Наконец в трубке прозвучал мягкий голос Пэт:
– Извини, Майкл, но она не станет с тобой говорить.
– Попробуй еще раз. Пожалуйста.
– Хорошо, еще разок попробую, – ответила она.
На этот раз Джуди взяла трубку почти сразу же.
– Тебе не кажется, что нам надо встретиться и обсудить наши дела?
– Я полагаю, нам с тобой не о чем говорить.
– Нам много о чем надо поговорить. Или ты действительно хочешь, чтобы за дело взялись адвокаты?
– Просто держись отсюда подальше, – сказала Джуди. – Я не хочу тебя видеть. Я не хочу, чтобы ты спал на диване и не хочу разговаривать с тобой сейчас.
Она снова играла роль: он понимал, рано или поздно Джуди захочет вернуть все, как было прежде. А сейчас она хочет, чтобы он страдал. За то, что удержал ее от того, что она якобы от чистого сердца хотела сделать.
– Будь по-твоему, – сказал он, но Джуди уже повесила трубку.
Пул побрел обратно в бар. Конор взглянул на него и сказал:
– Эй, дружище, мы с Эллен всегда можем остаться у нее, ты же знаешь. Мы пользуемся моей квартирой в основном потому, что Эллен живет в Бетеле и оттуда мне на работу добираться немного дольше; но главная причина в том, что в квартире все стены увешаны всякими его штуками, его фотографиями в форме, куча медалей в рамках: куда ни глянь – отовсюду на тебя пялится Том Войцак. Со временем это достает конкретно.
Пул извинился и снова направился к таксофону. К этому времени бар наполнился, и он с трудом слышал металлический голос робота, дававшего пояснения, как пользоваться кредитной картой.
Трубку снял мужчина, поинтересовался его именем и сказал, что пригласит к телефону Мэгги. Голос его звучал совсем по-отечески.
Мэгги подошла почти сразу.
– Ну надо же, доктор Пул! Как, интересно, вы догадались, что я хотела поговорить с вами?
– У меня появилась идея, которая может быть вам интересна.
– Мне уже интересно, – откликнулась она.
– Не говорил ли вам Тим Андерхилл о нашей предстоящей поездке в Милуоки?
Не говорил.
– Полной определенности пока еще нет. Мы планируем разыскать родителей Спитальны, заодно потратить немного времени, чтобы раздобыть о нем какую-нибудь новую информацию. Может, он кому-то присылал открытку, может, кто-то слышал: шансов, конечно, мало, но попытаться стоит.
– И?
– И я подумал, может, вам стоит поехать с нами? Возможно, вам удастся опознать Спитальны по фотографии. К тому же вы часть происходящего. Вы уже вовлечены в это дело.
– Когда выезжаете?
Майкл сказал, что сегодня вечером закажет билеты на воскресенье, а вернуться рассчитывает буквально через пару дней.
– У нас через неделю открытие ресторана.
– Это может занять всего день-два. И не исключено, что найдем мы лишь остывший след.
– Тогда зачем мне с вами ехать?
– Мне бы этого очень хотелось, – проговорил Майкл.
– Значит, я еду. Перезвоните мне, сообщите время вылета, и я встречу вас в аэропорту. Там и отдам деньги за билет.
Майкл повесил трубку, улыбаясь.
Он развернулся к бару и увидел Конора, стоящего лицом к лицу с женщиной выше его почти на дюйм, в клетчатой рубашке, коричневой безрукавке-пуховике и потертых джинсах в обтяжку. У нее были длинные распущенные каштановые волосы. Конор кивнул в сторону Майкла, и женщина повернулась и смотрела на него, пока он шел к ним. У нее был высокий, с заметными морщинами лоб, четко очерченные брови и сильное умное лицо. Она оказалась совсем не такой, какой представлял себе Майкл.
– Это тот парень, о котором я тебе рассказывал, – сказал Конор. – Доктор Майкл Пул, известный как Майк. А это Эллен.
– Здравствуйте, доктор Пул, – она пожала Майклу руку.
– Называйте меня Майклом, – попросил он. – Я тоже наслышан о вас и очень рад познакомиться.
– Пришлось ненадолго удрать из дому, чтобы проверить своего котика, – сказала Эллен.
– Если вы, ребята, когда-нибудь заведете детей, непременно попросите меня быть их доктором, – сказал Пул, и какое-то время они стояли втроем в шумном баре, улыбаясь друг другу.
Когда Майкл тихонько проскользнул в церковь Святого Роберта на деревенской площади и опустился на последнюю скамью, служба уже началась. Две ближние к алтарю скамьи заполнили дети – должно быть, одноклассники Стейси. Все они показались Майклу выше, старше и в то же время более от мира сего и более простодушными, чем она. Родители Стейси – Уильям и Мэри, «как колледж»[121], говорили они тем, кто знакомился с ними впервые, – расположились рядом с небольшой группой родственников на другой половине церкви. Уильям обернулся и с благодарностью посмотрел на Майкла, когда тот садился. Свет струился сквозь витражные окна по обеим сторонам. Майкл чувствовал себя здесь призраком: ему казалось, будто он постепенно становится невидимым, сидя на скамье в залитом светом жизнеутверждающем храме, в то время как епископальный священник произносит проникновенные банальности о бренности жизни.
