После войны Коко решил, что там, снаружи, слишком страшно, и нырнул обратно в Дом забав с его призраками и демонами.
В другом конце ярмарочной площади Пул увидел еще одного долговязого представителя Запада – блондинку, которая, должно быть, носила высокие каблуки, чтобы достичь роста около шести футов; ее седеющие волосы были заплетены в косу на затылке. Затем Пул обратил внимание на широкие плечи блондинки и понял, что видит мужчину. Ну, конечно! По седине в волосах, по свободной льняной рубахе с вышивкой и длинной косе Пул решил, что это хиппи, который отправился скитаться по Востоку да так и не вернулся домой. Тоже остался в Доме забав.
Когда мужчина повернулся рассмотреть что-то на лотке, Пул заметил, что он немного старше его самого. На макушке виднелась залысина, а нижнюю часть лица закрывала светло-русая с сединой борода. Не обращая внимания на отчетливые тревожные звоночки, Пул продолжил бесцельно наблюдать за человеком и обратил внимание на глубокие морщины на лбу и складки на впалых щеках. Мелькнула мысль, что тот кажется до странности знакомым, мысль о том, что он, возможно, был тем, с кем Майкл оказался недолго знаком во время войны: они встречались внутри Дома забав. Человек был ветераном Вьетнама. Все это подсказал Майклу его надежный «радар» старого солдата. Затем он почувствовал, как остро ворохнулись в нем боль и радость, когда высокий мужчина с обветренным лицом на другом конце ярмарочной площадки поднял предмет, который разглядывал, на расстояние фута от лица. Это была резиновая маска демона с кошачьей мордой, и на его гримасу мужчина ответил улыбкой. Пул наконец понял, что смотрит на Тима Андерхилла.
Майкл хотел было поднять руку и окликнуть Тима, однако сдержал себя и остался спокойно стоять между продавцом мяса на гриле и очередью подростков к Дому забав. Только сейчас Пул услышал, как колотится сердце. Он сделал несколько глубоких медленных вздохов, чтобы успокоиться. А ведь вплоть до этого момента он сомневался, что Тим еще жив. Лицо Андерхилла показалось ему безжизненно белым: этот человек явно очень мало времени проводит на солнце. Выглядел он, тем не менее, вполне здоровым: рубашка безупречно чистая, волосы расчесаны, борода аккуратно подстрижена. Как и все выжившие в той войне, Тим казался настороженным. Он заметно похудел и наверняка, предположил Майкл, потерял много зубов. Но врач в нем посчитал, что самым заметным в облике человека на другой стороне ярмарочной площадки было то, что тот оправлялся от множества ран, которые нанес себе сам.
Андерхилл расплатился за резиновую маску, скатал ее и засунул в задний карман. Почувствовав себя еще не готовым к тому, чтобы его увидели, Майкл отступил в тень Дома забав. Андерхилл начал медленно пробираться через толпу, время от времени останавливаясь взглянуть на разложенные на столиках игрушки и книги. После того как, полюбовавшись и купив металлического робота, он бросил последний удовлетворенный и радостный взгляд на веселую суматоху вокруг, Тим повернулся спиной к Пулу и начал пробираться сквозь толпу к тротуару.
Стал бы Коко так делать – бродить по улице и покупать игрушки?
Даже не взглянув в сторону противоположного берега, Пул протопал по хлипкому мосту вслед за Андерхиллом. Они двигались к центру Бангкока. Немного стемнело с того времени, как Пул пришел на ярмарку, и в крошечных ресторанчиках тускло засветились окна. Андерхилл шагал не спеша и вскоре оказался на квартал впереди Пула. Высокий рост и ослепительная белизна рубашки делали его едва ли не самой заметной фигурой в людской суете на тротуаре. Пул вспомнил, как разминулся с Тимом на открытии Мемориала. Тот Андерхилл был потерян, а вот этот Андерхилл – заметно потрепанный жизнью мужчина с косичкой седеющих волос – беззаботно прогуливался под гудящей бетонной транспортной развязкой.
Андерхилл прибавил шаг, когда дошел до угла улицы, ведущей к Банг Лук. Пул увидел, как он с видом спешащего домой человека свернул за угол у закрытого банка и припустил трусцой сквозь сгустившуюся темноту и толпу снующих по тротуару таиландцев. Андерхилл ловко влился в массы, Пулу же, чтобы не отстать, пришлось выскочить на проезжую часть. Заблеяли клаксоны, замигали дальним светом фары. Уличное движение заметно усилилось и быстро уплотнялось, превращаясь в ежевечернюю пробку Бангкока.
Не обращая внимания на истерику клаксонов, Пул перешел на бег. Мимо него промчалось такси, затем автобус, битком набитый людьми, – они улыбались ему сверху и окликали. Майкл за несколько секунд добрался до угла и по булыжной мостовой побежал к Банг Луку.
Здесь по-прежнему мужчины загружали ящиками с цветами фургоны и грузовички, и из витрин магазинов лился свет. Впереди мелькнула рубашка свободного покроя Тима – белая, как мантия призрака, – и Тим перешел на шаг. Он увидел, как Андерхилл открывает дверь между «Джимми Сиамом» и банком «Бангкок Эксчейнж, лтд». Один из цветочных оптовиков у опустошенной тачки окликнул его, и Андерхилл рассмеялся и обернулся крикнуть что-то в ответ на тайском. Затем он помахал продавцу, вошел внутрь и прикрыл за собой дверь.
