– Хуже всего, – говорил Тим Андерхилл Майклу в «Золотом драконе», – что Коко – это первостатейный отморозок, ублюдок Виктор Спитальны. Я все просчитал. Один из «номеров» Коко сотворил я, еще один – ты и, думаю, Конор Линклейтер – автор третьего…
– Да, он один, – сказал Майкл. – Я тоже один… Ты прав.
– Нет, без дураков, думаешь, по тебе не видно было? Ты уж точно не мясник по натуре. По моим рассуждениям, это мог быть только Спитальны. Если, конечно, не ты или Денглер, что в равной степени маловероятно.
– Я прилетел в Бангкок, чтобы узнать по возможности все о последних днях жизни Денглера: я думал, это может дать мне импульс – снова начать писать. И тут, друг мой, начался ад кромешный. Стали гибнуть журналисты. На что вы с Биверсом и обратили внимание.
– В смысле – журналисты? – простодушно спросил Майкл.
Андерхилл на мгновение уставился на него с открытым ртом, а затем разразился смехом.
Майкл подошел к широкому и запруженному транспортом пересечению Чароен-Крунг-роуд с Суваронг-роуд и остановился на мгновение в напоенной влагой жаркой ночи. Воспользовавшись ресурсами нескольких провинциальных библиотек и книжных магазинов Бангкока, Тим Андерхилл обнаружил то, чего не увидел Гарри Биверс с помощью научного сотрудника и обширной библиотечной системы. У Пула перехватило дыхание при мысли о том, что Биверс мог не заметить, даже отрицать связь между жертвами.
Потому что связь эта подвергала их всех опасности. Андерхилл был уверен, что Спитальны следил за ним как в Сингапуре, так и в Бангкоке.
Пару раз Тиму казалось, что за ним наблюдают, и с тех пор ощущение слежки за собой не оставляло его. В «Золотом драконе» он рассказывал Майклу:
– Как-то раз, через несколько недель после того, как в Сингапуре обнаружили тела, я спустился на улицу и сразу почувствовал странное: будто что-то очень плохое, но имеющее отношение ко мне, прячется где-то рядом и наблюдает за мной. Как будто у меня был брат – скверный, опустившийся, – который вернулся после долгого отсутствия и собирался превратить мою жизнь в ад, прежде чем вновь уехать восвояси. Я огляделся, но увидел лишь продавцов цветов и, как только немного прошел по улице, понял, что неприятное чувство отпустило.
Позже, в своей захламленной комнате с приколоченными к стене масками демонов, заляпанным зеркалом и соломкой цвета слоновой кости на столе перед ним, Тим продолжил рассказывать:
– Помнишь, я рассказывал тебе, как вышел на улицу и почувствовал, будто за мной следят, будто что-то плохое вернулось ко мне из прошлого? Разумеется, я в первую очередь подумал о Спитальны. Ничего, однако, не произошло – он словно растаял, и все. Ну, так вот, два дня спустя и через несколько дней после того, как здесь были убиты французы, меня вновь охватило то же чувство, когда я находился на Фат-Понг-роуд. Однако на этот раз оно было куда острее: я точно знал, что мне не показалось. Сначала я обернулся, почти уверенный, что он за моей спиной и я наконец его увижу. Я развернулся. Но не увидел его – ни за моей спиной, ни за спинами людей, что шагали позади меня. Но вот что я тебе скажу: кое-что странное я все же заметил. Трудно подобрать верные слова, даже мне, но впечатление было такое, будто далеко позади по улице удалялось от меня нечто похожее на серую тень, и тень эта лавировала между людьми – которых, кстати, я видел отчетливей… Нет, «лавировала» не совсем то слово, поскольку ее движения казались более… энергичными, оживленными. Тень танцевала от одного к другому, взад-вперед за спинами прохожих и при этом нагло ухмылялась мне. Видел я все это мельком… В общем, кто-то там двигался дерзко, быстро и как бы веселясь и ликуя, – а потом исчез. Меня чуть не стошнило.
– А что ты намерен предпринять? – спросил Пул. – Нет желания вернуться в Америку? Я считаю себя морально обязанным сообщить Конору и Биверсу, что встречался с тобой, вот только не знаю, как ты к этому отнесешься.
– Поступай, как считаешь нужным, – ответил Андерхилл. – Но подозреваю, что ты хочешь выволочь меня из моей конуры за волосы, а я не уверен, что хочу из нее вылезать.
– Тогда не вылезай! – воскликнул Майкл.
– Но быть может, мы можем как-то помочь друг другу, – сказал Андерхилл.
– Я могу встретиться с тобой завтра?
– Ты волен делать все, что захочешь, – ответил Андерхилл.
Преодолевая последние двести ярдов до отеля, Майкл Пул размышлял, как бы поступил он, заметь у себя за спиной танцующую серую тень безумца. Привидится ли ему то, что, вероятно, привиделось Андерхиллу? Развернется ли он, чтобы дать отпор? Виктор Спитальны, первостатейный отморозок, изменил их жизни. Мгновение спустя Майкл понял, что Гарри Биверс, возможно, в итоге все-таки получит свой мини-сериал: Спитальны внес несколько новых ярких штрихов в замысел Биверса. Но неужели ради этого Майкла занесло сюда, так далеко от Вестерхольма?
