– Извините меня, пожалуйста, – заговорил незнакомый мужчина. – Я не хотел вас испугать.
Это был крупный китаец в черном шелковом костюме и блестящих черных лоферах[85] с бахромой.
– Вас интересует этот дом?
– А вы владелец? – ответил вопросом Пул. Китаец возник словно ниоткуда, как хорошо одетый призрак.
– Не только владелец, я еще и сосед! – он махнул рукой в сторону другой виллы, едва видимой за деревьями неподалеку вверх по склону холма. – Я увидел, как вы подходить и подумал о защита от вандализм. Иногда молодые люди приходят сюда, забираются в пустующее здание – молодежь ведь везде одинаковый, верно? – Он рассмеялся, издав серию низких, похожих на лай звуков. – Но когда я видеть вас, я знаю, вы не вандалы.
– Конечно, никакие мы не вандалы, – с легким раздражением сказал Биверс. Он взглянул на Пула и решил не говорить, что они детективы из Нью-Йорка. – Погибшие здесь были нашими друзьями, и поскольку мы приехали в Сингапур как туристы, то решили взглянуть на место, где все произошло.
– Какое несчастье… – посочувствовал мужчина. – Ваша утрата – и моя утрата.
– Вы очень добры, – ответил Пул.
– Я говорю с коммерческая точка зрения. После случившегося никто не хочет даже смотреть на дом. А если бы и захотели, то никого не пустить внутрь показать, потому что полиция опечатала его! – он показал на забрызганное дождем желтое уведомление и печать на входной двери. – Мы даже не можем смыть пятна крови! Ох, простите, пожалуйста, я не подумал! Я сожалею о том, что случилось с вашими друзьями, и искренне сочувствую ваше горе. – Он выпрямился и в смущении отступил на несколько шагов назад. – В Сент-Луисе сейчас, наверное, холодно? Вам нравится сингапурская погода?
– Так вы ничего не слышали? – спросил Биверс.
– В ту ночь ничего. Но в другие – слышал разные вещи много раз.
– Много раз? – переспросил Пул.
– Слышал его много недель. Подросток. Шумел не слишком. Только один мальчик, проскальзывал туда и обратно ночью, как тень. Ни разу не поймал его.
– Но вы его видели?
– Однажды. Со спины. Я спустился сюда из мой дом и увидел: он шел через деревья гибискуса. Я его окликнул, но он не остановился. А вы бы остановились? Он был маленький – совсем мальчик. Я позвонил в полицию, но они не смогли найти его, чтобы не пускать сюда. Я запер дом, но он всегда находил способ туда забраться.
– Это был китаец?
– Конечно. Ну… я так думаю – я же видел его только со спины.
– Думаете, это он совершил убийства? – спросил Пул.
– Не знаю. Сам я сомневаюсь, но – не знаю. Он казался таким безобидным.
– А что вы подразумевали, когда сказали, что «слышали» его?
– Я слышал, как он напевал себе под нос.
– И что же он напевал? – спросил Пул.
– Песенку на иностранном языке, – рассказывал владелец дома. – Это был ни один из китайский диалект, это был не французский и не английский… Я все гадал, может даже, это польский! Звучало это так, знаете… ох… – Он прыснул со смеху. – Ну, примерно: «Рип-а-рип-а-рип-а-ло». – Почти без мелодии протянул китаец и снова рассмеялся. – Заунывно так. Два или три раза я слышал, что песня доноситься из этого дома. Я тогда сидел у себя во дворе и спускаться сюда так тихо, как только мог, но он всегда слышал, когда я подходил, и прятался, пока я не уходил, – мужчина помедлил. – В конце концов я смириться с ним.
– Вы смирились со взломщиком? – спросил Биверс.
– Видите ли, я стал думать о мальчик как о домашнем питомце. Ведь по сути он жил здесь как одинокий маленький зверек. Вреда не чинил никакого – просто пел свою грустную песенку: ««Рип-а-рип-а-рип-а-ло».
Китаец выглядел каким-то потерянным. Пул попытался представить себе американского олигарха – в черном шелковом костюме и кожаных, с бахромой, лоферах, – который выглядел бы потерянным… но не преуспел.
– Полагаю, он ушел до убийств, – мужчина взглянул на часы. – Что-нибудь еще?
Домовладелец помахал на прощание рукой, когда Майк и Биверс спускались к Нассим Хилл, и все продолжал махать, когда они свернули на Орчард-роуд, чтобы там поймать такси.
Как только водитель показал им на «Гудвуд парк», они поняли, где было обнаружено тело Клайва Маккенны. Белое здание отеля стояло на возвышенности, крутым зеленым склоном обращенной вниз к окраинам делового района города. Выбравшись из такси, Пул и Биверс прошли через кустарник на краю обрыва и посмотрели вниз. Крутой склон покрывали заросли какого-то жесткого темно-зеленого растения, похожего на мирт, которые через равные промежутки пересекали низкие живые изгороди.
– Он заманил его сюда, – сказал Биверс. – Наверное, встретились в баре. Потом – пошли, мол, проветримся. В ход идет нож. Прощай, Клайв. Интересно, удастся ли узнать что-нибудь полезное на ресепшне отеля, – голос Биверса звучал до странности жизнерадостно, будто он едва ли не праздновал убийство.
У стойки регистрации Биверс спросил:
– Не регистрировался ли в вашем отеле мистер Андерхилл приблизительно в тот период времени, когда произошло убийство мистера Маккенны? – Он держал в руке сложенную десятидолларовую банкноту.
