м «невидимкой» и сознавать, что никто даже не догадывается о твоем истинном «я». Майкл тогда пожалел, что Конор и Пумо не пошли с ними на «Трассеров».
Майкл и Конор миновали пыльную витрину, заваленную каркасами и муляжами согнутых в колене и похожих на ампутированные женских ножек.
– А знаешь, – заговорил Конор, – я скучаю по дому. Хочу съесть гамбургер. Хочу выпить пива, у которого вкус не такой, будто его сварили из того, что подмели на улице. Хочу по-человечески сходить в туалет: эта дрянь, что прописал мне врач, будто запечатала задницу, оставив только шов. И знаешь, что хуже всего? У меня зачесались руки – хочется снова нацепить пояс с инструментами. Хочется прийти с работы домой, привести себя в порядок и наведаться в свой старый добрый бар. А ты, Майки? Неужели не скучаешь по таким вот штуковинам?
– Не совсем так… – ответил Пул.
– И по работе не скучаешь? – Конор поднял брови. – Не скучаешь по тому, чтобы нацепить халат и этот, как его, стетоскоп и всякое такое? Сказать какому-нибудь ребятенку, мол, сейчас будет немножечко больно?
– Ну, что касается этой стороны дела, я действительно не скучаю, – ответил Пул. – По правде говоря, в последнее время моя практика не слишком-то радовала меня.
– Ну, может, по чему-то или кому-то конкретно скучаешь?
«Скучаю – по девочке в больнице Св. Барта», – подумал Майкл, а вслух сказал:
– Пожалуй, по некоторым своим пациентам.
Конор подозрительно глянул на него, а затем предложил вернуться и пройтись по Патпату, пока не подцепили здесь болезнь шахтеров «Черные легкие». Пешком они добрались уже почти до Чароен-Крунг-роуд, отеля «Ориентал» и реки.
– Патпонгу, – поправил Конора Майкл. – Где убили Денглера.
– А, тот самый Патпонг, – протянул Конор.
Если Патпонг поначалу чем-то и удивил Майкла, то своими масштабами: он оказался не больше, чем то, что Пул видел из окна своего номера. Район Бангкока, привлекавший сюда туристов-мужчин со всей Америки, Европы и Азии, умещался на участке в три улицы в длину и одну в ширину. Майклу представлялось, что, как и район Гамбурга Санкт-Паули, он охватывает еще по крайней мере несколько кварталов. В пять часов после полудня неоновые вывески вовсю полыхали над толпами мужчин, входящих и выходящих из баров и массажных салонов. «123 возбужденных девчонки! Курить разрешается». Стоявший внизу лестницы зазывала свистнул Пулу и сунул ему в руку брошюрку с перечнем «фирменных блюд» заведения:
«– Красавицы девушки-хозяйки – нон-стоп шоу!
– 1 бесплатный напиток каждому клиенту.
– Международная клиентура – любые языки мира.
– Фокусы с шариками от пинг-понга.
– Курение разрешено.
– Фломастеры.
– Кока-кола.
– Стриптиз.
– Женщина с женщиной.
– Мужчина с женщиной.
– Мужчина с двумя женщинами.
– Отдельные комнаты для клиентов, а также кабинки для наблюдения».
Когда Майкл читал сей документ, маленький таиландец вклинился между ним и Конором.
– Вы пришли вовремя! – защебетал он. – Кто опоздать, тот не успеть. Выбирать сейчас – получить лучшее!
Выудив из кармана пухлую визитницу, он ловко раскрыл ее и дал развернуться вниз ленте с фотографиями примерно шестидесяти обнаженных девушек.
– Выбирать сейчас – потом поздно! – предельно довольный собой, своим продуктом и своим посланием, таиландец улыбнулся, явив золотые резцы.
Он сунул ленту с фотографиями к лицу Конора:
– Свободны все! Ехать прямо сейчас!
Майкл увидел, как побагровело лицо Конора, и потянул того прочь по улице, другой рукой отгоняя зазывалу массажного салона, а тот продолжал размахивать лентой с фотографиями и трясти ее, заставляя мелко дрожать.
– И мальчики! Красивые мальчики! Мальчики большие и маленькие! Только сейчас – потом слишком поздно, особенно для мальчиков! – из другого кармана он вытащил еще одну стопку склеенных фотографий и выпустил из ладони водопадом. – Красивые, горячие, все умеют, сосать, трахать, курить с вами…
– Телефон, – сказал Пул; ему показалось, он видел это слово в брошюрке секс-клуба.
Зазывала нахмурился и покачал головой.
– Нет телефон! Что вам надо? Вы самоубийцы? – он принялся собирать фотографии в стопки, пятясь от двух друзей. Несколько мгновений он проницательно смотрел на них. – Вы, парни, правда самоубийцы? Вы правда извращенцы? Надо быть очень-очень осторожный.
– Что это с ним? – сказал Конор. – Покажи-ка ему фотку.
Маленький зазывала стал испуганно озираться. Он свернул ленты фотографий и рассовал по карманам пиджака. Пул показал ему одну из фотографий из манильского конверта. Зазывала нервно облизнул губы длинным бледным языком, затем отступил на шаг, натянуто улыбнулся Конору и Майклу и переключил свое внимание на высокого белого парня в футболке «Твистед Систер».
– Не знаю, как ты, – заявил Конор, – но от пива я бы сейчас не отказался.
