[81], громко подначивая друг друга и бесцельно заговаривая с девушками, проходящими мимо их столиков. Далеко позади, у дальней стены, черноволосый мужчина в смокинге, не похожий ни на китайца, ни на европейца, сидел за рояль-миньоном и напевал песню, слова которой Конор расслышать не мог.
Он протиснулся мимо женщины, продолжавшей издавать бессмысленные жизнерадостные звуки, и добрался до бара как раз в тот момент, когда Майки достал из конверта одну из фотографий Андерхилла.
– А не выпить ли нам? Водка со льдом, пожалуйста.
Бармен моргнул, и на стойке перед Конором появился наполненный до краев стакан. Конор заметил, что перед Биверсом уже стоял такой же.
– Не знаю такого, – заявил бармен. – Пять долларов.
– Может, вспомните, как видели его много лет назад? – спросил Биверс. – Впервые он стал появляться здесь примерно в шестьдесят девятом-семидесятом.
– Слишком давно. Я был маленький. В школу ходил. К священникам.[82]
– Взгляните еще разок, – попросил Биверс.
Бармен вытянул из пальцев Пула фотографию и хорошенько вгляделся в нее.
– Он священник. Называли Отец-Жеребец. Я с ним не знаком.
Как только они вернулись во влажную духоту улицы, Гарри Биверс на шаг обогнал двоих друзей и остановился, развернувшись к ним лицом, сунув руки в карманы и подняв плечи.
– Как хотите, но меня, честно говоря, от этого места уже мутит. Ни малейшего шанса на то, что Андерхилл все еще здесь. Нутром чую, надо ехать в Тайбэй – этот город больше ему подходит. Можете мне поверить.
Пул рассмеялся:
– Не торопись, мы же только начали. На этой улице еще как минимум два десятка баров, и в одном из них кто-то наверняка его вспомнит.
– К бабке не ходи, – поддержал его Конор, еще больше уверенный в этом после доброй порции водки.
– О, галерка вдруг разродилась собственным мнением, – хмыкнул Биверс.
– Ты так славно оттянулся в Тайбэе, вот тебя туда и тянет опять, – сказал Конор. – Это охренительно очевидно! – Он тяжело шагнул в сторону, чтобы не налететь на Биверса.
– Лучший бар! Лучше не бывает! – напрягали глотки привратники соседних баров.
Конор почувствовал, что рубашка уже липнет к спине.
– Так, кто там следующий – «Свингтайм»? – Биверс подошел не к Конору, а к Майку Пулу, и Конор с облегчением подумал, что Биверс не стал рисковать с ним связываться.
– Хорошо, давайте обстреляем старый добрый «Свингтайм», – согласился Пул.
Биверс склонился в ироничном поклоне, толкнул дверь и позволил обоим друзьям пройти в бар первыми.
За «Свингтаймом» пришла очередь «Уинджаммера», за ним последовал «Гинза», потом – «Парящий дракон» и «Бар с мордобоем». «Последний оправдал свое название», – подумал Конор: так его отец называл любую забегаловку с шаткими табуретами и драными обивками полукабинетов, полом, настолько замусоренным, что его невозможно было разглядеть, и пьяными оборванцами, сидевшими за барной стойкой. Биверс невольно застонал, когда один из пьяниц, едва волоча ноги, следом за другим таким же вошел в кабинку мужского туалета и, судя по прилетевшим оттуда звукам, начал выкручивать ему руки. Бармен с плоским лицом лишь скользнул взглядом по фотографии Андерхилла.
«Теперь понятно, – подумал Конор, – почему туристы „Веселой Жасмин“ обосновались в самом начале улицы».
Биверс, похоже, совсем приуныл и уже был готов предложить сдаться и возвращаться в отель, но Пул все продолжал водить их из бара в бар. Конор восхищался тем, как он, не падая духом, шел вперед.
В баре «Лягушка-бык» парни, сидевшие за столиками, были настолько пьяны, что напоминали статуи. На стенах висели движущиеся картины водопадов. В «Кокпите» Конор наконец заметил, что по меньшей мере половина проституток здесь вовсе не женщины. Костлявые коленки и широкие плечи – это были мужчины. Он заржал – мужики с большими сиськами и аппетитными попками – и едва ли не с ног до головы забрызгал пивом возмущенного Гарри Биверса.
– Этого парня я знаю, – заявил бармен. – Он еще раз взглянул на лицо Андерхилла и заулыбался.
– Давно его видел? – спросил Конор.
Биверс отвернулся, вытирая рукав.
– Он здесь появляется? – спросил Майк.
– Нет, он ходить в другой место, я там работал. «Гуляка Чарли». Покупать всем выпивку.
– Уверен, что это именно он?
– Еще бы! Это Андахилл. Он заходил туда пару лет, давно было. Тратил много денег. Еще ходил в «Парящий дракон» – до смены хозяина. Я работал по ночам, видеть его часто. Говорить, говорить, говорить. И пить, пить, пить. Настоящая писател! Показать мне книга, что-то про животное…
– «Увидеть зверя».
– Зверя, точно!
Когда Пул спросил бармена, знает ли он, где сейчас Андерхилл, тот покачал головой и сказал, что с прежних времен все изменилось.
– Попробуйте спросить в «Маунтджой», прямо через улицу. Там настоящие старожилы. Может, кто-то и есть, кто помнить Андахилла с тех времен, как я.
– А он вам нравился, да?
– Долго, – ответил бармен. – Да, Андахилл мне долго нравился.