Пул остановился возле первого из гаражей. Через несколько минут за ставнями «Джимми Сиама» включили свет. Теперь Пул знает, где живет Андерхилл, а ведь всего лишь часом ранее он и не думал, что когда-нибудь найдет его.
Над «Джимми Сиамом» распахнулись ставни. Через открытые французские окна Майкл разглядел облупившийся белый потолок, словно слезящийся тоненькими сталактитами краски. Мгновением позже появился Андерхилл с большим «денежным деревом» в руках, очень похожим на то, которое подозрительный продавец занес внутрь. Он поместил растение на свой балкон и вернулся в комнату, оставив французские окна открытыми.
Из двери своего гаража вылетел продавец и уставился на Пула, затем, после недолгого колебания, направился к нему, что-то с негодованием выговаривая по-тайски.
– Простите, я не понимаю по-вашему, – ответил ему Пул.
– Прочь отсюда, мерзавец, – сказал по-английски продавец.
– Все, все, – сказал Пул. – Не стоит так расстраиваться.
Мужчина выдал длинную фразу на местном наречии и плюнул на землю.
Свет у Андерхилла погас. Пул поднял взгляд на окна, и маленький коренастый продавец сделал несколько шагов к нему, неистово размахивая руками. В свою очередь Пул отступил на несколько шагов. За французскими окнами нечетко обрисовался силуэт Андерхилла, теперь перекрывавшего их.
– Не беспокоить! – выкрикнул таиландец. – Не приставать! Убирайтесь!
– Бога ради, – ответил ему Пул. – За кого вы меня принимаете?
Таиландец оттеснил его еще на несколько шагов, но затем, как только на пороге двери на улицу показался Андерхилл, поспешил обратно в свой гараж. Пул метнулся к стене в темноту. Андерхилл переоделся, облачившись в привычные для человека Запада белую классическую рубашку и свободный пиджак из полосатой жатой ткани, полы которого развевались при ходьбе. Андерхилл свернул на Чароен-Крунг-роуд и уверенно начал пробираться через толпу. Пулу же преградили путь мужчины или многочисленные семейства, которые сгрудились на тротуаре и как будто не собирались никуда уходить. Вопили и прыгали дети; то здесь, то там мальчишка вертел ручки настроек радио. Заметно возвышаясь над толпой, голова Андерхилла плавно и неуклонно плыла в сторону Суравонг-роуд.
Он направлялся к Патпонг-3. Прогулка предстояла неблизкая, однако Майклу хотелось сэкономить несколько батов для поездок на рак-таке.
Затем Пул потерял его из виду. Долговязая фигура внезапно исчезла – как Белый Кролик в норе. Тим не просматривался нигде на всей протяженности тротуара. Пул перевел взгляд на забитую транспортом улицу, но и там не увидел Андерхилла – только священника в шафрановой рясе, невозмутимо плывущего сквозь безудержный поток машин.
Пул даже подпрыгнул, но не увидел пробирающегося сквозь толпу высокого седовласого белого мужчину. Едва каблуки коснулись тротуара, Пул побежал.
Если Андерхилла и впрямь не поглотила земля, значит, он либо зашел в магазин, либо свернул в переулок. Когда Пул пробегал мимо всех маленьких лавок, которые он миновал по пути к шаткому мостику и ярмарке, он заглядывал в каждое окно. Большинство кафе и магазинов уже закрылись.
Пул чертыхнулся про себя: умудрился-таки потерять! Тим наверняка знал, что за ним следят, и проскользнул в потайную пещеру, свое логово. И там, облачившись в шкуру и нацепив клыки, стал Коко – тем, кого Мартинсоны и Клайв Маккенна видели в свои последние минуты.
В этот момент Пул представил себе темную пещеру в форме сжатого кулака, открывшуюся вдруг посреди вереницы убогих лавочек.
Он старался как можно быстрее передвигаться по тротуару сквозь толпы пешеходов, почти толкаясь, порой отодвигая людей со своего пути, обливаясь потом, иррационально убежденный в том, что Биверс был прав с самого начала и что Андерхилл залег в свое логово. Его седые редеющие волосы прятали проклевывающиеся, похожие на нераскрытые бутоны рога.
Через несколько шагов Пул увидел, что в квартале от него здания расступаются, а узкая улица сбегает вниз к реке. Он бросился в узкий переулок, вдоль которого тянулись прилавки продавцов шелковых и кожаных сумок и картин со слонами, марширующими по полям из синего бархата. Неизбежные группки женщин и детей сидели на корточках у стены слева, копая извечную траншею. И почти сразу увидел Андерхилла далеко впереди – тот преспокойно пересекал удлиняющимся шагом широкий пустырь, где проселочная дорога уходила вправо вместо того, чтобы кратчайшим путем спускаться к реке. Низкая cтена и белое здание виднелись за изгибом дороги, и Андерхилл прошел мимо них и начал подъем по склону холма.
Пул поспешил вниз мимо поставщиков цветов и миновал надпись «Отель Восточный», нанесенную на стену по трафарету, не заметив ее. Когда он добрался до конца маленькой дороги, то посмотрел направо и увидел Андерхилла, проходящего через большие стеклянные двери длинного белого здания, тянувшегося от конца дороги до самого входа в гараж, который отсюда был виден лишь частично.