Пул подался телом вперед, собираясь что-то сказать, но Мерфи остановил его жестом руки. – Помимо этого, самолет регулярно делает посадку в месте под названием Сан-Педро-де-Сула, это в Гондурасе, и там местные власти проверили всех, кто сошел с самолета. Погодите, доктор, я расскажу вам, что произошло. Что, по моему мнению, произошло. Между Сан-Педро-де-Сула есть еще одно место, где регулярно садятся самолеты, – он сделал попытку улыбнуться. – Место это называется аэропорт Голосон в захолустном городке под названием Ла-Сейба. Там самолет находится на земле всего минут десять. И сходят там только пассажиры внутренних рейсов, посадочные талоны у них по цвету отличаются от талонов других пассажиров, так что все могут видеть, кто они такие. Пассажирам внутренних авиарейсов не надо проходить таможенную, иммиграционную службы и подобную дребедень. В Голосоне дежурила пара гондурасских солдат, и никого кроме «внутренних» пассажиров они не видели.
– Но его не оказалось и на борту севшего в Тегусигальпе самолета, – сказал Пул.
– Совершенно верно. Отсюда, как говорится, не видно, но, похоже, с борта он не сходил вообще, – Мерфи поводил носом. – Что за запах?
– Полицейский там, в дежурке, обмолвился, что во время полета были какие-то проблемы, – сказал Андерхилл. – На память невольно приходит случившееся в аэропорту Кеннеди.
Мерфи устремил на него ничего не выражающий взгляд:
– Произошла кое-какая… заминка, если можно так выразиться. Когда после посадки экипаж проверял самолет, обнаружили пассажира, не покинувшего своего места. Он спал с журналом на груди. Лишь когда они сняли журнал и потрясли пассажира за плечо, поняли, что тот мертв. Сломана шея. – Мерфи покачал головой. – Мы до сих пор ждем результатов опознания.
– То есть он может находиться где угодно, – сказал Пул. – Это вы хотите сказать. Мог, например, взять билет на другой рейс, как только сошел с самолета.
– Ну, теперь у нас есть люди в аэропорту Голосон, – ответил Мерфи. – То есть у них там есть нужные люди, – он оттолкнулся от стола и встал. – Пожалуй, это все, что я могу вам сообщить, джентльмены. Будем на связи, – он двинулся к двери.
– Иными словами, его до сих пор никто не нашел. И мы даже не знаем, какое имя он использует.
Мерфи наконец добрался до двери.
– Я позвоню, когда у меня будет что сообщить вам, – проговорил он и был таков.
Секундой позже вошел Далтон, будто караулил за дверью.
– Теперь вы в курсе? Я отведу вас к выходу, беспокоиться вам не о чем, этого парня разыскивает полиция по всему Гондурасу. Они там вывернутся наизнанку, чтобы нам угодить, поверьте мне, и наш «герой» окажется за решеткой через день-другой. Я рад, что ваши ранения оказались не слишком тяжелыми. Доктор, передайте вашей подруге-красотке, если ей когда-нибудь надоест…
Они вышли на тротуар в своих пальто, когда-то принадлежавших умершим старикам.
– Что представляет собой Гондурас? – спросил Пул.
– А ты не в курсе? – удивился Андерхилл. – Нас там обожают.
Часть восьмая. Тим Андерхилл
А что произошло потом?
Ничего.
Ровным счетом ничего.
Два года минуло с того дня, когда мы с Майклом Пулом вышли из полицейского участка и поехали обратно в «Сайгон», бывший ресторан Тины Пумо, и ничего больше не слышали о Коко, или М. О. Денглере, или как он там себя сейчас называет. Да, временами в моей жизни все идет гладко и спокойно, – когда я понимаю для себя, что он мертв.
Надо признать, что Коко действительно жаждал смерти, – полагая, наверное, что ею дарует своим жертвам свободу от страшной вечности, которую видел повсюду вокруг себя. «Я есть Эстергаз», – написал он в оставленной Майклу записке, отчасти имея в виду, что произошедшее на замерзших берегах реки Милуоки никогда не перестанет происходить с ним, сколько бы раз он ни убивал, чтобы это прекратилось. «От конца к началу и обратно», по-видимому, подразумевает вечность, ставшую невыносимой для человека, мечущегося в ее запертой клетке.
