Коко подхватил с дивана нож и неслышно скользнул на свое укромное место – сразу за углом, у входа в пещеру из коридора. Он сделал себя невидимым, неподвижным и безмолвным. Его отец и дружелюбный демон с молчаливым одобрением притаились в засаде вместе с ним, и Коко соскользнул в мир кошмаров, прекрасно знакомый ему на протяжении всей жизни. От его шагов чернела земля, и тридцать детей вошли в пещеру и навсегда в ней остались, и три солдата вошли в пещеру, и лишь двое вышли. «Джентльмены, все вы – часть великой машины убийства». Наконец Коко увидел приближающегося к нему слона, одетого в мантию из шелка и горностая, и Старуха сказала: «Господа, пришло время вновь встретиться лицом к лицу со слоном».
Его слух уловил приглушенный, едва слышный щелчок двери, тело ощутило легкое движение воздуха, затем он услышал, как на перила легла рука и ноги стали перемещаться с одной ступеньки на другую с осторожностью, которая для гражданского человека показалась бы пугающей.
Мэгги поднялась по ступенькам и сразу же обратила внимание на то, что дверь в квартиру не заперта: похоже, кто-то, у кого были заняты руки, просто отпихнул ее локтем, когда выносил свою добычу. Или же кто-то вошел. Она коснулась дверной ручки и толкнула ее кончиками пальцев. Лампа на лестнице осветила прихожую квартиры Пумо с множеством пальто и шляп на крючках вешалки. Прихожая Пумо всегда выглядела так, будто у него вечеринка.
«В худшем случае Пумо опять ограбили, – подумала Мэгги. – Придется снова вытаскивать его из очередной депрессии. А грабитель, если и побывал здесь, то давно ушел». Мэгги вошла, включила свет, прошагала по коротенькому коридору до спальни, протянула руку в комнату и включила свет. С их злополучного утра здесь не изменилось ничего. Кровать оставалась незаправленной – верный признак того, что Тина пребывает в минорном настроении.
Странный, остро ощущаемый запах наполнял квартиру, но Мэгги решила разобраться с этим позже, как только убедится, что либо взлома не было, либо грабитель, оставивший двери открытыми, не причинил большого ущерба. Мэгги попятилась из спальни, чтобы проверить ванную, где также не увидела ничего необычного, и направилась в гостиную.
Футах в шести от комнаты она застыла на месте. В тусклом свете из коридора она увидела неясные очертания мужчины на одном из маленьких стульев с деревянной спинкой, обычно расставленных вокруг обеденного стола Тины. Первой мыслью было, что она попала в ловушку хладнокровного грабителя, и сердце ее прыгнуло к горлу. Затем, когда глаза начали понемногу привыкать к темноте, она почти подсознательно поняла, что мужчина на стуле – ее любовник. Мэгги импульсивно подалась вперед, готовая ругать, затем приласкаться, затем успокаивать его. И в то мгновение, когда Мэгги открыла рот, чтобы произнести его имя, она наконец опознала запах, наполнявший всю квартиру, – это был запах крови. Она все еще двигалась вперед, и следующий неуверенный шаг приблизил ее настолько, чтобы она смогла разглядеть, что грудь Тины залита кровью, а ножки стула стояли в широкой темно-красной луже. Изо рта Тины торчало что-то белое, похожее на бейдж.
Вместо того чтобы закричать или развернуться, что почти мгновенно погубило бы ее, Мэгги сделала шаг вправо, в самую темную половину гостиной. Это чисто рефлекторное движение она ощутила так, словно не она сама, а какая-то неведомая сила увлекла ее в сторону, чтобы увести из прямоугольника света, падавшего из коридора. Забившись под обеденный стол в дальнем правом углу гостиной, она села на корточки, слишком напуганная увиденным и собственным маневром, чтобы предпринять хоть что-то, кроме как оглядывать комнату из своего убежища.
Должно быть, ужас невероятно потряс и обострил ее чувства. Очутившись под столом, в первые секунды Мэгги улавливала и распознавала каждый полутон языка улицы: радость в голосах, перекликающихся друг с другом, скрип тормозного барабана, даже стук трости по тротуару. И в паузах между этими прилетали звуки жуткие – капель крови, падающих в лужу у ног Пумо. И еще этот запах – сладковатый, тошнотворный, болезненный: запах концентрированного горя.
– Выходи, Дон, – прошептал мужчина, и Мэгги вновь ощутила только запах крови. – Давай поговорим.
Столб темноты отделился от двери и двинулся в комнату. Слабый свет из прихожей придал «столбу» очертания фигуры некрупного мужчины в темном пальто, которое было ему велико. Лица Мэгги не видела – лишь бледное пятно и волосы, возможно, такие же черные, как у нее самой, поскольку оставались неразличимы на фоне темноты позади него.
И тут он напугал ее, неожиданно захихикав:
– Ошибочка вышла. Откуда здесь взяться Дон. Не сердись.
Мягко и бесшумно мужчина продвинулся в комнату еще на ярд. В руке он держал жуткого вида нож с черной рукоятью. Затем он переместился на несколько футов в сторону, в тень, и замер.
Мэгги начала осторожно, дюйм за дюймом, выползать на четвереньках из-под стола и, достигнув края столешницы, собралась с духом, чтобы броситься к двери.