С Тэлботами он встретился у выхода из церкви по окончании службы. Уильям Тэлбот был крепко сбитым добродушным мужчиной, сколотившим состояние в различных инвестиционно-банковских фирмах.
– Спасибо, что пришли, Майкл.
– Говорят, вы сворачиваете вашу практику, – в утверждении Мэри Тэлбот, прозвучавшем как вопрос, Майклу послышались критические нотки. В мире Вестерхольма врачи не должны оставлять свои посты до тех пор, пока не уйдут на пенсию либо упадут замертво.
– Подумываю об этом.
– На Мемориальное кладбище пойдете?
Мэри Тэлбот выглядела сейчас странно взволнованной и нерешительной.
– Конечно, – ответил Майкл.
В Вестерхольме было два кладбища, и располагались они в разных концах города. Более старое, Берр-Гроув, на котором не осталось свободных для захоронения мест еще незадолго до Второй мировой войны, представляло собой холмистое тенистое пространство с рядами древних надгробий восемнадцатого века. В округе местные называли Берр-Гроув просто кладбищем. Мемориальное кладбище – бесхитростное и современное – занимало длинное ровное поле, граничащее с лесом возле скоростной автострады в северной части города. Аккуратное, ухоженное, оно было лишено какого-либо шарма или даже характерной особенности. Здесь не увидишь ни покосившихся надгробий, ни статуй – ангелов, собак, стенающих женщин с распущенными волосами, – ни каменных «бунгало», свидетельствовавших о богатстве купеческих династий: лишь строгие прямые ряды маленьких белых надгробий и длинные ровные наделы нетронутой земли.
Могила Стейси Тэлбот находилась в дальнем конце уже занятого захоронениями участка. Холмики выкопанной земли были накрыты полосами искусственной травы жутковатого химически-зеленого цвета. Молодой священник из церкви Святого Роберта стоял под навесом и совершал обряд, как показалось Пулу, с суетливым удовлетворением от собственной элегантности. Школьники отсутствовали – их, по-видимому, сочли пока еще слишком маленькими для церемонии похорон. Уильям и Мэри, опустив головы, стояли среди родственников и соседей. Пул знал больше половины из толпы пришедших на кладбище соседей – на службе в церкви их присутствовало заметно меньше. Среди них были родители его пациентов, а кое-кто – и его соседи. Пул стоял несколько в стороне от всех. Ведь, по сути, здесь он всего лишь доктор, и никто их этих людей не был ему другом. Джуди всегда была слишком занятой и слишком беспокойной, чтобы приглашать людей к ним в дом: она втайне презирала их образ жизни и их амбиции. Во время службы Пул заметил, что некоторые из присутствующих обратили на него внимание: легкий всплеск невнятного шепота, несколько взглядов, улыбок…
Поскольку хоронили ребенка, Пул вспомнил, как прощались с Робби, и почувствовал, насколько еще опустошен из-за недавнего горя: словно целая эпоха, во многих отношениях самая спокойная и продуктивная в его жизни, сейчас канет в землю вместе с гробом Стейси Тэлбот. Его сердце болело за Уильяма и Мэри, у которых не осталось детей и чья дочь была такой умной и храброй. На мгновение это горе пронзило его как стрела: смерть Стейси Тэлбот представилась ему черной бездной, жуткий монстр схватил девочку, растерзал ее тело, убивая дюйм за дюймом каждую клеточку. Майклу до боли захотелось, чтобы рядом оказался кто-то, кого он мог бы обнять, с кем мог бы поплакать, но он стоял с краю толпы скорбящих и плакал в одиночестве.
Вскоре все закончилось, и люди, знавшие Стейси, развернулись и направились к своим машинам. Уильям Тэлбот подошел к Майклу, обнял его и отступил, слишком взволнованный, чтобы говорить. Подошла и Мэри Тэлбот и приблизила свое патрицианское лицо к его лицу и обняла его:
– Ох, как же мне ее не хватает, – проговорил Майкл.
– Спасибо… – прошептала Мэри Тэлбот.
«Во тьму», – подумал Майкл, на мгновение забыв, где он видел или слышал эту фразу.
Он попрощался с Тэлботами и повернулся, чтобы пройти вглубь кладбища по одной из узких дорожек, пролегавших между аккуратными рядами надгробных камней.
Прежде он приходил сюда каждую неделю. Дважды к нему присоединялась Джуди, потом перестала, заявив, что в подобных визитах есть что-то нездоровое. Возможно, так и есть, – Пулу было все равно, поскольку он чувствовал, что они ему необходимы. Со временем чувство необходимости понемногу угасло. Последний раз он заглядывал сюда за день до отъезда в Вашингтон на встречу с Биверсом, Конором и Тиной.
Он услышал за спиной хлопанье автомобильных дверей: провожавшие Стейси Тэлбот начали разъезжаться.
Сейчас ему больше всего хотелось, чтобы рядом оказался Тим Андерхилл. Тиму по силам осмыслить и понять, что творится в его душе, и воздать должное его горю. Пулу казалось, что все похороны девочки он простоял в бесчувственном оцепенении, от которого очнулся лишь в последнюю минуту.
«Во тьму», – снова сложилась в голове фраза, и следом Пул вспомнил о мальчике, кролике и холодной мрачной бурной реке.