Перед огороженным большим участком стояла вывеска «Вестерхольмский медицинский центр», нанесенная изящными зелеными, почти нечитаемыми на коричневом фоне буквами. За участком располагался природный заповедник. С приходом весны сюда нагрянут бульдозеры и экскаваторы. Здесь будет царство доктора Сэма Штейна.
Майкл вернулся в машину и покатил домой. Он потерял сюжетную нить «Дон Жуана», громкие голоса рокотали и уговаривали, словно борясь за воздух и пространство в салоне машины.
Он свернул на подъездную дорожку к дому, и под колесами захрустел гравий. Вот он и дома. В безопасности. Церлина пела: «Снова мир у нас настанет, и любовь нам снова станет дни и ночи озарять». Подобно волшебному свету, что проникает сквозь камень, кирпич, свинец, дерево и кожу, струилась музыка по необъятному миру и улетала куда-то в немыслимую даль. Майкл подъехал к гаражу и заглушил двигатель. Пленка закончилась – магнитофон с резким звуком выщелкнул кассету. Майкл подобрал с пассажирского сиденья роман и выбрался из машины. Краешком глаза он заметил в окне глядевших на него из окна гостиной жену и Пэт Колдуэлл. В следующее мгновение, когда он зашагал к входной двери, они отошли от окна в разные стороны, словно разделились.
31. Неожиданные встречи
– Дело в том, что она мне симпатична, – сказал Конор. – Самому не верится, что я говорю это, но она мне не просто симпатична, я постоянно думаю о ней. Знаешь, что она мне сказала? Что ей нравится, как я говорю.
– Детей нет? – спросил Пул.
– Слава богу, нет. Этот тип, Войцак, никогда их не хотел. Дети бесили его. Этого Войцака бесило буквально все. Я разве не рассказывал тебе о нем?
Пул покачал головой, а Конор заказал еще одну порцию выпивки и принялся рассказывать, как сразу после знакомства с Томом Войцаком ему вспомнился Виктор Спитальны. Они сидели в баре «У Донована» в пятницу вечером после возвращения Майкла из Нью-Йорка. Во вторник вечером Майкл пришел в квартиру к Конору с чемоданом наспех собранной одежды. Каждый день он ездил на работу, принимал больных и пытался уладить свои дела, прежде чем вернуться в Южный Норуолк.
– Я к тому, что на самом деле ничто никогда и никуда не исчезает. Мы должны были догадаться, что это Спитальны, и никто другой. Он был там. Он все время был с нами, стоял у нас за спиной, – глаза Конора сияли нехарактерным для него вдохновением. – Мы же даже в Вашингтоне говорили о нем, помнишь?
– Помню. Но Биверс был так уверен в своей правоте. Я и сам думал, что Спитальны умер. И не мог даже вообразить, что он называет себя Коко и отправляет на тот свет кучу народу.
Конор кивнул:
– Ну, по крайней мере с тех пор мы здорово продвинулись вперед. Кстати, Биверс говорит, что ответа на свои объявления пока не получил.
Майкл тоже переговорил с Биверсом, и тот битых десять минут жаловался, что Андерхилл бросил его.
– Он чертовски зол на нас.
– Он чертовски зол на всех.
– Кстати, про Виня я не знал.
– Думаю, мы не знали самого Виня.
Биверс все еще пребывал в ярости от того, что Пул рассказал Мэгги Ла об Андерхилле, потому что Мэгги, в свою очередь, рассказала Виню.
– Что же они теперь поделывают? – спросил Конор. – И неужели Андерхилл, Винь и его дочка живут в ресторане?
– Вряд ли. Скорее всего, Винь с дочкой живут у родственников. Если не ошибаюсь, Андерхилл когда-то давно помогал семье Виня, и теперь Винь отплачивает ему добром за добро.
– Надеюсь, у тебя все будет хорошо, дружище, – сказал Конор.
Как только Майкл увидел в окне рядом с женой Пэт Колдуэлл, он понял, что их с Джуди брак достиг своей завершающей стадии. Джуди сказала ему едва ли пару слов и довольно быстро удалилась в спальню. Пэт, делано морщась от трудности своего положения и сочувствия к обоим, пообещала позже поговорить с ним с глазу на глаз, добавив, что Джуди чувствует себя обиженной и преданной вследствие чего-то произошедшего между ней и Майклом. Джуди больше не желала оставаться в доме с ним наедине. Пэт же здесь для того, чтобы оказать ей женскую поддержку и придать морального мужества и… и быть свидетелем того, что Джуди воспринимала как свое унижение.
– Разумеется, ты можешь сказать мне, чтобы я убиралась, и если ты так сделаешь, я уйду, – сказала Пэт. – По правде, у меня лишь самое общее представление о том, что у вас произошло, Майкл. Вы оба мне нравитесь. Джуди попросила меня приехать, я и приехала.
Ночь Майкл провел на диване в своем маленьком кабинете на первом этаже, Пэт – в комнате для гостей. Когда Джуди сказала ему, что никогда не сможет простить его за то, как он с ней обошелся – заявление, которому она сама, похоже, верила, – Майкл переехал в отель «Джордж Вашингтон», в котором всегда имелись несколько свободных номеров для бойфрендов, бабушек и дедушек. На следующую ночь он отправился к Конору. Теперь он ежедневно по нескольку часов проводил в разговорах с Максом Атласом, своим адвокатом, которому стоило заметных усилий не показывать, что его клиент, по-видимому, спятил. Макс Атлас и так никогда не улыбался, его крупное мясистое лицо обычно имело выражение недоверчивое и мрачное, но за часы, что провел с ним Майкл, у адвоката как будто еще ниже стал второй подбородок и даже уши, казалось, обвисли. Атласа угнетали не семейные трудности Майкла, а то, что его клиенту предстояло добровольно уйти из бизнеса буквально перед тем, как начать получать приличный доход.
