– Нет, я просто узнал ее, – ответил Пул. – Знакомые устройства – еще по Вьетнаму.
Дель Барка озадаченно поморгал.
– Проволока просто примотана к деревьям с обоих концов, – доложил усатый юноша. – Аж в кору врезалась.
Уоткинс застонал.
– Давай-ка, Трэддлз, подгоняй свой катафалк. Он ближе, – распорядился Дель Барка.
Трэддлз мрачно кивнул и поспешил вниз по склону. Его помощник последовал за ним.
– Я приехал на похороны Тэлбот, – сказал Пул Дель Барке. – Подошел сюда взглянуть на могилу моего сына и увидел человека, прячущегося вон там, в лесу. Он выглядел настолько странно, что я пошел за ним, а когда заметил растяжку, заинтересовался еще больше и последовал за ним в лес. Потом вы стали кричать на меня. А тот человек, скорее всего, просто убежал.
– Должно быть, припарковался рядом с автомагистралью, – вставил слово молодой человек.
Они смотрели, как Трэддлз на машине приближался к ним по узкой аллее. Подъехав как можно ближе, он вышел из кабины и стал ждать у двери. Помощник обежал машину и открыл заднюю дверь.
– Давайте поднимайте его, – распорядился Дель Барка. – Уоткинс, стоять-то ты можешь. Ногу же тебе не отрезало. – С уныло-кислым и одновременно подозрительным выражением на физиономии он повернулся к Майклу: – По поводу произошедшего я сообщу полиции.
– Хорошая идея, – ответил Майкл. – Пусть проверят тот участок леса, только предупредите, чтобы были осторожны.
Вдвоем они наблюдали за тем, как большой грузный человек хромал к катафалку Трэддлза, опираясь на своего маленького спутника, морщась и шипя от боли при каждым шаге.
– Вы, случаем, не знаете, как называются цветы, которые растут в лесу? – спросил Майкл Дель Барку.
– Мы не выращиваем цветы, – Дель Барка одарил его едва заметной мрачной улыбкой. – Мы их продаем.
– Большие такие, синие с белым, – настаивал Пул. – С сильным ароматом.
– Сорняки, – небрежно бросил Дель Барка. – Если они растут там, мы, как правило, позволяем им самим отправляться ко всем чертям.
Когда Майкл вернулся в пустую квартиру Конора, он выглянул из окна на Уотер-стрит. Он не предполагал увидеть Виктора Спитальны, глядящего на него, задрав голову, поскольку тому не составило бы труда раствориться среди туристов, наводнявших по выходным обновленную Уотер-стрит, но он все равно прошелся по толпе долгим внимательным взглядом. Наверняка, подумал он, Спитальны знал и о квартире Конора, и о том, что он в ней остановился.
В этот день Майкл пережил не одно потрясение, и появление Виктора Спитальны вынудило его повременить с размышлениями о том, что явилось ему у могилы Робби. Конечно же, это была галлюцинация. Стресс, тревожное состояние и чувство вины вытолкнули его мышление за грань рационального. Восхитительный аромат, будто бы сопровождавший появление сверхъестественного существа, оказался запахом ранних полевых цветов. Тем не менее это переживание сродни настоящему чуду. В разгар свалившихся на него страданий и тревог он на мгновение увидел все окружающее будто в первый раз. Сокровенная выразительность каждой частицы бытия захватила его своей значимостью и силой. Если бы он мог описать эти переживания кому-то, кто в состоянии понять или разделить с ним его восторг!
Например, Тиму Андерхиллу.
Пул бросил последний взгляд на оживленную Уотер-стрит и вернулся в пустую комнату. Куртки Конора не было на крючке у входной двери. Майкл подошел к обеденному столу и наконец увидел то, что должен был увидеть сразу, как только вошел. Это был небольшой прямоугольник бумаги, вырванный из блокнота под телефоном в маленькой кухне Конора. На листке печатными буквами было выведено: «МАЙКИ».
С улыбкой Пул перевернул листок и прочел послание Конора: «Еду к Эллен, проведем несколько дней вместе. Ну, ты понимаешь. Удачи в Милуоки. С любовью, Конор. P. S.Вот номер на случай, если захочешь позвонить». В конце записки Конор нацарапал номер 203.
Майкл достал из кармана игральную карту и положил на стол рядом с запиской Конора. «У меня нет дома». Коко видел объявления Биверса. «Я есть Эстергаз». Из этого явствовало, что Спитальны читал лучшую книгу Тима Андерхилла, а также этим он ответил на фразу «Нам известно твое настоящее имя». И возможно, это было заявление о том, что Спитальны решил покончить с собой, как это сделал Эстергаз. Если Спитальны чувствует себя Эстергазом, значит, он мучается: как и Эстергаз, он убивал слишком часто и теперь начал сознавать содеянное. Пулу хотелось верить, что появление Коко на кладбище было своего родом прощальным жестом, последним взглядом на кого-то из прежней жизни перед тем, как перерезать себе запястья или всадить пулю в мозг и обрести жизнь вечную.
«От конца к началу» – по-прежнему запертая кодовым замком дверь, и этот код знает только сумасшедший.
Взяв еще один белый листок из-под телефона Конора, Майкл скопировал на него три строчки оставленной ему записки Коко. Затем из ящика стола достал пластиковый пакетик, с помощью пинцета поместил туда оригинал и загнул клапан. Карта точь-в-точь разместилась в габаритах пакетика. Туда же он бросил маленькую булавку.