Это был один из самых простых вопросов, которые Пул когда-либо задавал себе, и к тому времени, когда он поднимался по лестнице в свой отель, он решил пока никому не сообщать, что нашел Тима Андерхилла. Он даст себе один день, прежде чем поговорить с Конором и вызвать Биверса. Как бы то ни было, проходя мимо стойки регистрации, он заметил, что Конора все еще нет. «Пусть повеселится от души», – мысленно пожелал ему Майкл.
Часть пятая. Море забвения
23. Робби с фонарем
Через два дня мир словно вывернули наизнанку. Внезапность событий и поспешность приготовлений настолько потрясли Пула, что сейчас, неся две бутылки пива «Сингха» к столику в баре аэропорта – где сидел, хлопая глазами и наблюдая за его приближением, Конор, – он по-прежнему не мог решить для себя, что он вообще обо всем этом думает.
Андерхилл должен был лететь с ними, и во взгляде Конора на Майкла, когда тот шел к нему из переполненного бара «только для пассажиров», читалось затаенное сомнение в том, что писатель доберется до аэропорта вовремя. Конор ничего не сказал, когда Майкл поставил пиво на стол и опустился на стул рядом. Он наклонился вперед, будто желая разглядеть что-то на полу, и лицо его все еще оставалось белым от шока, вызванного тем, что произошло в Нью-Йорке в то время, как они совершали свои «индивидуальные экскурсии» по Бангкоку. Конор до сих пор выглядел так, будто его только что разбудил сильный шум.
Майкл с удовольствием глотнул крепкого холодного, горького тайского пива. Что-то приключилось с Конором две ночи назад, но он не стал это обсуждать. Майклу показалось, что Конор выглядел так же, как Андерхилл, пытавшийся припомнить некоторые фразы, написанные в его диалогах с самим собой. Пул предположил, что эти вопросы и ответы были, образно говоря, способом вернуть к жизни вышедший из употребления двигатель. Андерхилл заново учился работать. По ходу дела он описал то, что называл «всеохватывающим» чувством. По словам Андерхилла, оно имело отношение к «близости конечных вещей».
– О чем задумался, Майки? – спросил Конор.
Пул лишь покачал головой.
– Разомну-ка я ноги. – Конор вскочил и пошел к выходу на посадку, через который проходили пассажиры местных и международных рейсов. Оставалось пятьдесят минут до вылета, задержанного, по объявлению официального представителя авиакомпании, на час. Конор покачивался с пятки на носок и внимательно рассматривал проходящих через ворота, но вскоре так разнервничался из-за отсутствия Андерхилла, что резко развернулся и принялся изучать витрину магазина сувениров. У входа в магазин беспошлинной торговли спиртным он посмотрел на часы, бросил еще один взгляд на вновь прибывших и нырнул внутрь.
Десять минут спустя он появился с желтым пластиковым пакетом, плюхнулся на свое место рядом с Пулом и сказал:
– Думал, вот сейчас зайду в магазин, и он появится. – Конор уныло рассматривал таиландцев, американцев, японцев и европейцев, набивающихся в зал международных вылетов. – Надеюсь, Биверс попал на свой рейс.
Гарри Биверс должен был вылететь из Тайбэя в Токио, где пересесть на рейс компании «Джапан Эйрлайнз», который доставит его в аэропорт Сан-Франциско часом позже прибытия их рейса. А из Сан-Франциско в Нью-Йорк они должны будут лететь уже все вместе. Первой реакцией Биверса на известие о гибели Пумо было замечание, что этот засранец был бы сейчас жив, если бы поехал с ними, а не остался бегать за своей девчонкой. Отрывисто и нетерпеливо он задавал вопросы о том, когда именно они собираются сесть в Сан-Франциско и почему не могут дождаться его возвращения в Бангкок. Он пребывал в бешенстве, он считал несправедливым, что Тима Андерхилла нашли Пул и Линклейтер: ведь идея принадлежала ему, значит, ему и должна была достаться победа.
– Убедитесь, что он сел в самолет, – наставлял их Гарри. – И не позволяйте ему врать вам.
Пул заострил его внимание на том, что Андерхилл никак не мог убить Тину Пумо.
– Тина жил в Сохо, – возразил Биверс. – Разуй глаза, а? И занимался он ресторанным бизнесом. Много ли торговцев кокаином живут в Сохо? Все может обстоять не так, как выглядит.
Конор допил пиво, снова подскочил, чтобы взглянуть на прибывающих пассажиров, и вернулся. К этому времени свободных мест в зале не осталось, и вновь прибывшие либо уселись на полу, либо бродили вдоль широких проходов перед магазинами беспошлинной торговли. По мере заполнения зал стал походить на сам Бангкок: люди сидели на стульях или развалились на пустых участках пола, воздух казался горячим, прокуренным, отовсюду неслось: «Крэп, крэп, кроп, кроп!»
После долгой трескучей очереди на тайском по трансляции, в которой Пулу послышалось знакомое «Сан-Франциско», Конор снова вскочил проверить табло вылета. Их рейс вновь перенесли – до отправления оставалось пятьдесят пять минут. Если не задержат еще раз, то они приземлятся в Сан-Франциско в одно время с Биверсом, который никогда не простит им того, что оставили его с носом. Наверняка Гарри рисовал себе, как организует погоню по улицам, с полицейскими сиренами и перебежками по крышам, завершающуюся триумфальным надеванием наручников на злодея и сенсационным заявлением прессе о том, как Андерхилл убил журналистов и организовал убийство Пумо. Биверсу все виделось в рамках автомобильных погонь и жестких юридических формулировок.