– Однажды она пришла взглянуть, как мы работаем, – рассказывал Конор. – В блейзере. Красивый такой блейзер. Я как увидел ее, подумал: как же она хороша, чего греха таить. Несмотря на то, что она была явно подавлена из-за того, что ее мужа увезли. Бен Рем вытаскивает меня оттуда – ну, где я работал, – и говорит: «Что ж, Конор, думаю, тебе стоит познакомиться с моей племянницей Эллен». Ну, я сразу смекнул: шансов у меня с этой женщиной ноль. Но тут выясняется, что ее отец был плотником, ее дед был плотником, Бен Рем, ее дядя, и даже ее муж, который в дурке с тех пор как вернулся с войны, был плотником, правда криворуким. А теперь угадай, что ей нравится?
– Кажется, угадал, – улыбнулся Майкл.
– Нет, угадай, что ей нравится делать?
– То же, что и тебе, – предположил Пул.
На лице Конора появилось выражение блаженного изумления.
– Она любит торчать в квартире, бить баклуши и чесать языком. Ей нравится приходить сюда, в бар, и опрокинуть стаканчик. Мы классно проводим время. Она говорит, что угорает от меня. Она мечтает о своем маленьком домике в Вермонте. О том, чтобы рядом был мужчина, с которым можно нормально общаться. Хочет иметь детей. Этот урод не позволял ей завести детей, да и слава богу, учитывая, какой гнидой он оказался. Знаешь, Майки, я тоже хочу детей, очень хочу. Устаешь жить один.
– Сколько раз ты встречался с Эллен?
– Четырнадцать с половиной раз. Однажды мы успели пропустить по паре кружек пива, прежде чем ее забрали родители. Беспокоятся за нее, – Конор покрутил на стойке свой стакан с пивом. – Эллен получает немного денег от Бена Рема, но она, по сути, так же на бобах, как и я.
– Мне следует поскорее съехать от тебя, – сказал Пул. – И больше не оставаться ночевать. Что ж сразу-то не рассказал, когда я звонил тебе? Я найду, куда приткнуться.
– Не в этом дело. Ее мать чем-то заболела, и Эллен ухаживает за ней. Так что мы все равно пару дней не увидимся. Да я и так собирался тебе о ней рассказать. – На несколько мгновений Конор отвел взгляд. – А когда вы собираетесь ехать в Милуоки? В последние дни ее мать уже встает с постели и немного ходит.
– Думаю, послезавтра буду готов, – со смешком ответил Пул. – Просто мне нужно попасть на другие похороны. Пациентка, я тебе о ней рассказывал.
– Майки, не будешь против, если я, если я…
– Что ты, конечно нет.
– Она тебе понравится, – сказал Конор и, соскользнув с барного стула, направился к таксофонам.
Через десять минут он вернулся и с широкой улыбкой на лице объявил:
– Она будет здесь через пятнадцать минут. Прикольно, знаешь ли. Меня до этого будто носило в космосе, а сейчас я вернулся на Землю. Эх, дружище, как же долго меня здесь не было!
– Понимаю, – проговорил Пул.
– Когда сейчас я вспоминаю нашу недавнюю поездку, мне кажется, что меня там на самом деле не было. Ну, это как… как будто плаваешь под водой с открытыми глазами. Или как во сне – будто на самом деле ничего и не происходило. А сам я был каким-то размытым пятном в форме человека. А теперь все совсем по-другому, теперь я ощущаю себя человеком.
Конор залпом допил свое пиво и поставил стакан на барную стойку.
– Я прямо как твоя Эллен, – сказал Пул. – Мне нравится слушать, как ты говоришь.
Немногим позже Пул тоже направился к таксофону, размышляя о том, как ему знакомо состояние Конора. Во время их пребывания в Сингапуре и Бангкоке все казалось предельно ясным и четким – ему словно напоминали, каково это было во Вьетнаме. Но довольно скоро все переменилось. Время, проведенное в Сингапуре и Бангкоке, казалось ему временем мирным, а все, что сейчас происходит вокруг, – теперь воспринималось как Вьетнам. Снова его выслеживал Элвис – другая версия снайпера. В отличие от Конора, Пулу не пришла в голову мысль, что он спал и видел сон, когда шел через Сады Тигрового бальзама и по Бугис-стрит; но, возможно, его первый момент настоящего пробуждения произошел на шатком мостике неподалеку от картонных лачуг. Вот там-то он и решил все поменять.
Майкл бросил монетки в щель таксофона и набрал номер жены. Он ожидал услышать сообщение автоответчика, однако после первого же гудка кто-то поднял трубку.
Тишина.
– Здравствуйте, кто это? – спросил он.
– А вы кто? – ответил незнакомый голос, но через мгновение Майкл понял чей. – Здравствуй, Пэт. Это я, Майкл. Хотел бы поговорить с Джуди.
– Сделаю, что смогу.
– Будь добра.
Пул ждал долго, наблюдая, как Конор смотрит на дверь каждый раз, когда кто-то входил в бар. Ему придется съехать от Конора и заселиться в отель: негоже мешать его личной жизни.