На еще одном листке он написал лейтенанту Мерфи: «Я хотел, чтобы вы получили это как можно скорее. Карта была приколота к стволу дерева в лесу за кладбищем Мемориал Парк в Вестерхольме. По-видимому, Коко проследил за мной, когда я ездил на похороны пациента. Завтра я уезжаю из города, вернусь – позвоню вам. Эту записку я брал за края. Доктор Майкл Пул». Перед отъездом в аэропорт он купит манильский конверт и отправит все в участок Мерфи.
Майкл набрал телефонный номер «Сайгона», чтобы поговорить с Тимом Андерхиллом.
– В общем, от Гарри ты сбежал.
– Видишь ли, в некотором смысле перебраться сюда было бы разумнее, – сказал Андерхилл. – Места здесь не так уж много, зато смогу не мешать Гарри и продолжить писать, – он немного помолчал. – К тому же здесь все время под рукой мой старый друг Винь, чему не перестаю изумляться и радоваться. Ведь я даже не был уверен, жив ли он. А он умудрился выбраться из Вьетнама, добраться до Парижа, жениться и приехать сюда после того, как кучка его родственников, уже живущих здесь, сделали это возможным. Жена Виня умерла, родив ему дочь Хелен, и с тех пор он воспитывает ее. Она очаровательный ребенок и, кстати, сразу ко мне привязалась. Я ей вроде дяди или, скорее, тетушки. Нет, она правда славная. Винь привозит ее сюда почти каждый день.
– Разве Винь не живет там с тобой?
– Видишь ли, полиция до сих пор не распечатала лофт Тины, и меня поселили в комнатушке рядом с кухней. А Винь переехал в квартиру, где жила Хелен. Он и прежде почти всегда ночевал там, потому-то и не был здесь в ночь убийства Тины. Один из сыновей его сестры женился и переехал в «Асторию», и комната у них в квартире освободилась. Как бы там ни было, я снова начал писать, и сейчас у меня почти сто страниц новой книги.
– Все еще хочешь лететь в Милуоки?
– Больше, чем когда-либо! – воскликнул Андерхилл. – Я так понял, компанию нам составит Мэгги?
– Надеюсь. Тим, есть кое-что, о чем тебе надо знать, и звоню я именно по этому поводу.
Майкл рассказал Тиму о встрече с Коко и найденной карте и прочел ему вслух три нацарапанные на ней строчки.
– По-моему, он сбит с толку. Что-то до него дошло. Может, у него кратковременное просветление разума и ему вдруг захотелось бросить то, что делает. Возвращение в Америку вызвало в нем целый ряд потрясений, насколько я могу судить по себе лично. Да в любом случае, упоминание Хэла Эстергаза только подхлестнуло мой интерес к поездке в Милуоки.
Пул с Тимом договорились встретиться в аэропорту завтра в десять тридцать утра.
Затем он позвонил Конору, рассказал ему о встрече с Коко и посоветовал оставаться в доме Эллен Войцак, пока они с Тимом не вернутся из Милуоки. Прежде чем повесить трубку, он дал Конору номер телефона отеля, где забронировал номера на следующие три ночи.
– «Пфорцхаймер»? – переспросил Конор. – Звучит как марка пива.
Майкл позвонил в Вестерхольм, но говорить с ним Джуди по-прежнему отказывалась. Он попросил Пэт Колдуэлл включить тщательно продуманное им освещение двора, которое он установил через год после смерти Робби, и обязательно позвонить в полицию, если она увидит кого-нибудь возле дома или услышит какие-либо подозрительные звуки. Вряд ли Коко станет преследовать женщин, думал Майкл, но хотел, чтобы они были начеку. Также он рассказал Пэт о ружье, которое убрал в подвал примерно в то время, когда перестал включать дуговые фонари вокруг своего дома, и дал ей номер телефона отеля «Пфорцхаймер». Пэт спросила, не связано ли все это с человеком, которого они пытались найти в Сингапуре, и Майкл ответил, что все не так просто и она скорее права, чем нет. Да, он собирался в Милуоки продолжить розыск этого человека, и да, он полагает, что все в скором времени закончится.
Повесив трубку, он вновь подошел к окну и стал смотреть на многочисленных прохожих, проплывающих от магазина к магазину, от ресторана к ресторану, затем, отойдя от окна, упаковал в чемодан одежду на несколько дней. Покончив со сборами, он снова позвонил домой. Пэт сразу сняла трубку.
– Ты что, сидишь у телефона?
– По правде говоря, ты не слишком успокоил меня, когда звонил в последний раз.
– Возможно, я чересчур сгустил краски, – ответил Пул. – Вряд ли этот человек заявится в наш дом. Он никогда не нападал на женщин, когда те оставались одни. Ему нужны такие, как я и Гарри. Кстати, ты включила освещение во дворе?
– Дом сейчас похож на бензозаправку в день открытия.
– Когда я устанавливал освещение, хотел, чтобы было как можно ярче и негде было спрятаться.
– Понимаю, о чем ты. А соседи не жаловались?
– Пару лет назад я постоянно включал его, и никто ничего по этому поводу не говорил. Наверное, деревья хорошо экранируют свет. Как Джуди?
– Она в порядке. Я сказала ей, что ублажаю тебя.