Портье нагнулся и защелкал клавишами компьютерного терминала, стоявшего под стойкой регистрации. Немного погодя он огорчил Майкла Пула, сообщив, что мистер Тимоти Андерхилл забронировал номер и его приезд ожидался за шесть дней до того, как было обнаружено тело Клайва Маккенны, однако мистер Тимоти Андерхилл в отель не прибыл.
– Бинго! – сказал Биверс, и портье потянулся было к банкноте, но Гарри убрал руку вне пределов досягаемости. – У вас есть адрес Андерхилла?
– Конечно, – ответил портье. – Нью-Йорк, Гранд-стрит, дом пятьдесят шесть.
– Как он бронировал номер?
– Данные отсутствуют. Скорее всего, по телефону. Номера кредитной карты тоже нет.
– Не записано, даже откуда был звонок?
Портье покачал головой.
– На десятку не заработал, – Биверс быстро убрал банкноту и криво ухмыльнулся Майклу.
Они вернулись на солнцепек.
– Чего ради он назвался настоящим именем, если расплачивался наличными? – спросил Майкл.
– Майкл, вспомни, он всегда так кайфовал от себя великого и думал, ему все сойдет с рук. Он же не в себе, он псих: убивать людей – далеко не логичное поведение. Этот портье вон слюной изошел, а ты спрашиваешь, почему он воспользовался своим настоящим именем! Видишь, как я сэкономил десять баксов? – Биверс кивнул швейцару, и тот свистнул в сторону вереницы поджидавших такси.
– А знаешь, – сказал Пул, – такое чувство, будто я уже слышал этот адрес: Гранд-стрит, пятьдесят шесть. Что-то очень знакомое…
– Да чтоб я сдох, Майкл!
– Что такое?
– Ресторан Пумо, кретин! Гранд-стрит, пятьдесят шесть – это адрес «Сайгона», ресторана Пумо. В городе Нью-Йорк, Соединенные Штаты Америки.
Плантейшн-роуд начиналась с высокого здания отеля на углу оживленной улицы с шестиполосной проезжей частью и почти сразу же превращалась в уютный район для верхушки среднего класса: длинные низкие бунгало за широкими лужайками и запертыми воротами. Когда такси остановилось у дома номер 72, Биверс попросил водителя подождать, и они с Майклом вышли.
В лучах солнца бунгало, где умерли Роберто Ортис и женщина, напоминало розовое пирожное. По обе стороны дома стояли цветущие деревья гибискуса, и их резкие тени словно парили над лужайкой. К воротам крепилась чистенькая желтая табличка с объявлением, в котором сообщалось, что дом опечатан Департаментом полиции Сингапура в связи с расследованием убийства. Перед воротами стояли две темно-синие полицейские машины, и Пул увидел, как внутри дома двигаются люди в форме.
– Обратил внимание, какие хорошенькие здесь девушки-полицейские? – спросил Биверс. – Интересно, нас пустят внутрь?
– Почему бы тебе не назваться детективом из Нью-Йорка? – предположил Пул.
– Потому что я судебный исполнитель, вот почему, – ответил Биверс.
Пул обернулся и посмотрел на дом на другой стороне улицы. Там у окна гостиной стояла средних лет китаянка, обнимая за талию женщину моложе и выше ростом, подбоченившуюся правой рукой. Обе казались заметно напряженными. «А они, интересно, – подумал Пул, – слышали хоть раз странную песенку мальчишки, звучавшую как «Рип-а-рип-а-рип-а-ло»?»
Пул и Гарри Биверс вернулись в «Марко Поло» и обнаружили нечесаного, красноглазого Конора Линклейтера, своим видом напоминавшего Майклу Дуайта Фрая[86] из «Дракулы». В отеле ему сказали, что врач в соседнем здании, и сообщили его имя, и Пул с Биверсом помогли Конору спуститься на лифте и выйти на залитую солнцем улицу.
– Вечерком я уже смогу сходить с вами, Майки, – сказал он. – Это у меня ненадолго, скоро пройдет.
– Вечерком ты останешься дома, – сказал Пул.
– Меня тоже вычеркивай, – проговорил Биверс. – Я просто без ног и не гожусь для гонки по барам для педиков. Лучше посижу дома, расскажу Конору, чем мы с тобой занимались весь день.
Троица медленно и неуверенно продвигалась по тротуару: Майкл и Биверс по обе стороны от Конора, который семенил и шаркал, не рискуя шагать нормально.
– Через пару лет мы будем сидеть в кинозале, – сказал Биверс, – и сами смотреть, как мы все это проделываем. И полмира узнает, что Конор Линклейтер страдал поносом. Эх, был бы Шон Коннери на двадцать лет моложе. Так жаль, что все классные актеры уже слишком стары.
– Ну, да, Оливье, пожалуй, староват[87],– подхватил шутку Майкл.
– Да нет, я имею в виду парней как Грег Пек, Дик Уидмарк, такого типа. Пол Ньюман ростом не вышел, а Роберт Редфорд слишком уж пресный. Возможно, им стоит поднапрячься и заполучить Джеймса Вудса. Этот парень мне по душе.
Такси петляло по Сингапуру, пока не выбралось на кольцевую дорогу, после чего они ехали так долго, что Пул начал подумывать, не в Малайзии ли этот ночной клуб, цель его поездки. Вскоре единственными видимыми огнями остались дуговые фонари над шестиполосным шоссе – по обе его стороны простиралась черная пустая необитаемая земля, лишь кое-где вспоротая небольшими изолированными скоплениями светящихся точек. Машины на кольцевой почти не встречались, и водитель вел такси на большой скорости. Пулу даже казалось, что колеса на самом деле не касаются дорожного полотна.