– Ну же, выходи, поговори со мной, – сказал он. – На все есть свои причины, и для этого причина имеется. Я не какой-нибудь сумасшедший, творящий беззаконие. Чтобы стоять здесь, прямо в центре мира, я преодолел тысячи миль. Мне очень важно, чтобы ты поняла это.
Он ненадолго умолк в темноте.
– Я человек, который всегда знает, когда что-то должно произойти. А это произойдет непременно. И ты встанешь и подойдешь ко мне. Тебе очень страшно. Ты чувствуешь запах крови. Это оттого, что уже произошло когда-то давно, и тебе необходимо понять, что то, что произошло тогда, было частью общей схемы, и ты тоже часть этой схемы. Достоен, «достоен агнец закланный»[109]. Он был воином, и я был воином, и меня призвали обратно, – мужчина шагнул ближе к центру комнаты. – Значит, этому суждено случиться. Встань и подойди ко мне.
Пока он разглагольствовал, Мэгги удалось движением плеч освободиться от пальто – оно бесшумно сползло на пол. Она прокралась обратно вдоль стола, обогнула стулья в дальнем его конце и очень медленно и неслышно поднялась на платформу.
Мужчина испугал ее, отступив на шаг в ее сторону.
– Я знаю, где ты. Под столом. Я мог бы сейчас подойти и вытащить тебя. Только я не стану. Хочу дать тебе шанс выйти самой. Как только покажешься, сможешь уйти. Ты же видишь, где я, – в задней части комнаты. Обещаю, что не двинусь с места. Просто хочу увидеть твое лицо, узнать, кто ты.
Мэгги разглядела, как он переложил нож в руке – кончик лезвия зажал между большим и указательным пальцами, рукоятка свисала вниз.
– Есть Слон, – проговорил он, – а справедливости в мировой системе нет. Справедливость придумали люди. Человечеству чуждо убийство, убийство под запретом, а коль скоро убийство под запретом, значит, разрешена любовь. Узри! Я открываю тебе тайну: я Муж скорбей и я любил Пумо-Пуму.
Мэгги начала пятиться с еще большей осторожностью. Она была уже совсем рядом с письменным столом и, когда, протянув руку назад, коснулась столешницы, заставила себя двигаться еще медленней, пока не нащупала край пустого глиняного горшка, который, она знала, стоял там. Когда-то в горшке росло крошечное деревце гибискуса, ее подарок. Деревце погибло от недостатка света и нашествия клещей примерно в то время, когда на кухне появились насекомые, и Пумо выбросил гибискус, а горшок оставил себе, пообещав Мэгги, что у них будет новый гибискус. С тех пор горшок так и стоит пустой у стола.
– Через минуту-другую мы встретимся и познакомимся. Вот в эту минуту, или в следующую, или в следующую после этой…
Он стоял уже совсем близко, футах в пяти от нее, как всегда готовый метнуть нож ей в спину. Мэгги сняла горшок с подставки, одним движением выпрямилась и подняла горшок над головой.
Мужчина оглянулся через плечо, уже начав реагировать, а Мэгги шагнула вперед и с неидеальной точностью опустила горшок. Она рыдала от ужаса. Реакция подвела его. Нагнувшись вбок, он оказался прямо под тяжелым горшком, и тот жестко врезался ему в голову. Раздался глухой удар, за которым почти сразу же последовал грохот разбивающегося об пол горшка и оглушающий треск, когда убийца Тины рухнул на кофейный столик и расколол его надвое, словно льдину.
Мэгги спрыгнула с платформы и пронеслась по комнате до того, как убийца Пумо выбрался из-под обломков стола. Рывком распахнув дверь, она сломя голову бросилась вниз по лестнице. Словно обладая способностью к обзору в триста шестьдесят градусов, Мэгги видела на стене свою огромную тень и рядом с ней – более темный силуэт, заполнивший дверной проем на верху лестницы. Несмотря на то что Мэгги почти летела, ей казалось, что она двигается с ужасающей медлительностью, – будто само время сковывает ее мышцы. Мужчина, должно быть, выронил нож, так как он не кидал его ей в спину. Мэгги выскочила на улицу, слыша топот его ног по лестнице.
И снова Мэгги полетела – к уличному шуму, огням, к людям. Она совсем не замечала холода.
Едва добравшись до угла Западного Бродвея, она рискнула оглянуться через плечо. Сцена за ее спиной показалась ей плоской и искусственной, как театральные декорации. Входная дверь в квартиру Пумо оставалась распахнутой настежь, и свет, проливавшийся на тротуар, смешивался и таял в луже желтого света уличного фонаря. Несколько пешеходов обернулись и, когда Мэгги пробежала мимо них, проводили ее взглядами. А посреди суеты и света Гранд-стрит скользила черная тень мужчины – невидимая, мало-помалу приближающаяся к девушке, используя прохожих, как прикрытие. Мэгги резко наклонила голову вперед, судорожно глотнула обжигающий холодом воздух и изо всех сил постаралась превратиться в маленькую черную линию, проносящуюся над тротуаром.
Она побежала вдоль квартала, руки в рукавах тонкой блузки работали как поршни, колени поднимались и опускались. «Жми, детка!» – весело подбодрил ее чернокожий мужчина, когда она пронеслась мимо: по-видимому, охвативший ее ужас почти не отражался на ее лице. Когда