Лейтенант Мерфи все же отправил Майклу Пулу копии некоторых фотоснимков, сделанных в комнате общежития Ассоциации молодых христиан, – фотографии осужденных или обвиняемых серийных убийц, которые Денглер вырезал из газет и журналов. Тед Банди, Хуан Корона, Джон Уэйн Уильямс, Дэвид Беркович: над головой каждого Денглер нарисовал плоское золотое кольцо – нимб. Для него они были агентами вечности, и в свои худшие моменты я думаю, что Коко видел нас, бойцов взвода Гарри Биверса, в том же свете – такими же грязными ангелами, агентами перехода из одного вида вечности в другую. «У меня еще осталась работа», – сказал Коко в подвальной комнате на Элизабет-стрит, и то, что мы ничего от него или о нем не слышали, не означает, что «работа» его завершена или что он оставил ее.
Через год после того, как Коко затерялся в Гондурасе, я наконец закончил книгу. Мои старые издатели из «Гладстоун Хаус» опубликовали ее под названием «Тайный огонь». Отзывы вышли превосходные. Продажи – не сказать чтобы такие же, но вполне приличные, позволяющие мне обеспечить себя, пока я буду писать то, что, как я думал, станет моей следующей книгой, – «нехудожественный роман» о М. О. Денглере и Коко. Но теперь я знаю, что такую книгу написать не смогу, поскольку не очень понимаю, что такое «нехудожественный роман»: нельзя привязать орла к пахотной лошади, не заставив страдать их обоих.
Однако, как только я смог себе позволить, я вылетел в Тегусигальпу тем самым рейсом, с которого исчез Коко в то время, как в больнице Святого Луки штопали наши с Майклом раны и накачивали успокоительным. И с неизменным скепсисом писателя-романиста я увидел – так же, как увидел девушку, которую пытались убить в Бангкоке, – что произошло в том рейсе. Я увидел, как это могло произойти, а затем увидел, как это произошло.
И вот одна из версий того, как удалось Коко оказаться в Гондурасе.
Самолет небольшой и такой старенький, что весь дребезжит и поскрипывает, и на его борту совсем мало североамериканцев. У пассажиров из Центральной Америки черные волосы и кожа кирпичного цвета, они разговорчивы и экзотичны, и я полагаю, что среди них Коко сразу почувствовал себя как дома. Он ведь тоже побывал в подземном этаже, у него тоже за спиной дети в Я-Туке и девушка в подвале, и слабым эхом отдается в его душе не кажущаяся чужой звучащая вокруг речь. Вот он закрывает глаза и видит широкую площадь в маленьком залитом солнцем городе, а затем видит площадь, заваленную телами мертвых и умирающих. Распростертые и скорчившиеся, лежат эти тела на ступенях какого-то собора, руки раскинуты, пальцы скрючены, застывший взгляд в еще открытых глазах. Солнце близко, очень близко – огромный туманно-белый диск, похожий на нимб. Тучи мух. Коко потеет – вернее, воображает себя потеющим, стоящим в центре площади, кожу пощипывает от жары.
Вот маленький самолет приземляется в Белизе, два человека выходят на ослепительный свет, который в одно мгновение пожирает их. В хвосте самолета, на виду у пассажиров, двое мужчин в коричневой униформе выбрасывают через открытый люк несколько чемоданов. Белый бетон, жесткий отраженный свет.
Через пятнадцать минут они снова в том мире, что над миром, над облаками и дождями – там, где Коко чувствует себя свободным от земного притяжения и счастливо опьяненным близостью к… к чему? К Богу, бессмертию, вечности? Возможно, ко всему сразу. Он снова закрывает глаза и видит широкий тротуар, вереницу кафе вдоль него. Ряды пустых белых стульев веером от белых столиков под разноцветными зонтами от солнца; официанты в черных жилетах и черных брюках застыли в открытых дверях кафе. Затем его разум наполняет музыка вечности, и он видит окровавленные трупы, распростертые на стул