Конору стало не по себе почти сразу же, как они переступили порог бара «Лорд и леди Маунтджой», и он не мог понять отчего. Здесь было спокойно. В полукабинетах вдоль стен или за небольшими квадратными столиками, расставленными на скользком на вид паркете танцпола, сидели трезвые мужчины в темных костюмах и белых рубашках.
В этом заведении не было «приходящих» проституток, только мужчины в костюмах и галстуках да один довольно живописный тип – в блестящей блузе, закрепленными фиксатором волосами торчком и чуть ли не сотней свободно повязанных шейных платков он «зависал» за самым дальним столиком.
– Да расслабься ты ради бога, – сказал Биверс Конору. – Тебя понос пробрал или что?
– Не знаю, никогда не видел, – сказал бармен, едва взглянув на фотографию. Он был похож на молодую китайскую версию Керли, лысого балбеса из сериала «Три балбеса»[83].
– Бармен из заведения напротив сообщил нам, что этот человек бывал здесь, – сказал Биверс, навалившись грудью на барную стойку. – Мы детективы из Нью-Йорка, и для многих людей очень важно, чтобы мы нашли этого человека.
– Бармен… откуда? – когда Биверс произнес слово «детективы», на лицо его собеседника словно упал свинцовый щит, сделав его заметно меньше похожим на Керли.
– Из «Кокпита», – ответил Майк и зло искоса посмотрел на Биверса, а тот пожал плечами и принялся крутить пальцами пепельницу.
Бармен пожал плечами.
– Здесь есть кто-нибудь, кто может помнить этого человека? Кто в те годы часто бывал в районе Бугис-стрит?
– Билли, – ответил бармен. – Он тут с тех пор, как эту улицу заасфальтировали.
У Конора упало сердце. Он понял и кто этот Билли, и что желания говорить с этим типом у него не было ни малейшего.
– Сидит в конце, – сказал бармен, подтвердив опасения Биверса. – Угостите его выпивкой, он не кусается.
– Ага, видок у него дружелюбный, – проговорил Биверс.
За дальним столиком в самом конце зала Билли расправил плечи и пригладил ладонями волосы. Когда они подошли, неся свои напитки и двойной «Чивас Ригал» для него, он положил руки на колени и просиял.
– О, вы купили мне рюмашечку, как любезно с вашей стороны, – промурлыкал Билли.
«Явно не китаец, – подумал Конор, – но кто же тогда?» Глаза Билли можно было бы назвать миндалевидными, но под густым макияжем рассмотреть было трудно. Кожа у парня была очень бледной, и говорил он с британским акцентом. Язык тела говорил о том, что в его оболочке заключена и прекрасно себя чувствует женщина. Билл поднес к губам стакан, сделал глоточек и осторожно опустил на стол.
– Надеюсь, джентльмены составят мне компанию?
Майк Пул занял место напротив Билли, а Гарри Биверс придвинул стул рядом с ним. Конору пришлось усесться на скамейку рядом с Билли, и тот повернулся к нему лицом и взмахнул ресницами.
– Джентльмены, вы впервые здесь, на Бугис-стрит? И, возможно, это ваш первый вечер в Сингапуре? Быть может, вы ищете развлечения экзотического характера? Увы, в нашем городе осталось совсем мало чего-то… изысканного. Но это ничего, ведь каждый может найти то, что пожелает, надо лишь знать, где искать.
И снова взгляд из-под полуприкрытых век на поежившегося Конора.
– Мы разыскиваем кое-кого, – сказал Пул.
– Мы… – подхватил было Биверс, но умолк, в изумлении посмотрев на Пула, который наступил ему на ногу.
– Молодой человек за стойкой, – продолжил Пул, – предположил, что лучше всех нам можете помочь именно вы. Человек, которого мы ищем, жил или же до сих пор живет в Сингапуре и много времени проводил на этой улице лет десять-пятнадцать назад.
– Давненько… – протянул Билли. Он опустил глаза, склонил голову. – У этого человека есть имя?
– Тим Андерхилл, – ответил Пул и выложил фотографию на стол рядом со стаканом Билли. Билли зажмурился.
– Что, узнаете?
– Возможно.
Пул толкнул по столу банкноту в десять сингапурских долларов, и Билли ловко смахнул ее в карман.
– Сдается мне, что этого джентльмена я знала, – Билли делал вид, будто тщательно изучает лицо на снимке. – Незаурядный был мужчина, а?
– Мы его старые друзья, – продолжил Майк, – и думаем, что он нуждается в нашей помощи. Вот почему мы здесь. Мы будем признательны за любую информацию, которую вы сможете нам предоставить.
– О, с тех пор все так переменилось… – заговорил Билли. – Вся улица, буквально… Впрочем, вряд ли вам удастся понять это. – В печальной задумчивости он некоторое время смотрел на фотографию. – «Цветочки»! Этот человек обожал «цветочки» и словно был создан для них, не так ли? «Цветочки» то, «цветочки» се… А на войне он был солдатом.
Пул кивнул:
– Мы познакомились с ним во Вьетнаме.
– Красивое место… было когда-то, – сказал Билли. – Свобода и раскованность… – и напугал Конора, обратившись к нему: – Приходилось бывать в Сайгоне, котик? – Конор кивнул и, набрав полный рот водки, проглотил залпом. – Кое-кто из лучших наших девочек работали там. Нынче не осталось никого. Задули ветра перемен. Для них там стало слишком холодно. Стоит ли их судить за это, не правда ли?