Майкл кивнул и поднялся за Конором по ступеням в бар «Монпарнас». Конор скрылся за прикрывавшей вход шторой из голубых пластиковых лент, и Майкл, шагнув следом, очутился в небольшом, тускло освещенном помещении с расставленными вдоль стен стульями. У одной стены притулился крошечный бар, за стойкой которого высился огромный самоанец в туго обтягивающей мышцы красной рубашке. Небольшая деревянная сцена чуть возвышалась в передней части помещения. Конор уже протягивал банкноты тучной женщине, сидевшей на стуле сразу за порогом.
– За вход двадцать батов, – прокаркала она Пулу.
Майкл взглянул на сцену – там пухлая молодая тайка в бюстгалтере проделывала некое подобие танца, вынуждавшего ее низко наклоняться над своими широко разведенными коленями. Дюжина раздетых девушек изучающе глазели на Пула и Конора. Единственным другим мужчиной здесь был худющий пьяный австралиец в пропотевшем коричневом костюме, сжимавший в руке высокую банку светлого «Фостерс». На коленях у него калачиком свернулась девушка – играя с его галстуком, она что-то шептала ему на ухо.
– Знаешь, о чем я подумывал, когда мы стояли там, на улице? – спросил Майкл. – «Курение» – в смысле, о травке.
– Надеюсь, у них здесь этого нет, – сказал Конор.
Девушка на сцене лучезарно улыбнулась и сложила ладони чашечкой чуть ниже вагины. Шарик от пинг-понга появился в ее складках и упал на ладони, затем исчез внутри и следом окончательно выпал на ладони. В поле зрения возник еще один шарик.
Откуда ни возьмись появились четыре девушки – улыбаясь и воркуя, обступили друзей. Две из них уселись на стулья по обе стороны от Конора и Майкла, две других опустились на колени перед ними.
– Ты красавчик, – сказала девушка, присевшая перед Пулом, и стала гладить его рукой по колену. – Моим мужем будь?
– Але, – сказал Конор Майклу. – Если эти фокусницы вытворяют такое с шариками для пинг-понга…
Они заказали выпивку для двух девиц, две другие засеменили в дальний конец комнаты. Тем временем на сцене шарики для пинг-понга появлялись и исчезали со скоростью и постоянством автоматически повторяющегося процесса.
Сидевшая рядом прошептала Пулу:
– Твой готов? Могу помогать.
Из-за ленточного занавеса рядом со сценой появилась еще одна поразительно красивая девушка. Одежды на ней не было, и Пулу показалось, что лет ей не больше пятнадцати. Девушка улыбнулась стоящим перед ней мужчинам и женщинам, затем продемонстрировала сигарету в кончиках пальцев, похожую на тоненькую палочку, и прикурила от розовой одноразовой зажигалки. Плавным акробатическим движением девушка отклонилась назад, выставляя перед зрителями стройные ноги и лобок, и оперлась одной рукой о пол, после чего другую руку просунула между ног и вставила сигарету во влагалище.
– Ну, это, по-моему, перебор.
Кончик сигареты осветился, и на нем образовался столбик пепла с полдюйма. Девушка выпрямилась, наклонилась вперед и вынула сигарету. Из влагалища пыхнуло облачко дыма. Она повторила свой номер несколько раз. Девушка Пула начала поглаживать внутреннюю сторону его бедра и рассказывать о том, как росла в деревне.
– Мой мама бедный, – говорила она. – Мой деревня бедный-бедный. Много-много дней не кушать. Ты взять меня с собой в Америка? Я буду твоя жена. Я буду очень хороший жена.
– Жена у меня уже есть.
– Хорошо, я буду вторая жена. Вторая жена будет лучшая жена.
– Я бы не удивился, – проговорил он, глядя на ее симпатичное лицо с ямочками. Он пил пиво и чувствовал себя очень уставшим и дружелюбно-расслабленным.
– В Таиланде много мужчин иметь вторая жена, – сообщила она.
Малолетка на сцене выдула из вагины идеальное по форме колечко дыма.
– Киска выдувает фракталы! – восторженно взвыл австралиец. – С коллекционерами пластинок не соскучишься, крикетисты лихо машут длинными битами, но математички проявляют себя круче всех!
– А у тебя много телевизоров? – спросила Пула девушка.
– Много.
– А стиральная машина с сушкой есть?
– Само собой.
– А плита – газ или электрический?
Пул на мгновение задумался.
– Плита газовая.
Девица поджала губки.
– У тебя две автомашины?
– Конечно.
– А еще одну купишь – мне?
– В Америке машина есть у каждого. Даже у детей есть машины.
– А у тебя дети есть?
– Нет.
– Я рожу тебе детей, – заверила его проститутка. – Ты хороший человек. Два детей, три детей, сколько хотеть ты. Дать американский имена. Томми. Салли.
– Милые детки, – подхватил Пул. – Уже скучаю по ним.
– Мы иметь лучший секс, всю твою жизнь. Даже с твоей женой секс станет лучше.
– У нас с женой секса нет, – признался Пул, сам себе удивляясь.
– Тогда у нас будет в два раза больше секс, наверстаем.
– Киска выкурила сигаретку и теперь говорит по телефону, – не унимался австралиец. – Киска, ну-ка позвони в университет Квинсленда, передай там, что я малость подзадержусь!
Нимфа на сцене выпрямилась и поклонилась. Все девушки, австралиец и Пул громко зааплодировали. Когда девушка покинула сцену, пластиковые ленточные занавески раздвинулись, и вышла высокая обнаженная женщина с пухлой папкой бумаг и зажатыми в ладони фломастерами.